Поиски путей (СИ)(Лестница из терновника 2)

Я иду спать; я успеваю заснуть и проспать некоторое время — и меня будит позывной экстренного вызова. Первые такты старинной песни "Опустела без тебя Земля" — я просыпаюсь с мыслью, что мне всё это снится, но стоит мне окончательно опомниться, осознаю: вижу зеленоватые линии карты с указанием места встречи.

Кому неймётся в ночь глухую? Не иначе как КомКон — как говаривал грубиян-Сашка, "вспомни говно — и вот оно!"

Я, про себя проклиная всё на свете, волокусь в дворцовый парк. Дежурные гвардейцы салютуют обнажёнными клинками. Встреченный Господин Смотритель Дворца, проверяющий, всё ли в порядке, вежливо здоровается и выражает сочувствие по поводу моей бессонницы. Я благодарю, мы хохмим насчёт плохого сна в одинокой постели, я высказываю надежду уснуть после прогулки, мы раскланиваемся — я выхожу, наконец, во двор.

Небо прозрачно-ясно, весенние звёзды сияют крупной россыпью. Мир благоухает весной — почти как на Земле: сыростью оседающего, подтаявшего снега и какой-то дымной терпкостью. Мне хочется просто прогуляться в такую чудесную ночь, а приходится искать визитёров… чёрт бы их побрал…

КомКоновская авиетка замаскирована под снежную гору. Гора выглядит уж слишком по-зимнему… тоже мне, гении камуфляжа! Я подхожу, дожидаюсь демаскировки, здороваюсь с Вадиком, беру у него торбочку с кое-какими ценными припасами и убеждаюсь: да, мои знакомые-комконовцы с ним и в полном составе — и ушастый Антон, и Рашпиль. Кто же ещё — в такой момент, когда новая миссия едва начата!

Они довольно неофициально меня приветствуют; я собираюсь сесть на заднее сиденье, чтобы поговорить — и обнаруживаю там молодую даму. Выпадаю в осадок.

Это — земная девица. Плотная и жёсткая, с грубоватым лицом — не по сравнению с местным населением, а в принципе топорной работы деваха. Угловатая, плоскогрудая, с русыми волосами, остриженными по плечи. Я на автопилоте думаю о неудачной метаморфозе — и улыбаюсь собственному уровню вживания в среду. Это чудо улыбается в ответ.

— Ваша новая партнёрша, Николай Бенедиктович, — сообщает Рашпиль. — Ваши успехи в последнее время — неоспоримы, и мы решили, что вам нужен помощник. Вот, рекомендую: Марина Санина, работала на Шиенне и Альсоре. Мастер спорта по айкидо, прекрасная фехтовальщица — большие успехи при работе в агрессивных сообществах…

Это Кши-На — агрессивное сообщество?! Это, чёрт вас раздери, Земля — агрессивное сообщество!

— Не подходит по внешним данным, — говорю я.

Марина вспыхивает:

— Это почему же?! — и распахивает плащ, отороченный горностаем. Под плащом — местное платье с пелеринкой. Местный покрой рассчитан на то, чтобы подчеркнуть женственность фигуры — в данном конкретном случае, на спортсменке, состоящей из одних жёстких мускулов, довольно небрежно расположенных, он смотрится компроментирующе.

— Единственная легенда, которую я могу себе представить — она моя соотечественница, — говорю я. — Горская девочка, с Хен-Ер. Но — давайте, вы все меня убедите, что я в принципе могу с ней закрутить?

— А почему нет? — спрашивает Антон. — Если вы тоскуете по дому…

— Ну… как бы вам объяснить… Приступ ностальгии толкнёт вас на чужбине в объятия пожилой безобразной эмигрантки? А если вас всё это время окружали юные и прелестные аборигенки?

— Это я — пожилая и безобразная? — выдыхает Марина. — Ну, знаете ли…

— Ничего личного, простите, — говорю я. — Я только хочу, чтобы вы поняли. Я служу во Дворце Государевом. В свите Государыни. Там у неё девочки в роли фрейлин — праздничная фантазия мужчины. Сливки общества. Самые очаровательные, самые образованные, самые утончённые. Сама Государыня — невесомый шестнадцатилетний ангел. Мне периодически предлагают всё самое вкусное и чудесное — и я отказываюсь, мотивируя отказ нестерпимой скорбью по погибшей жене… И вдруг появляюсь в обществе Марины… фальшиво, как морковный заяц, а здешний люд страшно чувствителен к фальши в отношениях.

— А почему я должна изображать вашу подружку или, там, любовницу? — спрашивает Марина с нажимом. — Просто соотечественница… знакомая. Приятельница вашей умершей жены, к примеру. Сестра.

