Хроника Великой войны

Чародей приблизился к частоколу, подняв руки в знак мира. В Курлапе произошло некоторое замешательство. Наконец поднятый над частоколом на щите показался вождь. Он был немолод и на лице носил четыре глубоких шрама – следы от когтей неведомого хищника.

Чародей заговорил первым:

– Анисим Вольфрадович приветствует тебя, Покровитель Лесов!

– Хорошо приветствие, да каковы последствия?

– Зависит от тебя.

– Говори, Анисим, я слушаю.

– За мной стоит сила – войско, что выстроившись цепью обхватит весь Северный континент от Вахспандии, королевства лютых паскаяков, до Шгарии, мрачной страны неисчислимых орков.

– Похоже, ты берешь силу от орков, – вождь улыбнулся, и шрамы, извиваясь, змеями поползли вверх.

– Я не брезгую и низшими, но мощь моя опирается на людей, подобных тебе, Покровитель Леса, и скелетов, наводящих ужас на отряды малодушных.

– С чем же ты явился ко мне, Анисим, чье войско, выстроившись цепью, обхватит весь Северный континент от Вахспандии до далекой Шгарии?

– Глуп тот, кто считает, что добился полного могущества. Я силен, но мне нужна и твоя помощь, Покровитель Лесов.

– Сила встречает противодействие. Помощь дается против кого-то, – вождь замолчал, ожидая ответа.

– Мою силу встречают гхалхалтары, что не так давно вырвались из Магического Щита на Южном Континенте. Помощь твоя – против Мага Ночи, Хамрака Бессмертного.

Храм, где должно было состоятся торжественное бракосочетание принца Удгерфа и дочери героя Фанура, Дельферы, располагался в самом центре столицы, олицетворяя собой сердце всего королевства.

Святилище поражало своей монументальностью. Не правильными, ломаными стенами оно возносилось к небу, но, в то же время, было чрезвычайно симметрично. Приглядевшись, становилось понятно: храм состоял из остроконечной белой скалы, в которой паскаяки высекли коридоры и залы. Архитектурное сооружение и творение природы искусно переплелись меж собой, создав одно из самых выразительных и красивых в своей простоте зданий на земле.

Главный Зал располагался в самом центре скалы, и огромная масса камня, сплотившаяся наверху, давила на своды, так, что пришлось поставить шесть колонн в несколько паскаячьих обхватов. Талантливые зодчие постарались и здесь, уловив в числе опор определенное значение: у Крейтера Великого, первого паскаяка, который несколько веков назад с небольшим отрядом пробился через непроходимые леса и обосновался на берегах реки Фанур, было пять братьев. Каждая из колонн носила определенное имя и барельеф, изображающий одного из шестерых братьев.

Стены были так же испещрены диковинными угловатыми символами и рисунками, а напротив входа, настолько широкого, что разъехалось бы и десять всадников, помещалась толстая гранитная плита с высеченными на ней именами всех вахспандийских вождей, начиная с Крейтера Великого и его неустрашимых братьев.

Подле в круглом углублении, обложенном по краям красивыми камнями причудливой формы и окраски, бесновался огонь – Священный Очаг. Между костром и плитой стояли три паскаяка, облаченные в странные просторные одежды – высшие жрецы. Главный из них, обвешенный оружием, изображал верховного бога Ортакога, другие – Крейтера Великого и Магдонора – бога жизни. Рядом с ними стоял отец жениха, Ульриг III, а так же родители невесты: герой Фанур с женой. Приглашенные выстроились полукругом вдоль стен, оставив свободным вход, откуда должны были проследовать молодые.

Ульриг улыбался, кивал Фануру и бесстыдно подмигивал его жене, отчего та опускала глаза. Король был доволен собой. Как он все хорошо устроил! Женится сын, станет семьянином, а политика и войска пока подождут.

Пировавшие три дня подряд паскаяки выглядели устало, на лицах читалась досада: когда же появится невеста. По обычаю, она должна была первой предстать перед Священным Очагом, а уж потом – жених.

