Золотые врата. Трилогия (СИ)

– Картина не моя, – поспешил сказать Корсаков, – но об этом потом. Марина, вы присаживайтесь. Сок или пиво хотите?

– Только не пиво, – Марина, в легком сарафане, заглянула в спальню, вернулась в холл и стала рассматривать висевшие на стенах картины.

Воскобойников плюхнулся в антикварное кресло, вольготно раскинулся в нем и одобрительно кивнул.

– Уф‑ф! Все, отсюда я не вылезу. Ну, хозяин, угощай. Хозяйкой‑то не обзавелся?

Как бы в ответ на его слова дверь в ванную распахнулась, и Анюта, в чем мать родила, появилась на пороге.

– Мама, я художника люблю! Мама, за художника пойду, – напевала она, вытирая волосы огромным полотенцем. – Обед готов? – Она откинула назад волосы. – Ой… привет…

– Здравствуйте, – прогудел Пашка, с удовольствием ее разглядывая.

– Добрый день, – сказала Марина, скрывая улыбку.

– Смертельный номер: «Цыганочка с выходом», – возвестил Корсаков, простирая руку, как шпрех‑шталмейстер на арене цирка. – Исполняет Анна Кручинская. Нервных просим не смотреть, и ты, милый Паша, отвороти глаза бесстыжие. Тем более при невесте.

Анюта метнулась в ванную. Воскобойников подмигнул Игорю:

– Очень даже ничего хозяйка.

– Симпатичная девушка, – согласилась Марина. – А сколько ей лет?

– Ой, лапочка, я тебя умоляю! – воскликнул Павел. – Совершеннолетняя, а там – какая разница?

– Ребята, я, наверное, влюбился, – сообщил Корсаков, виновато усмехнувшись.

– Так это же прекрасно, – всплеснула руками Марина.

– Ну, это мы проходили неоднократно, – умерил ее восторги Павел.

– Нет, ей‑богу! Может, это ее я искал всю жизнь, – сказал Корсаков.

– Пора бы уже и найти… – Воскобойников прихлопнул руками по подлокотникам кресла. – Ладно, а кормить гостей здесь собираются? Или вы любовью сыты?

– Сейчас организуем, – Корсаков открыл холодильник, в замешательстве почесал подбородок. – Так, боюсь, придется идти в магазин – на четверых маловато.

– Вот и отлично, прогуляемся заодно, – Воскобойников поднялся на ноги. – Мариночка, вы тут с хозяйкой пока стол сервируйте, а мы мигом.

Корсаков заглянул в ванную предупредить Анюту, что ненадолго отлучится. Она одевалась, стоя перед зеркалом, и скорчила ему рожицу.

– Ты что, предупредить не мог?

– Да я и сам не знал, что Пашка вот так заявится. А ты не будешь в следующий раз голой ходить.

– Не нравится – не буду, – Анюта надула губы.

– Ну, ладно, – Корсаков поцеловал ее в еще влажное плечо, – мы с Пашкой в магазин, а вы с Мариной стол накрывайте. Она тебе понравится – хорошая девушка.

– Иди уж…

Воскобойников уже спустился вниз. Игорь показал Марине, где стоят рюмки, тарелки, лежат вилки и все остальное и догнал его в переулке.

Глава 2

Они вышли на Арбат и свернули к метро «Смоленская». Павел редко бывал в Москве – реставрация особняка под Яхромой шла полным ходом, – и с интересом оглядывался. Корсаков то и дело поднимал руку, приветствуя знакомых. Открывались палатки, торгующие сувенирами, из дверей кафе пахло молотым кофе, тянуло дымком от мангалов. Небольшой оркестр из баяна, скрипки, саксофона и барабанов расчехлял инструменты.

– Ну, собственно, не так уж все изменилось, – констатировал Воскобойников.

– А что может измениться? – пожал плечами Корсаков. – Только забегаловок стало больше, и ориентированы они, в основном, на приезжих. Москвичи приходят только в выходные, а так, сам знаешь, какой здесь контингент бывает. Слушай, я что хотел спросить: ты свою основную специальность не забыл?

– Это какую?

– Ну, реставрацию картин.

– Нет. Только прожить на нее невозможно, вот и переквалифицировался. Инструмент у меня остался, реактивы есть. А что такое?

– Картину с птичками видел? Подозреваю, что под ней спрятано что‑то еще.

– Ага, – Воскобойников подергал ус, – и ты хочешь, чтобы я смыл птичек. Это можно, вот только по времени, боюсь, не уложусь. Реставрация – дело долгое, а завтра к вечеру нам надо быть в Яхроме. Работодатель торопит. Хочет до зимы въехать в особняк.