— Вдова? — спрашиваю я.

— Нет!.. ой… ну, допустим, вдова. И что?

— И что ж это, Уважаемая Госпожа, вас сюда с гор понесло? Почему вы не помогаете семье мужа? Почему детей не растите? Приключений захотелось?

— У меня нет детей.

— В ваши тридцать-тридцать пять?

— Мне, чтоб вы знали, двадцать восемь.

— Не выглядите… но допустим. Так детей нет? И не будет, у вас неудачная метаморфоза. Почему, кстати? Замуж по расчёту? С нелюбимым дрались? Или вас так, без боя, обрезали — для какого-нибудь неудачника?

Марина сверкает глазами:

— Вы ведёте себя просто по-хамски!

— Да. Я веду себя как нги-унг-лянец. Они — ребята откровенные, что на уме, то и на языке… правда, говорилось бы вежливее — но, по существу, то же самое. А вы ведёте себя, как женщина с Земли. Вы не верите в собственную легенду, не ощущаете себя "условной женщиной". Здесь так нельзя.

Марина вздыхает, переглядывается с комконовцами. Говорит, сдерживая раздражение:

— Послушайте, Николай… у меня серьёзный опыт работы с антропоидами и никогда не было проблем. Здесь воюющее общество — как боец, я стою намного больше вас. Уверяю вас, я вполне в состоянии призвать к порядку любого, кто вздумает как-то мне навредить, так что вы можете…

— Погодите, милочка, — говорю я, вызывая ещё один взрыв еле укрощённого негодования. — Вы собираетесь призывать вашего "условного вредителя" к порядку в бою? Мечом? Не выйдет. Антон, и вы, э…

— Иван Олегович, — подсказывает Рашпиль, глядя укоризненно.

— Простите, Иван Олегович. С вашей коллегой я работать не буду.

— Характерами не сошлись? — спрашивает Антон язвительно. — Или — соскучились по настоящим женщинам и хотели бы манекенщицу с ногами и локонами?

Усмехаюсь. Ах, как тонко, мсье, как тонко!

— Да, соскучился, да, хотел бы. Но дело не в ногах и даже не в локонах, хотя это хорошо бы, конечно. Дело в том, что Марина не готова.

— Я знаю об этом мире всё, — говорит Марина на языке Кши-На, с элегантным столичным акцентом. Филологические способности у неё лучше моих, надо отдать ей должное. — Ваши записи, рекомендованные к просмотру, просмотрела. Полагаю, что моментами вы вели себя вопиюще непрофессионально.

— Вероятно, — говорю я. — Но я прожил здесь немного меньше года и не чувствую, что знаю об этом мире всё, а вы всего лишь просмотрели рекомендованные записи… У вас отличное произношение и, очевидно, отличное чувство языка. Думаю, вы хороши как боец. Но здесь вам это не понадобится.

— Да почему?!

— Поймите, Мариночка, вы — трофей. Вы — проигравший. Вам надо исходить из этого. После поединка, сделавшего вас женщиной, вы — вечно второй. Подтверждённый мужчина — победитель, а вы — проигравший. Вы понимаете, что должны чувствовать?

— М-мм… досаду?

— Я же говорил — у вас неудачная метаморфоза, вследствие чего — дурной характер. Так может рассуждать и вести себя только рабыня — в самом лучшем случае. А значит, ваша героиня не вписывается в мою легенду.

— Но эта загорелая девица… эта Лью…

— Всё, довольно. Иван Олегович, вы курируете этот проект? Я не буду работать с Мариной. Если хотите, можете разрабатывать её миссию самостоятельно — лишь бы подальше от меня — но должен вас предупредить. Марина очень сильно рискует. Миссия, скорее всего, будет провалена.

— Вы — заносчивый жлоб! — заявляет Марина.

— У Марины — большой опыт прогрессорской работы, и до сих пор никогда не было сбоев, — говорит Рашпиль очень убедительно.

— Да ведь в антропоидных мирах! А нги-унг-лянцы — не антропоиды! Они — оборотни, фикция! Я не могу объяснить ощущения от местного безумия за пять минут — я только понимаю, что Марина подготовилась к чему-то не тому, к чему-то, чего не будет. Ничего не поделаешь. По завершении миссии я, вероятно, стану консультантом по этому миру — если выживу, что не факт, вовсе не факт — и тогда буду готовить резидентов, но пока и мне почти ничего не ясно. Я понимаю только, что с таким волюнтаристским настроем Марина не просто не сможет работать — она пропадёт. А я не нянька второму резиденту, и убивать собственную миссию на присмотр за коллегой, рискующим попасть в беду, не могу себе позволить.