Поиски путей (СИ)(Лестница из терновника 2)

— Я — Львёнок, слышишь, ты! И — я мужчина!

— Поздравляю тебя с этим, — процедил солдат сквозь зубы. Его товарищи показались в дверном проёме.

— В чём дело, Лин-И? — спросил ударившего Элсу громила с тяжёлым браслетом на запястье. — Ты воюешь с девчонками?

— Да нет, — хмыкнул Лин-И. — Он говорит, что парень. Его Господин О-Наю звал, но туда он и с синяком на морде дойдёт, вошь черномазая…

— Я — без оружия, — бросил Элсу, еле удерживая дыхание. — Мы бы в бою поговорили…

Приятели Лин-И расхохотались.

— Слышь, Котёнок, в бою мы уже сговорились! — сказал коренастый северянин с рубцами на морде. — Благодари Господина О-Наю, что ничего не потерял, вояка…

Злость Элсу тут же потушил страх. Он еле удержался, чтобы не содрогнуться, и, ещё пытаясь сохранить лицо, сказал на тон ниже:

— Я тебе не котёнок.

— Он своим собственным бывшим глотка воды не дал, — сказал Лин-И. — Ещё и ударил вон ту… с красивыми глазами.

Северяне повернулись к девке, которая раньше была Варсу. Она съёжилась, скрестив на груди руки и пытаясь прикрыться — а вторая рабыня чуть подалась вперёд, будто хотела заслонить свою товарку от взглядов чужаков.

Рассматривают, как скотину на базаре, подумал Элсу, чувствуя что-то вроде злорадства. Северяне, вроде, не татуируют рабыням лиц и не выжигают тавро — ну, пусть эти две потаскухи считают, что им повезло!

— Да, красотка будет, — сказал северянин в рубцах. — А ты что перепугалась? — наклонившись и уперев ладони в колени, спросил он у той, что была Кору. — Всё, отвоевались, малютка — больше вы нам не враги, баста…

— Нет? — спросила девка хрипло, и тут же, кашлянув, попросила. — Тогда дай мне ёще воды! Мне можно?

Немолодой солдат потрепал её по голове, как ребёнка.

— Не пей много, потерпи. Губы смочи, прополощи рот — но не пей, так будет легче.

Элсу смотрел на всё это представление, чувствуя злость, стыд и тот внутренний жар, который всегда сопровождает осознание творимой несправедливости. Северяне, возможно, собирались бить его ещё или сделать что-то более ужасное — но отвлеклись на рабынь. Теперь они возились с рабынями, будто с ранеными товарищами, а за ним лишь присматривали краем глаза, как за обрезанным домашним животным, которое по дурости может убрести из загородки или что-нибудь попортить. Это ощущалось унизительнее любых побоев.

— Тебя как зовут, красуля? — спрашивал северянин в рубцах у бывшей Варсу.

— Никак. старое имя не подходит для женщины.

— Ах, ну да ведь… Цур-Нг, а?

"Цур-Нг"! "Тёмный Мёд"! Отличная кличка для шлюхи, подумал Элсу. Медовенькая! Прямо с ядом — так тебе и надо, гадина. За то, что посмела спорить со мной. За то, что не погибла в бою, когда со стен крепости неожиданно ударили пушки. За то, что один северянин укрыл тебя курткой, второй стирает кровь с твоей разбитой рожи мокрым платком — а ты им это позволяешь. Языческая подстилка. Наверняка, предательство было у тебя в крови всегда… А может, ты просто — грязная душонка, прирождённая девка, которая ждала только мужчину, который захочет сделать из тебя свою вещь! Элсу смотрел на эту гибкую тварь с действительно красивыми, большими и раскосыми глазами, которую трогали чужие солдаты, на это существо, неожиданно волнующее для рабыни, вызывающее не формулируемые и непроизносимые мысли — и вычёркивал Варсу из своего прошлого и из своей жизни. Не было никакого Варсу — никогда.

Но поведение той, которая раньше была Кору, ещё тяжелее укладывалось у Элсу в голове. Кору предателем не был, это точно, но Кору просто пропал. Исчез. Нервная девка с рассечённой бровью, которую старый солдат учил медленно дышать, ничего общего с Кору не имела. Кору никогда не позволил бы язычнику дотрагиваться до себя, да ещё и называть "Ай-Ни" — "Ласточка"!

Не просто метаморфоза. Не просто насилие. Языческое колдовство, грязная магия. Северяне не только сделали моих солдат рабынями — они превратили честных бойцов в отвратительных девок!

