Характерник. Трилогия (СИ)

Открыл глаза. О! Точно, сотник собственной персоной. Ты дывы, а за ним небритая морда иногороднего, с «найденышем» пришлого, маячит, скалится чего-то. Голова после сна тупая, думать не желает. Помотал нею. У-у! Все тело ломит! Это надо понимать, после ночной рукопашной так помяли.

–Давай! – голос сотника.

Иногородний, гад ползучий! Не стыда, не со…о-о-о!

Промелькнувшее перед глазами ведро в руках Кутепова, окотило с головы по грудь холодной водой, и потекло струями прямо… Бррры!

–Гады-ы! Что ж вы творите? Ироды!

–Подъем, хорунжий!

Поднялся, раз начальство велит. И людей поднял, кои с ним в ночном были. На сборы времени чуть-чуть дали. На подъехавших к дому бортовых машинах, поредевшую сотню перебросили в западный сектор. В самый раз перебросили. Здесь все только-только начиналось. Казачий полк к самым стенам на броне подвезли, уже когда янычары в наступление полезли, а ямаки из минометов по площадям садить начали. Снова пришлось «затычкой в дырке» становиться, обычным окопным мясом. Выглянул из-за бетонного укрытия. Цепями гады передвигаются, пригибаясь бегут к городку. На флангах заработали пулеметы, укладывая передние ряды носом в стерню. Помимо этого, добились, что минометчики перенесли огонь на их позиции. Шум, гам и бедлам наблюдался в родном стане, здесь сейчас сборная солянка, толком и не поймешь, кто где. Сотник пробегая мимо, осматривая людей, только и проронил:

– Платон, дружище, давай, держитесь тут.

А куда он денется? Будет держаться. Тут либо стой, либо вперед ногами понесут. Так лучше стоять. Окинул взглядом ближних к нему людей из полусотни. Видно, что готовятся к бою. Пока расстояние не для стрельбы из автомата. Только патроны пожжёшь Вон иногородний, тот что Кутепов, из винтаря уже садит. Провел глазом направление стрельбы «чужого», хмыкнул. Хорошо стреляет перец подкустовный. Ага! И недоросль рядышком пристроился. Чего он к нему прилип?…

Хоть особой техники у турок на поле боя не наблюдалось, но… на западный сектор русских, командование «прямо с колес» бросило только что подошедшее особое воинское соединение, по всем ведомственным документам проходившее под названием «Мамелюк». Совершенно обособленное, используемое в горниле войны только в особых случаях.

Положенные под плотным огнем янычары, вжавшиеся в землю и не двигающиеся ни вперед, ни назад, только успели возблагодарить Аллаха за то что живы, когда прямо через их ряды на максимальной, которую только смогли выжать, скорости, широкими колесами пластая травяной покров, прыгая на ухабах и преодолевая воронки, проехали бронеавтомобили.

–Твою, нехай дивизию! Никак Уралы?! – вырвалось из уст полусотника.

–Кто-о? – опешивший от услышанной фразы, приподнялся над бруствером Кутепов, воротя голову в сторону Кардаша, а глазами тем не менее «стреляя» по округе. Кардаш и сам чуть привстал окликая всех своих:

–Держись, станишники, кажись мамелюки пожаловали!

–А «Уралы» где?

–Разуй зенки, заполошный! Вот же они, перед тобой. Otokar Ural с открытой пулеметной башней, рассчитан на десять бойцов вместе с шофером. Эй! У кого там противотанковые стволы, бей по двигателям, пока эти ушлепки под стены не подъехали. Швыдче!

Нда! А вообще-то машина внушала уважение. Турецкие Уралы открыли огонь из крупняка, высекая искры из бетонных стен, прошивая тела неосторожно высунувшихся из-за укрытий русских. Из броневых дверей как горох посыпались бойцы в камуфляже. Никто и мявкнуть не успел, как они оказались под самыми стенами и по складным лестницам стали карабкаться вверх. Незнакомый Кутепову казак позвал его:

–Станишник, подсоби!

Сам приподняв оконечность бревна лежащего у ног под стеной. Уже оба, подхватив тяжелый деревянный столб, поднапрягшись, перевалили его за стену на карабкавшихся турок. Бревно ухнуло вниз, ломая пару конструкций и калеча людей. Крики боли и стоны долетели до ушей.

–Ф-фух! Добре!

Александр обернулся к неожиданному напарнику и тут же вздрогнув, отпрянул в сторону. Увидел как пуля точно между глаз клюнула казака. Резко пригнулся. Узнал работу снайпера, сам так метил цели. В полуприседе по-гусиному, сжимая цевье винтовки, двинулся по проходу. Справа от него, метрах в пятидесяти, вовсю шла рубиловка рукопашной схватки.

