Созвездие близнецов

— Куда? — встрепенулась она.

— Я покажу тебе корабль.

Примерно через час капитан "Медузы" широким шагом вошел в кокпит и категорично развернул к себе На-Лу вместе с креслом, взявшись за оба подлокотника и удержав вполне объяснимое желание кадийки повернуться в исходную позицию.

— На-Ла! Я прекрасно знаю, что ты любишь бравировать перед посторонними подробностями своего появления на этом корабле. Я согласен, что порой это бывает очень забавно. Но сейчас — не тот случай. Оставь свои шуточки для космоспецназа, — посоветовал Датч, не торопясь ее отпускать. — Ты меня поняла?

— А это и не шуточки! — не стерпела На-Ла.

— Неужели так сложно понять, что Эвизе и без этого плохо?

— Ага! А в Река кто выпалил? — тут же припомнила На-Ла.

Датч с тяжелым вздохом посмотрел куда-то в сторону, но кресла не отпустил.

— На-Ла! — На этот раз в его голосе слышалась усталость. — Неужели я и тебе должен все объяснять на пальцах? — Он проникновенно посмотрел в вишневые глаза кадийки, чем смутил и заставил потупиться.

На-Ла перестала делать попытки развернуться к пульту. Почувствовав это, старший Дагвард оставил в покое подлокотники ее кресла и прошелся по кокпиту.

— "Медуза" — это наш мир, — сказал он. — Мир, замкнутый в очень крошечном пространстве жилой части корабля, где приходится проводить безвылазно много часов, много дней, а иногда и месяцев. Хотим мы этого или не хотим, но мы никуда не можем отсюда деться и вынуждены общаться друг с другом. И больше ни с кем. Ты сама знаешь, как трудно ужиться с новым человеком. Мы до сих пор не можем найти себе астромеханика, не потому, что мы — плохие парни, а потому, что условия на кораблях дальнего следования очень тяжелы, можно сказать неестественны для человеческой психики. Каждый из нас должен всегда стараться сохранить мир в этом нашем маленьком мирке "Медузы". Иначе будет не полёт, а кошмар. И поэтому не надо ради своего собственного развлечения пугать или стараться шокировать чем-то другого человека, даже если это тебе со стороны очень смешно. Наоборот, нужно постараться помочь вернуть ему покой в душе, тем более, если он и сам готов этот покой в любой момент потерять.

— Да я что?! — сдалась На-Ла. — Я и не собираюсь никого покоя лишать.

Датч посмотрел на нее, еще не до конца уверенный, что На-Ла действительно все поняла. На всякий случай он добавил, вполне конкретно:

— Просто помни, что когда ты лишаешь кого-то этого самого покоя, ты вынуждаешь меня тратить время на то, чтобы исправить последствия твоих неуместных шуток. Мне тоже иногда нужно отдыхать. Я не могу каждую секунду бегать по кораблю и контролировать, не передрались ли вы все без моего присмотра.

— Да молчу я! — буркнула На-Ла. — Вообще больше ничего не скажу.

Она отвернулась к компьютеру. Единственным человеком, который вообще мог заставить ее почувствовать стыд, был Датч. На-Ла терпеть не могла это чувство и ужасно переживала, когда до нее доходило, что она по настоящему расстроила своего капитана.

Датч положил ладонь на покрытую плотной пятнистой кожей голову кадийки.

— Все хорошо, — сказал он. — Ты ведь меня понимаешь.

На-Ла покосилась на него. Если Датч старается ее приласкать, значит, больше не сердится. Можно выдохнуть и заняться своими делами.

— Я скоро сменю тебя, — напомнил капитан — и ушел.

Положенные самому себе шесть часов отдыха он уже частично растратил. Осталось понадеяться, что в следующую минуту не случится еще чего-нибудь, во что придется срочно вмешиваться.

Рек сидел в кают-компании. Капитан все еще не допускал его до дежурств, в приказном тоне высказав, что до Маиси Рек должен заниматься исключительно поправкой своего здоровья. Рек заикнулся было, что благодаря регенерационной пленке чувствует, что почти пришел в норму. Но Датч категорично заявил, что "почти" его не устраивает.

