Сердце Альтиндора. Дилогия (СИ)

Свой первый бой против степняков он выдержал в одиннадцать лет. К тому времени он уже сносно владел холодным оружием и неплохо стрелял из лука. Отряд пограничной стражи сопровождал груз, который было необходимо доставить в Вархар. На полпути на него напали кочевники, переправившиеся через Керу в поисках добычи. И хотя командир приказал Растифу держаться в стороне, он не смог спокойно наблюдать за тем, как гибнут его товарищи. Выхватив меч, он ринулся в бой…

Когда сражение закончилось победой пограничной стражи, тем не менее, потерявшей два десятка человек убитыми и ранеными, командир лично отхлестал плетью безрассудного юнца, не получившего в бою ни царапины, зато ранившего двоих кочевников: одному Растиф перерезал сухожилия на ногах, а другого прикончил мечом, когда тот, раненый, пытался выстрелить из лука. Порка была наказанием за нарушение приказа командира.

Спустя еще три года парень ходил в рейды на правах признанного побратима. Ему не раз пришлось отражать атаки кочевников и гнать их обратно к реке. Несколько раз он вместе с другими отчаянными сам переправлялся через Керу и гонял по степи рыжих дикарей. Его без преувеличения считали одним из лучших воинов дружины. Но еще больше ценили его за острый глаз и собачье чутье. Никто другой не мог так быстро и уверенно взять след проникших в Варголез кочевников. Уже тогда к нему прилипло прозвище Ищейка.

Растиф подавал большие надежды и мог сделать неплохую карьеру. Но в одном из боев он сильно повредил ногу и стал на всю жизнь хромым. При желании он мог бы и дальше нести службу, по крайней мере, в гарнизоне, натаскивая молодое пополнение. Но он посчитал это знаком свыше и оставил службу, отправившись в Сандору. На то у него были свои резоны.

В столице его встретил Маффас — один из тех кувенов, которые нашли перепуганного до смерти мальчика на месте убийства его семьи. Теперь он занимал высокий ранг в Братстве и не стал возражать, когда юноша выразил желание примкнуть к кувенам. Цели у них были схожими — очистить Варголез от цанхи и их приспешников. Глядишь, среди них окажутся и те, кто сделал его сиротой.

Его навыки следопыта пришлись как нельзя кстати на кувенской службе. Он охотился на скрывающихся Мастеров по всей Сандоре, очищая столицу от Пагубы. Благодаря его стараниям было схвачено немало цанхи, отличившихся в минувшей войне своей кровожадностью. Их ожидала заслуженная кара — смерть. Жаль только, что среди них не было ТЕХ САМЫХ, — Растиф чувствовал это, — кто убил его родителей. И он продолжал поиски.

Несколько раз на Растифа покушались. Однажды он был тяжело ранен и выкарабкался лишь благодаря своей природной живучести и желанию довести начатое дело до конца…

За последние шесть лет в Сандоре не было совершено ни одного преступления, которое можно было бы приписать цанхи. И в этом была немалая заслуга Растифа. Старшие кувены с уверенностью докладывали новому королю о том, что столица полностью очищена от пособников Шторна Ганеги. Гораздо меньше стало и обычных преступников, использовавших проклятые артефакты, созданные Мастерами-ремесленниками. Сами они отправлялись на эшафот, а отнятые у них предметы, наделенные колдовской силой, прилюдно уничтожались на площадях.

Да, в столице стало чище, но работы Растифу хватало. И хотя он давно мог стать начальником сыскной дружины и, получив кресло в Прайе, вести более размеренный образ жизни, Ищейка всякий раз отказывался от лестных предложений и продолжал бродить по городу в поисках затаившихся Мастеров в надежде отыскать ТЕХ САМЫХ убийц…

Закончив тренировку, Растиф ополоснул потное тело водой из кадки, вытерся насухо полотенцем и распахнул окно, чтобы глотнуть свежего воздуха. По улице шли прохожие — люди в большинстве своем безобидные. А даже если и преступники — это его не касалось, пусть ими занимается городская стража. Его интересовала рыбка покрупнее и позубастее.

Бросив взгляд на сидевшего на крыше ворона, Растиф отошел от окна, оделся, нацепил пояс с ножом и вышел из дома.