Кто-то подал команду:

–Отходить на запасной рубеж!

Отошли. Но мамелюки ни темп, ни натиск не снизили. Они в составе подразделений не работали как одна боевая единица, от которой зависит боеготовность отделения, а там и взвода, и роты. Нет эти гады действовали автономными тройками и им было сугубо до лампады, как там взвод или их же рота. Три бойца, а вокруг этих троих крутится все мироздание на подконтрольном участке.

В помещении народу много. Каждый стрелял, ругался, кто-то снаряжал ленту патронами, кто-то обихаживал раненых… Карякин сбросив разгрузку, скинув к ногам поясной ремень, сунув в голенища обоих сапог по ножу, а в руки взял пистолеты, спустив их с предохранителей. Подвернувшемуся Андрюхе, отвлекшись кивнул в окно.

–Смотри молодой и учись как работают профи. Похоже самому их останавливать придется. Из пластунов тут ты, да я, оказались.

Из окна и правда было на что посмотреть. Тройка, как одно целое. Словно три капли упали с препятствия вниз. Секунда, осмотрелись. Заметили, нет? Из окон шквал огня, но скорей не по их души. Миг, рассыпались по укрытиям, переждали основной выброс пуль. Не сговариваясь, будто зная мысли напарников, рванули к узлу обороны как на стометровке. Снова рассыпались.

–Так может я…

–Не может. Мал пока для мамелюков.

Урал бампером протаранил ворота, как специально отвлекая основное внимание на себя. Загрохотал бортовой пулемет, заставив Андрея пригнуться. Выстрел из дальнего окна, пулемет захлебнулся. Хильченков держа Кутепова под постоянным контролем, ментально почувствовал всплеск радости у Александра и усиленную хаотичность мыслей. Значит это дядя Саша завалил пулеметчика. Карякин смотреть дальше не стал, сунулся в дверь, будто растворился в сумраке. Хильченков слышал лишь его удаляющиеся легкие шаги. Прав сотник. Впрямую ему с такими волками не справиться. Но ведь дед учил… Поспешил вниз, догонять сотника.

Чуть припозднился, а все потому, что у самого выхода разорвалась мина. Если бы выскочил чуть раньше песец бы Андрюхе, и тлена не осталось. Уже бы со святым Петром у ворот беседу вел, а так стена приняла на себя всю силу взрывной волны и осколков. На контузию похоже, но легкую. Помотал головой, прокашлялся, стряхнул с головы и плеч килограмма полтора пыли и каких-то опилок, неверной походкой направился куда шел.

В развалинах напоролся на сотника. Карякин вытянув ноги, сидел на захламленном полу, привалившись к стене… Живой. Глаза следили за Хильченковым. Неподалеку валялись два мамелюка, вот те точно в состоянии трупов обретаются. Приблизился. Присел напротив лица командира. Глаза сотника передвинулись на его лицо. Сипло выдавил, превозмогая боль:

–Подставился… Думал третий погиб, а он… – кровавый кашель прервал речь. – Кха-кха, кха-кха! В окно стрельнул.

Андрей оглянулся.

–Убил я его.

–Ты лежи, сотник. Куда тебя?

–В спину.

–Это ничего… Это мы поправим сейчас…

Судя по звукам боя, атаку удалось отбить. Мало того, шум битвы стал помаленьку отходить к западу. Скорей всего наши выдавливали турок к стене, и это отрадно, так как отвлекаться сейчас нельзя.

Андрей взял раненого за запястья, явно почувствовал могильный холод от них. Закрыл глаза и «качнул» по ставшему единым организму Здраву. Запустив свою энергетику по замкнутому циклу обоих тел, ощутил боль. Как приправу ко всему происходящему, зашептал наговор:

«Во имя Иисуса, который родился в Вифлееме и крестился в реке Иордан. Как остановилась тогда вода в реке, пусть так же остановится кровь у сына божьего…

–Как твое имя, сотник?

–Батяня Алешкой назвал.

… Алексея. Аминь!»

Рана тянула энергию с силой пылесоса. Хильченков чувствовал, что ранение хоть и не смертельное, но тяжелое. Кровь он остановил, мало того купировал сосуды внутри легкого, чтоб они как рваные провода не передавали кровь по артериальным маршрутам, сливая ее в легочный мешок. У казака сил явно прибавилось, вот Андрей ослаб. Сил в смертельно раненого человека пришлось влить много. Карякин на глазах оклемался, ему даже показалось, что может встать и пойти. С интересом смотрел на бледное лицо паренька.