Поскольку больше было нечем заняться, а спать не хотелось, Рек извлек на свет шахматы и теперь сидел, развалясь на диване и положив ноги на низенький столик, у самой шахматной доски, на которой выстроил мудреную комбинацию фигур. Увидев Эвизу (которая появилась в кают компании по той же причине: ей нечего было делать), он сделал приглашающий жест.

— Проходи.

— Я не помешала?

Рек рассеянно качнул головой.

— Нет, конечно.

— А что это? — девушка указала на стол.

— Одна старинная игра. Называется "Шахматы". Никогда не видела?

— Нет, — призналась Эвиза. — Сложная игра?

— За те две или три тысячи лет, которые она существует, она не сделалась проще и понятнее. — Рек потер затылок, разглядывая фигурки у своих ботинок. — Мы эту партию начали с Датчем месяца два назад. Потом все некогда было.

Рек скинул ноги на пол, подался к столу, поводил в нерешительности рукой над фигурами, но так и не решился ничего передвинуть, откинулся назад и принял прежнее положение.

— Наверное, будет проще сдаться сразу, — решил он.

Эвиза разглядывала белые и черные фигурки и пыталась понять, что может быть сложного в игре, которая вся укладывается в несколько десятков клеточек. Так и не придя к определенному выводу, девушка стала смотреть на Река. Пока он не спросил:

— У вас так принято?

— Как? — не поняла она.

— Все время разглядывать других людей.

— Вам это неприятно? — удивилась девушка.

Рек пожал плечами. Во всем этом снова засквозили воспоминания о всяких "психологических штучках", которые он терпеть не мог.

— Не знаю. Меня редко рассматривают так пристально. И как я выгляжу?

Она неторопливо покачала головой.

— Вы похудели. За эти несколько дней.

Тут она спохватилась, что причиной этому был ее выстрел, но Рек исправил ситуацию, повернув разговор совсем в другую сторону.

— Я всегда худею, когда сижу и ничего не делаю.

Эвиза не поняла, серьезно он говорит или шутит.

— Зато ты выглядишь прекрасно, — добавил Рек. "Какой я обходительный!" — подумал он про себя не без сарказма.

— Куда вы полетите после того, как отремонтируете корабль? — спросила девушка, оставив его комплемент без ответа. И тут же принялась объяснять: — Я не потому спросила, что это для меня важно. Просто я совсем не знаю ничего о внешнем мире.

Рек улыбнулся.

— Честно говоря, я пока не знаю, куда мы полетим дальше. Может быть, Датчу удастся найти приличный заказ на перевозку. На Маиси это всегда возможно.

— У вас такие вопросы решает ваш брат?

— Конечно! Он же капитан. Это по его части. Что тебе кажется странным? — тут же спросил он, уловив, что девушка о чем-то задумалась.

Эвиза пожала одним плечом и задумчиво поправила пышную гриву золотистых волос.

— Я много чего не понимаю, Ричард. Вас всего трое. Разве вы не должны сообща принимать все решения? На нашей планете много людей, но все вопросы всенародно обсуждаются.

— Абсолютно все?

Эвиза встрепенулась и посмотрела на него.

— Ну конечно же! Это — главный принцип нашей демократии.

— Зачем заседать всей планетой? Разве это разумно?

Эвиза решила, что он ее не понял и охотно стала объяснять. Тем более, что все объяснения были из хорошо заученного материала, который не спешил покидать ее украшенную пышной прической голову слишком быстро.

— Все люди должны принимать участие в обсуждении решений, которые касаются их жизни, работы, того мира, в котором они живут. Нельзя, чтобы один человек что-то придумывал, а остальные вынуждены были довольствоваться тем, что за них решили.

— И как часто вы… заседаете? — тут же спросил Рек. — То есть, как часто вы всенародно обсуждаете все новое, что у вас происходит?

— Точно не скажу, — призналась Эвиза. — Это происходит не регулярно. Иногда раз в месяц, иногда реже.

Рек протянул руку и взял ее за пряжку на комбинезоне.

— Не слишком ли редко? Ведь если все так, как ты говоришь, у вас должны обсуждать изготовление каждой новой пряжки, вроде этой, формы пуговицы, дверных ручек, оконных шпингалетов, болтов, гаек или длины шнурков в ботинках. Пришлось бы заседать круглые сутки без выходных. На то, чтобы еще что-то делать, времени не останется.