ПУТЬ БЕЗ УКАЗАТЕЛЕЙ (СИ)

   Через пару часов подвижность начала возвращаться в измученное тело, вместе с невыносимой болью. Дошка лежал на сломанной руке. Боль была такой сильной, что сознание все время уплывало и мальчику казалось, что его качает на гигантских волнах. Со второй попытки ему удалось перекатиться на спину. С пересохших растрескавшихся губ сорвался тягучий болезненный стон. Дошка не смог узнать своего голоса. Невыносимо хотелось плакать, но он не мог, слез не было. В нем, вообще, уже не было ничего человеческого…, просто тело.

   Теперь он смог увидеть несколько человек, что лежали неподалеку. Никто из них не шевелился. Ростик видел Михаила и Пола - враги по воле случая находились на расстоянии вытянутой руки. Только оценить этого они не могли и не смогут никогда. Дошка точно знал, что происходит. Это знание словно было у него внутри. Оно не было результатом размышлений или логических заключений, оно просто было и все…

   Дождь никогда не отпустит этих людей, они по сути уже мертвы. Сознание и возможность мыслить больше никогда не вернутся к ним. Теперь Дошка знал, что дождь на самом деле не так безобиден, как кажется. Даже если привязываться и не уходить вслед за соленым дождем, каждый раз эти струи и капли будут наносить непоправимый вред сознанию человека. Пока это незаметно, но настанет критическим момент, когда человек, попадающий под дождь, не сможет больше стать прежним, вернуть себе свое сознание и память. Так уже произошло с Михаилом, Полом и с другими, кто лежал рядом и кто остался лежать на пути.

   То же самое произойдет и с ним, возможно уже сегодня. Дошка знал, почему он единственный, кто смог, вообще, очнуться от гипноза. Он прибыл на планету совсем недавно и мало бывал под дождем. Но и он никогда не сможет вернуться, у него просто не хватит сил сопротивляться дождю.

   Дошка понимал, что человек сможет выжить на планете, только если научиться избегать воздействия дождя. Так как это делали Миша и Михаил во время своего путешествия с барабанами, или как-то еще. К сожалению, люди не могут осознать вреда, который незаметно копиться в их головах. Как бы Дошка хотел рассказать им об этом, но он не может. Он бы все отдал, хотя у него ничего и не осталось, чтобы сообщить об этом, чтобы дать людям шанс выжить.

    Может оставить какой-то знак? А будут ли их искать? Если да, то найдут ли послание? Нет, ему никогда не сделать этого…, никогда. Если он сделает хоть какое-нибудь движение, то просто потеряет сознание. Скорее бы пришел дождь, он принесет облегчение и свободу от боли и чувства бессилия, свободу от мрачных мыслей, которые убивают последние человеческие силы.

   Дошка сдался, понимая бесполезность борьбы. Странно, но он испытывал чувство стыда за то, что не может бороться, за то, что не может помочь людям, за то, что не может сообщить им такую важную информацию…

   Не в силах больше смотреть на гладкое серое небо и жаркое колючее солнце, Дошка закрыл глаза. Он думал о Сафиде и Виктории, гадал, удалось ли Сафиду и Бэрте спастись, или они тоже лежат где-то в этой степи и ждут очередной порции дождя?

   Мысли лениво и медленно перетекли в воспоминания, воспоминания о Земле. Такой жестокой, неласковой и далекой, но такой желанной…! Воспоминания о земном доме были теплыми, а воспоминания о Роуз вызывали резь в глазах…, но заплакать Дошка все равно не смог. Белые кудряшки и гладкое красивое лицо, мягкий светлый взгляд и добрая улыбка, что еще может вспоминать маленький мальчик, лишенный родительского тепла? О чем еще может мечтать ребенок, по воле судьбы заброшенный в чужой, жестокий, загадочный мир?

   Дошка слышал тяжелое дыхание лежащих рядом людей, но знал, чувствовал, что головы этих людей уже совершенно пусты, что относиться к ним как к людям уже нельзя. Но все равно, каждый раз вздрагивал и замирал, когда кто-то из людей на мгновение переставал дышать. Даже образ светловолосой, кудрявой феи в эти моменты исчезал из памяти.