– Мне кажется, там работы немного, – сказал Корсаков. – Утки нарисованы акварелью и, по‑моему, даже лаком не покрыты. Я бы и сам справился, но боюсь испортить.

– Попробуем помочь твоему горю, – согласился Павел. – Думаешь, там что‑нибудь ценное?

– Посмотрим, – уклончиво ответил Корсаков.

Он и хотел открыть полотно и одновременно боялся этого – объяснить свои сомнения он бы не смог, но подсознательно ощущал, что наследство Анютиной бабки принесет в его жизнь перемены.

Они зашли в продуктовый магазин и, чтобы не возиться с готовкой, купили полуфабрикатов, копченой колбасы, мяса и рыбы в вакуумной упаковке, фруктов, овощей. Корсаков предложил взять водки, но Воскобойников отказался.

– Если хочешь, бери, но я пить не буду.

– Как тебя Марина скрутила, – покачал головой Игорь.

– Дело не в этом. Ты знаешь, когда у меня сердце прихватило… ну, я тебе рассказывал… я здорово испугался. В самом деле, мне всего лишь четвертый десяток, а уже сердечник. Так недолго к сорока годам и в ящик сыграть. Не хочу. Тем более сейчас. Ты знаешь, – Воскобойников понизил голос, но было видно, что его так и раздувает от переполняющих чувств, – кажется, у нас будет ребенок.

– Серьезно? Ну, даже и не знаю, что сказать, – Корсаков задумался, вспоминая свои ощущения, когда будущая жена сказала ему, что беременна. – Я в свое время из‑за этого женился, но у тебя другое дело: вы ведь так и так хотели осенью свадьбу сыграть. Ну, а ты сам что чувствуешь?

– Игорек, я на седьмом небе! – Павел раскинул руки, будто собираясь обнять продавщицу бакалейного отдела, возле которого они стояли. Женщина опасливо на него покосилась, и Воскобойников убавил восторги. – Вернее, сейчас немного остыл, но когда Маринка мне сказала, я прямо обалдел. Ты же знаешь, женщин у меня было немного: все какие‑то случайные, и никто от меня не «залетал». Я уж думал, пустоцвет, а оказалось – вот, порядок. И именно с той женщиной, с которой я хотел бы прожить жизнь. Ты знаешь, восторг уже прошел, но осталась такая… м‑м‑м… легкая эйфория, что ли? Надо же – у меня будет семья, ребенок.

– Ну что ж, поздравляю. Давай, хотя бы шампанского возьмем?

– Шампанского можно. Только Маринка просила пока не рассказывать – боится сглазить. Так что я тебе ничего не говорил.

– Ладно.

Корсаков купил шампанское, бутылку сухого вина, коробку конфет и мороженое – любимые с детства стаканчики с кремовой розочкой.

Нагруженные покупками, они вернулись к особняку. Павел открыл багажник «Нивы» и достал объемистую сумку. Корсаков вопросительно взглянул на него.

– Реактивы, микроскоп и все остальное, – пояснил тот. – Там, в Ольгове, мужики нашли возле церкви доску – я думаю, это кусок иконостаса. Хочу попробовать восстановить. А пока твоими утятами займемся. Только предупреждаю: работать буду завтра с утра – это на целый день, и вас всех выгоню, не люблю, когда через плечо заглядывают. А ты девчонкам экскурсию по Москве устроишь.

Они поднялись в холл. Гремел музыкальный центр. Обеденные приборы стояли на столе, пыхтело что‑то в кастрюле на плите. Из маленькой комнаты слышались голоса. Корсаков сгрузил покупки в кресло и заглянул в спальню. Марина с Анютой вешали над кроватью балдахин. Корсаков застонал:

– Девочки! Ну, не надо, а?

– Тебе не надо, а им надо! – сказала Анюта. – Они сегодня остаются ночевать у нас, а Марина всю жизнь мечтала поспать на такой кровати.

– Потом все равно сниму, – пригрозил Корсаков.

– Ну, это мы еще посмотрим.

Пока женщины занимались созданием уюта, Игорь и Павел разложили по вазам фрукты, нарезали салат и пожарили купленные люля‑кебаб. В кастрюльке варилась картошка, в холодильнике стыло шампанское. Воскобойников оглядел стол и рявкнул, перекрывая музыкальный центр.

– Есть хочу!

Корсаков откупорил шампанское.

– А это с какой радости? – насторожилась Марина, присаживаясь за стол.