Сэр Элвюр, даже заручившись поддержкой короля и первого героя Вахспандии Хинека, чувствовал себя неспокойно. Все присутствующие были, по крайней мере, на три головы выше его, что антимагюрец переживал очень остро. Когда толпа, не соблюдая никаких приличий, не различая должностной иерархии, ломанулась в раскрывшиеся двери храма, человек был буквально затерт между рвущимися вперед огромными телами. В Главный Зал Элвюра вынесло сильно потрепанным, да ещё кто-то умудрился дать ему локтем в глаз. Посол мучительно чувствовал, как распухает бровь. Однако спрашивать было не с кого – вокруг толпа.

В ней маленький Элвюр был незаметен, но рослый паскаяк с гребнем зачесанных назад волос увидел его. Боком, клином могучего плеча раздвигая толпу, он пробился к затосковавшему послу:

– Здравствуйте, господин Слизняк.

Элвюр удивленно вскинул глаза и узнал своего правого соседа на пиру. Широкоплечий улыбался, предвкушая интересный разговор.

– Извините, но я не слизняк, как вы изволили выразиться.

– Положим. Не знаю, как тебя зовут, батюшку твоего не встречал, по щечке не трепал. А тебя могу. – Мохнатая лапа ласково протянулась к перепугавшемуся антимагюрцу.

– Вы что? В своем ли уме?! У меня король прощения просит, а вы! Я буду жаловаться!

Паскаяки недовольно стали оборачиваться к Элвюру, чей визгливый голос оказался хорошо слышен в торжественной тишине:

– Эй, заткнись, шмакодявка.

– Придержи язык за зубами, пока не выбили.

Шепот паскаяков разозлил Элвюра ещё больше. Не помня себя, он рванулся к Священному Очагу.

– Ваше величество! Пропустите меня к королю!

Раздались крики – появилась невеста. Закутанная в просторный зеленый плащ, она шла свободно и легко, обратив на себя все взоры.

Элвюр, упорно пролезая меж толстенных ног, выбрался в первый ряд:

– Ваше!.. – он увидел невесту, недовольное лицо Ульрига с маленькими злобными глазками, устремленными на него, и быстро попятился назад. – И все же, я буду жаловаться. Графу Роксуфу…

Широкоплечий громко смеялся, но, странно, никто не сказал ему ни слова.

Сверкая начищенным нагрудником, золотыми пуговицами, вымытыми по такому поводу волосами, Удгерф не спеша вошел в Зал и, оглядывая собравшихся, прищурившись, улыбнулся. Он заметил невесту, которая ожидала его у Священного Очага. Она была красива: с большими темными глазами, оттененными густыми ресницами, с челкой рыжеватых волос, ниспадающих на лоб. Принц приостановился, оценивая подарок отца, скользя взглядом по её телу, до поры скрытому широким плащом.

– Иди, сын, – Ульриг позвал Удгерфа, не желая затягивать церемонию.

Все должно было пройти с блеском, но быстро, как молния, что вспыхивает и мгновенно гаснет, оставляя о себе долгую память.

Наследник приблизился к Очагу.

Служитель, изображающий бога Магдонора, заговорил:

– Принц Удгерф, почетный герой Вахспандии, увенчавший себя победами при Хал-мо-Готрене, в поединке… – начался длинный ряд перечислений заслуг жениха, – сегодня ты станешь настоящим воином и паскаяком…

Удгерф улыбнулся: и тем и другим он стал уже лет десять назад.

– …Ты станешь подлинным наследником вахспандийского престола по желанию твоего отца и благоволению богов и великих предков.

Ульриг обошел Священный Очаг, обнял сына, отступил. "Крейтер" поцеловал жениха.

– Став воином, защищай свою семью, став паскаяком – свой народ. Действуй по совести, и тогда это оружие не будет ведать поражения. – "Ортаког" вручил Удгерфу секиру с острым, украшенным золотом, лезвием.

Подобное оружие даровалось только представителям королевского дома при бракосочетании и хранилось до последней их битвы, где погибало вместе с ними.

Наследник бережно принял секиру, примерился, улыбнувшись, молодцеватым движением заткнул её за пояс.

Выдержав торжественную паузу, речь продолжил "Магдонор":

– Дельфера, дочь героя Фанура, ты удостоилась величайшей милости, ибо отныне назначена хранительницей Священного Очага самого принца! На тебя пал мой жребий, а потому живи во благо Бога жизни.