Проклятие Шалиона

но всему свое время. На самом деле Лис посылал дипломатов вести переговоры о браке; он просил твоей руки несколько лет назад – я уж не помню, для которого сына, – но все расстроилось, как только в Южной Ибре начались беспорядки. Ничто не вечно. Да и моя бедная мать-браджарка была помолвлена пять раз, прежде чем оказалась замужем за моим отцом, реем Иасом. Успокойся и подожди более подходящего времени.

– По-моему, сейчас время более чем подходящее. Просто отличное. Я хочу, чтобы ты принял решение, огласил его и закрепил договором – до того как вернется ди Джиронал.

– Ах да. Хм… Вот еще вопрос. Я не могу пойти на такой серьезный шаг, не обсудив его с канцлером и другими лордами совета, – Орико задумчиво закивал сам себе.

– Ты давно не советуешься с другими лордами. Я думаю, ты просто боишься сделать что-нибудь такое, что не будет одобрено ди Джироналом. Ну, так кто же рей в Кардегоссе – Орико ди Шалион или Мартоу ди Джиронал?

– Я… я… подумаю над твоими словами, дорогая сестра, – Орико быстро замахал руками, выпроваживая ее.

Исель еще несколько мгновений прожигала его взглядом, отчего рей занервничал еще сильнее, затем коротко кивнула.

– Да, подумайте, пожалуйста, о моей просьбе, милорд. Я спрошу о вашем решении завтра.

После этого обещания – или угрозы? – она снова почтительно присела перед царственными супругами и вышла, уводя за собой Кэсерила и Бетрис.

– Завтра, и послезавтра, и впредь каждый день? – шепотом поинтересовался Кэсерил, пока она, шурша юбками, сердито шагала по коридору.

– Ежедневно, пока Орико не сдастся, – ответила принцесса сквозь стиснутые зубы. – Внесите это в расписание, Кэсерил.

Желтое зимнее солнце пробивалось через серые облака, когда Кэсерил несколько позднее вышел из Зангра, направляясь к конюшням. Ему пришлось закутаться в теплый шерстяной плащ, поднять ворот и втянуть голову в плечи, словно черепаха, прячась от сырого промозглого ветра. При каждом выдохе вырывавшийся изо рта пар образовывал перед ним белое облачко. Он несколько раз дунул такими облачками на тянувшихся к нему призраков, почти невидимых при свете дня, и они пристроились у него за спиной. Булыжники под ногами заиндевели. Подойдя к зверинцу, Кэсерил толкнул тяжелую дверь, открыв ее ровно настолько, чтобы пройти, и сразу же плотно закрыл ее за собой. Постояв с минуту, чтобы глаза привыкли к легкому полумраку внутри, он чихнул от защекотавшего нос сладковатого запаха сена.

Грум без больших пальцев на руках поставил ведро и поспешил к гостю, кланяясь и издавая приветственные звуки.

– Я пришел увидеться с Умегатом, – сказал Кэсерил. Низенький пожилой грум снова поклонился и пригласил его следовать за собой. Он повел Кэсерила по проходу. Красавцы-звери в клетках бросились к решеткам, принюхиваясь; песчаные лисы вскочили и возбужденно залаяли, словно здороваясь с ним.

Комната с каменными стенами в дальнем конце зверинца была переоборудована из сенника в нечто наподобие гостиной, где грумы могли отдыхать и заниматься своими делами.