Ведьмино отродье

ночам не спишь. А если брат не спит, то, значит, он работает.

- Но...

- Что?

Рыжий смутился. Тогда Сэнтей склонился над салатом и, наколов на вилку большой сочный лист, опять спросил, не поднимая головы:

- Так что же, брат?

- Но... я не брат! - тихо, но весь дрожа от гнева, возразил ему Рыжий.

- А почему это?

Сэнтей старательно жевал, смотрел на Рыжего. В его глазах не было ни удивления, ни гнева, ни смущения... вообще ничего. Учитель просто ел салат и ждал, когда его ученик ответит ему на вопрос, вот и все. Да и потом, он, что ли, вызывал тебя к себе? Нет, это ты сам, по своей собственной воле, пришел к нему. Пришел, чтоб получить совет. Ну так чего тогда юлить, чего не договаривать? И Рыжий нехотя ответил:

- О том, что я уже не брат, что я изгнан из Башни, мне объявил мастер Юрпайс. И я не имел никаких оснований не верить ему. Он обосновал это решение. Да и к тому же он ссылался на тебя, учитель.

- Да? - и Сэнтей недобро усмехнулся. - А я... Я разве, лично я, говорил тебе об этом? Я, - и он встал, резко повысил голос: - Я - это я! И то, что я тебе сейчас скажу... Я - именно я, а не какой-нибудь Юрпайс, и уж тем более не Дрэм, не Эн, не кто-либо другой! Лишь только то, что лично я тебе скажу сейчас или когда-либо потом - только это закон! И это закон не только для тебя, но для всей Башни. Запомнил?!

Рыжий подавленно молчал. Еще бы! Он в первый раз видел Сэнтея в таком гневе!

Но тот вдруг резко сел и проворчал:

- Прости, погорячился! - и опустил глаза, задумался.

Вот и опять, как это часто бывало и раньше, Сэнтей молчал, а Рыжий терпеливо ждал. Шло время. Тикали часы. Слезинка воска покатилась по свече, упала и застыла, помутнела. А вот еще одна. Еще...

Сэнтей вдруг поднял голову, сказал:

- Я знал, что все равно, чего бы они тебе там не наговорили, ты обязательно придешь ко мне. И потому не торопил, не звал тебя. Я... просто наблюдал, - он улыбнулся. - Не сам конечно же. Но те, кому это было вменено в обязанность, постоянно сообщали мне, что по ночам твое окно всегда горит. А раз горит - ты, значит, с нами, в Башне. И я был рад. И ждал. И всем другим велел ждать, ну и... по возможности... помогать тебе, чем можно, поддерживать. Но незаметно, то есть так, чтобы это никоим образом не насторожило тебя, не обидело, не отвлекло от работы... Вот только от какой работы? Как называется твой труд?

Рыжий немного помолчал, собрался с духом и ответил:

- "Трактат о Южном Континенте".

Сэнтей не удивился. Он вообще ничем не выдал своих чувств, а вновь налил себе гур-ни и, отхлебнув глоток, сказал:

- Божественный напиток! Сто сорок трав и девяносто пять кореньев. Дарует ясный ум и укрепляет память.

Рыжий прищурился, почувствовал подвох. Сэнтей же тем временем как ни в чем не бывало достал из вазы яблоко, долго рассматривал его... и положил обратно. Сказал:

- Так, говоришь, о Южном Континенте. Но на Земле, насколько мне известно, есть только один континент, Северный... - и испытующе