   Наконец-то, Дошка услышал звук дождя, который возвращался за своими полуживыми жертвами. От облегчения он смог даже скривить губы в улыбке, или он это сделал только в мыслях? Скорее бы забыться и никогда больше не приходить в себя. Ах, если бы у него было больше сил, чтобы побороться за себя и других, чтобы продержаться, пока дождь не уйдет…, но нет, это несбыточные мечты. Даже не мечты, на самом деле Дошка этого уже и не хотел. Может, его сознание тоже изменилось безвозвратно? Какое это имеет значение? Все равно это конец, спасительный конец...

***

      «Неистребимая потребность записывать свои мысли, которая появилась у меня несколько месяцев назад, не давала мне покоя, пока я не нашла способ ее удовлетворить. Смешно вспоминать, как я бросилась на поиски чего-нибудь, на чем можно было бы писать, когда другие часами пытались прийти в себя и осмыслить происходящее.

   Очень важно, чтобы переломные для человечества события были зафиксированы. Я в этом совершенно уверена. Это настолько важно, что мне пришлось пойти на мелкое воровство, ведь спрашивать разрешение было глупо, когда Виктория не могла найти времени даже чтобы попить. А у меня просто руки чесались все записать. Мне иногда кажется, что я разучилась мыслить и делать выводы в голове. Записывая, я все вижу яснее и четче и главное, часто замечаю то, что все пропускают. Сейчас так важно, чтобы все было четко и ясно, и чтобы ничто не ускользнуло от внимания. Тут может быть важна любая мелочь. И я обязательно замечу эту мелочь. Дайте мне только на чем писать и чем…

    Впервые мне приходится писать на материале из живых человеческих клеток. Пусть внешне это похоже на тетрадь…, но ведь эти листочки живые. А ручка? Чернила из человеческой крови, смешанной с продуктами человеческих отходов…, какая гадость, если подумать…, но пишет исправно и ярко. Остается надеяться, что надолго.

    Я описываю здешние красоты и свою преступную деятельность, в надежде отвлечься от бесконечных вопросов о том, почему поток переселенцев внезапно иссяк. Сначала я надеялась, что это временная заминка, связанная с техническими проблемами, ведь переселенцы, прибывшие последними, не говорили об опасности. Но прошло уже полчаса, но никто больше не появился. Я не хочу…, не могу думать о том, что могло случиться самое ужасное, ведь на земле остался Фред.

   Я знаю, что времени было мало, что эти полчаса отняли жизни у тысяч людей, но не могу поверить, что среди них оказались Фред или Вера, или кто-то из тех, кого я так люблю…

   Здесь так много людей! Они испуганы и обескуражены. Почему же так тихо? Неужели все, не только я, понимают, что происходит? Я вижу в глазах людей стыд, им стыдно за то, что они оказались здесь, в то время как ученые и дети остались у врагов. Они помнят, как недостойно вели себя перед отправкой, как сражались за место в волновом передатчике. Я тоже это помню. Это странно, но я не виню их…, а ведь мой ребенок остался там.

   Виктория сидит возле ямы и неподвижным взглядом смотрит в одну точку. Она тоже думает о тех, кто остался на Земле. Там были ее друзья, ее учителя. Где же Сафид? Как его не хватает!? Кто-то сказал, что через пару часов станет темно. Мне страшно. Здесь негде укрыться.

    Что это? В голубоватой дымке я вижу какие-то фигуры…, по-моему, человеческие. Еще далеко, но вряд ли это галлюцинация. Ну конечно, это Сафид, кто же еще? Здесь ведь больше никого нет. Вернее сказать, это те люди, за которыми отправился Сафид, но его самого пока не видно. Как-то странно они передвигаются…, вроде как несут кого-то?

  Виктория тоже увидела. Она бросилось навстречу толпе, такая худенькая, измученная, но одновременно гибкая и подвижная. В ней появилась какая-то дикая, животная грация. Только минут через двадцать процессия добрела до лагеря. Все измучены. Много раненых, некоторые серьезно. Новоиспеченные колонисты притихли и стараются не привлекать внимания. Им страшно.

    Сафид колдует над ранеными. Ему помогают все, кто на это способен. Среди переселенцев есть и врачи. Постепенно картина проясняется. Предательство человека и соленый дождь уничтожили много жизней, многие пострадали.