Жил он более чем скромно. Несмотря на его заслуги, платили кувены скупо. Впрочем, за поимку Мастера полагалась премия. Но Мастерами в Сандоре в последнее время даже не пахло. Вот если бы он согласился занять кресло начальника сыскной дружины… Растиф поморщился, представляя, как обрастает жирком от неподвижной работы.

Нет, это не для него.

Хромая на правую ногу, он пересек улицу и вошел в двери таверны «Полная кружка», где он столовал вот уже седьмой год. Обедать он мог где угодно, но завтракал и ужинал только здесь.

— Хорошего вам дня, господин Растиф, — почтительно поклонился трактирщик Свергит и тут же крикнул на кухню, чтобы несли «как обычно».

Завтрак у Растифа был традиционный и неизменный: яйца, сваренные всмятку, ломтик сыра, кусочек ветчины, масло и кружка пряного душистого сфанта.

Посетителей в столь ранний час было немного, а потому его любимое место у окна оставалось свободным. Усевшись, он уставился на улицу, провожая профессиональным взглядом прохожих и пытаясь определить всю их подноготную.

Привычка.

Подали завтрак.

Кушал Растиф не спеша — пусть даже загорится таверна или его срочно призовет сам король. Подождет. Тонким слоем на ломоть хлеба ложилось мягкое масло, покрывалось кусочками ветчины и сыра. Яйцо вскрывалось с тонкого конца и как следует взбалтывалось соломинкой. После чего все это медленно поглощалось, чередуясь глотками горячего сфанта…

Двери таверны распахнулись, заглянул человек, но не стал заходить. Скользнул взглядом по посетителям, на миг задержался на Растифе и тут же снова исчез за дверьми.

«Мелкий воришка», — сразу определил Растиф. — «Заметил Ищейку и передумал заходить».

Да, его знали в городе не только закоренелые коллекционеры древней рухляди и до безобразия мерзкие скорды, тревожащие покой усопших. Пару раз Растиф все же помогал городской страже, когда те оказывались беспомощны в поисках того или иного душегуба. Но внутреннего удовлетворения такие услуги не приносили. Пусть сами ищут — за что им деньги платят?

Закончив с завтраком, Растиф прошелся по улице и, обогнув квартал, вернулся к своему дому. Сегодня, как и каждый третий день декады, у него был выходной, который он собирался посвятить своему новому увлечению — чтению.

Грамоте он обучился, едва примкнул к Братству. Это раньше в Братство принимали кого угодно. Но вот уже несколько лет велся строжайший отбор, и предпочтение отдавалось тем, кто использовал голову не только для того, чтобы кушать.

Грамота далась Растифу с трудом. Первую рукопись он прочитал под надзором своего наставника Маффаса, чуть ли не из-под палки. А потом… потом как-то втянулся. Стало даже интересно читать о том, что писали и чем жили люди и сто, и двести лет назад. Но самым захватывающим чтением были труды тех, кто кое-что знал о Пимпериане. Имея дело с Коллекционерами и скордами, Растиф невольно соприкасался с тем, что было создано руками древних. А дополнительные знания при его работе лишними не бывают.

Сейчас в его руки попала рукопись некоего Савоса Далирского. Тот еще чудак был… Он писал о Пимпериане в период его рассвета, который увидел во сне. Чтиво — противоречивое, но довольно занимательное.

Поднявшись по лестнице, Растиф прошел по коридору мимо комнат соседей по дому, принадлежавшему достопочтенному Вагеверу, которому Ищейка исправно платил за жилье. Он взялся за дверную ручку прежде, чем достал из кармана ключ. От легкого нажатия дверь приоткрылась…

Растиф всегда запирал дверь, покидая комнату. И сегодня тоже — он помнил это точно.

Ключ остался в кармане, а Растиф медленно потянул нож. Приготовив клинок, он осторожно распахнул дверь — смазанные петли не скрипнули — …и увидел непрошенных гостей, без разрешения проникших в его скромное жилище.

Их было трое… Хотя нет, четверо. Как только Растиф вошел в комнату, позади него вырос еще один, прятавшийся за дверью. Краем глаза Ищейка заметил удавку в его руках. Растифу хватило мгновения, чтобы оценить обстановку. Делая вид, что не заметил крадущегося, Ищейка повернулся к нему спиной, и, когда тот приблизился, ударом наотмашь вогнал рукоять ножа ему в висок. Человек охнул и упал на пол. По его щеке стекала кровь, но он был жив.