— Будьте вы прокляты, — пробормотал Элсу.

Он рассчитывал, что его не услышат, но Лин-И расслышал наилучшим образом.

— Господин О-Наю ждёт эту мразь, — сказал он своим приятелям, а Элсу приказал, — лучше иди добром, а то я за себя не ручаюсь.

— Да пожалуйста, — огрызнулся Элсу. — Лишь бы не участвовать в этой вашей… в этом… разврате.

— Иди… воплощение добродетели! — хмыкнул Лин-И и толкнул Элсу между лопаток. Слова "воплощение добродетели" прозвучали в речи язычника грязным оскорблением.

Судя по коридору и лестнице, ведущей из подвала наверх, крепость представляла собой вовсе не руину. Элсу оглядывался по сторонам, разыскивая следы пожара, но никаких следов нигде не виднелось. Здание казалось чистым и новым; стены покрывала свежая штукатурка. Вот бы узнать имя того идиота, который посоветовал этот городишко моему Наставнику, подумал Элсу. Пожар! Пушек нет! Привязать бы его к пушке, которой нет — и жахнуть! Картечью. Гадёныш…

Лин-И провёл Элсу по крытой галерее, потом — мимо кордегардии, где отдыхали пограничники, и дальше наверх по узкой винтовой лестнице. В кабинет коменданта.

Господин О-Наю — Вишнёвый Цвет, ну и имя для офицера, подумал Элсу — оказался немолодым блондином с заметной проседью в косе. Лицо у коменданта было бледным и жёстким, с резкими острыми чертами и длинным носом, губы — тонкими, глаза — бесцветными, а взгляд — совершенно нестерпимым. Форменную серую куртку пограничника северян в серебряных офицерских галунах и с меховой оторочкой он носил, как самые отчаянные языческие вояки — надев лишь один левый рукав. Элсу заметил на рукояти меча О-Наю оскаленную собачью головку с рубиновыми глазами — комендант, оказывается, был кровным Барсёнком, может, даже Барсёнком Барса.

Элсу не смог сходу сообразить, хорошо это или плохо для него. Во всяком случае, желание сходу наорать на коменданта у него прошло без следа. Вдобавок, на лакированной подставке перед северянином лежал меч Элсу — и к нему нельзя было потянуться, что показалось Элсу изощрённым издевательством.

— Ты вправду Львёнок? — спросил О-Наю, окинув Элсу довольно-таки неприязненным взглядом. — Твоё оружие?

— Львёнок Льва, — сказал Элсу, пытаясь выдержать тон между вызывающим и почтительным. — Младший и последний. Любимый. Моё имя — Элсу, Лучший. Я его любимый сын. Меч мой, его подарил сам Лев.

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать. Год уже в Поре. Я — подтверждённый мужчина.

О-Наю презрительно усмехнулся.

— Все вы с беззащитными подтверждённые… Но это многое объясняет. Твой отец в настоящее время не собирается развязывать настоящую войну, так? Это тебе повоевать захотелось, и он велел паре старых волков показать тебе, как это делается. Так?

Элсу промолчал. Звучало нехорошо.

— Они выбрали этот городишко потому, что гарнизон тут невелик, — продолжал О-Наю, рассматривая чеканный узор на ножнах меча Элсу. — Эта крепость горела. О пушках вы не знали — пушки здесь недавно. Это обычный разбойничий рейд — вас интересовали те невеликие ценности, которые вы могли бы тут найти, лошади, женщины, мальчишки… пустить кровь, ощутить себя убийцами, показать, как вы плюёте на наши границы…

Элсу пожал плечами.

— Так твой отец учил и твоих старших братьев, — продолжал О-Наю. — Это ваша обычная тактика. Прийти и взять, да? Лев — хозяин мира, все остальные — рабы у ног. Так? Лев одно не учёл — кое-что изменилось.

— Что изменилось? — огрызнулся Элсу. — Север истину познал? Или ты — о пушках, которые сюда привезли?

— Подход изменился, — усмехнулся О-Наю. — Полагаю, это не менее важно, чем пушки. Как думаешь, не стоит ли сообщать вашим о судьбе их пленных? Это же важно, правда — знать, что случилось с твоим братом, ушедшим воевать и не вернувшимся?

— Мёртвых оплакивают, — сказал Элсу, поднимая голову.

— А живых, малыш? Твои братья никогда не задумывались о судьбе живых на нашей территории?