Новатерра

      - Нашел, что цитировать на ночь глядя! - укоризненно бросила ему супруга.

      - А в чем дело? Классикой брезгуем?

      - Да уж не брезгуем, уж читали, потому и говорим - совесть имей, мы же не на балу у сатаны!

      - Если быть абсолютно точным, после бала. Через двенадцать лет, - поправил гетман и злорадно усмехнулся, наблюдая, каким плотоядным взглядом пожирает Алину Константин.

      Наверное, - подумал, - дозорный сейчас представляет её себе обнажённой Маргаритой, колотящей молотком по роялю в квартире ненавистного критика Латунского. Тем паче, что от полной наготы даму отделяли исчезающее малые клочки материи...

      - Ладно, - вздохнул он, - довольно о грустном! Делаем закладку в тексте и соответствующие выводы по жизни, после чего переходим к неофициальной части нашего сегодняшнего мероприятия... Прозит, дамы и господа!

      - Цум фоль! - поддержав немецкую здравицу мужа, Алина подняла бокал с вином. - Как говорили древние зулусы, айн унд цванцих, фир унд зибцих, что в переводе означает... За прекрасный вечер!

      - За прекрасную даму! - галантно поклонился Константин.

      - И прекрасную уху! - резюмировал гетман. - С наступающим вас, други, опьянением!..

      'Царская' уха и впрямь вышла по-царски: в 'сорном' бульоне проварили плотву, забросили картофель, специи, коренья, и уже пеѓред самой готовностью - большие куски белорыбицы. Если к такому блюду приложиться накануне пьянки, водку не стоит и открывать - чистый перевод продукта. Впрочем, открыть необходимо было в любом случае - каплю её добавили в уху для вкуса. Дэн покрутил носом над остывшей плотвичкой, хрустко смолотил щедрый дар Кузьмина-старшего - мосол с приличным, килограмма в полтора, остатком мяса - и, шумно похлебав водички, улёгся на траве неподалеку от застолья. Гетман развалился в снятом с глиссера сидении, Алина, склонив голову ему на грудь, удобно устроилась на его же, разумеется, коленях, а Костик ворошил угли и переворачивал шампуры, полулежа с противоположной стороны кострища. Идиллию сопровождала задушевная беседа, тихая... мерная... спокойная... завораживающая. Лишь гетман иногда вносил юмористические (как ему казалось) коррективы.

      - ...Я летними ночами обычно устраиваюсь спать на лоджии, - расѓсказывал Константин, - любуюсь звездами и думаю...

      - Думаю, какое счастье, что у нас почти нет комаров!

      - Вашество, имей совесть! - фыркнула Алина.

      - ...думаю: сколько же ещё миров во Вселенной? Может быть, где-то там, невероятно далеко, тоже есть люди? Кто-то лучше нас, кто-то хуже, кто-то счастливее, кто-то несчастнее. Один из невеѓдомых собратьев, как и я, тоже вглядывается сейчас во тьму бесѓкрайнего космоса и думает - интересно, а что там, вдали, у мерѓцающих звезд?

      ... - Да почти тоже самое, - отмахнулся седовласый старец, - других разве оттенков и температур. В действительности интересѓно совсем другое - само понятие 'интересно'...

      - Интересно... - в тон дозорному прошептала Алина. - Косѓтик, ты, наверное, в детстве мечтал стать бесстрашным покоритеѓлем космических пространств?

      'Ах, каков пафос, каков слог! - с иронией подумал Александр, всё же ощутив неслабый укол ревности.

      - Увы, Линочка, всё было много прозаичнее, - признался Констатин. - Я мечтал стать милиционером, как сосед дядя Серёжа Сикорский. Он носил на боку коричневый планшет, а домой приезжал иногда на УАЗике с мигалкой. Не помню, чему я более тогда завидовал, машиѓне или сумке. Мы дружили с его сыном Вовчиком, так что мне иногда удавалось попользоваться и тем, и другим. Как же давно это было!.. Что характерно, милиционером всё же стал. Когда нашу элитную бригаду в духе времени расформировали, попал в разведотдел Северо-Западного Управления внутренних войск МВД, правда, больше времени, как, вон, и Саныч, провёл на 'горячем поясе'.

      - Был ранен? - участливо спросила Алина.

      - Погиб пару раз, но не сильно, - не сдержался уставший молчать Александр.

      - Нет, Линочка, Бог хранил, за двадцать шесть рейдов по ваххабитским тыѓлам - ни разу. А последнюю кампанию вообще провёл в штабе фронта, материалы авиаразведки расшифровывал. Тем самым летом как раз выпал мне отпуск. Жили мы тогда под Питером, на Карельском перешейке, в субботу утром собирались выеѓхать семьей на Ладогу... но утра уже не было... только пожары, выстрелы да ядовитые облака над городом Петра. Я посадил в машину двоих случайно встреченных людей, забил её продуктами из придорожного магазина и помчал на север, в объезд Ладожского озера. А после первой же ночевки не обнаружил ни машины, ни моих попутчиков. Так и побрёл... заре навстречу... а через месяц вы подобрали меня... такие вот дела...

      Костик вздохнул и замолчал. Притихли и Алина с Александром, каждому было что вспомнить о тех страшных днях. Лишь через несколько минут Елизаров, докрасна растерев слезившиеся будто бы от едкого дыма глаза, всё так же молча опрокинул стопку водки и вдруг затянул:

      Эх, проводи-ка меня, батя, да на войну.

      И поседлай-ка ты коня да моего!

      А я пойду да обниму печаль-жену -

       Кабы не быть бы ей вдовой...

      - Довелось мне, - вспоминал он, - как-то после очеѓредного награждения встречаться с Александром Яковлевичем... ну, Розенбаумом. Вот вы смотрите, ребята: еврей, вроде, а как душу русского человека понимал, хоть казака возьми, хоть бойца...

      - Хоть одессита, - вставила Алина. - Был у меня когда-то... одна знакомая эмигрантка, так он... говорила, что чувствовала себя евреем...кой только в родном краю, в Израиле же моментально стал... хм, русской.

      - Да и был она таким по духу, - протягивая жене шампур, усмехѓнулся гетман. - Закусывать не забывай, моя прелесть! Это лишь к горбачевской перестройке выяснилось, что все народы только и мечѓтали имперское ярмо поскорее сбросить.

      - У нас почему-то нет таких проблем, я имею в виду - межнациональных. Войсковой старшина Лев Шнайдер корешится с войсковым старшиной Антоном Моором - еврейско-эстонское боевое братство! Щирый казачина Карапет Данилян ходит с докладами к атаману Ходжаеву, природному узбеку, пусть и наполовину, - проговорил дозорный.

      - А сын щирого, как ты говоришь, казачины Даниляна, Роберт, - гетман нахмурился, - один принял бой с десятком вооруѓжённых людоедов и тем спас жизни целого класса малолетних гимназистов-экскурсантов... И пусть какая-нибудь блядь посмеет сеять в общине межнациональную рознь, я её своей доброй плетью самолично на куски порву!

      - Видимо, основополагающая идея наша с казачеством была абсоѓлютно верной. Казаками-то издревле становились не одни лишь русѓские да украинцы, а все, кто приходил на Сечь и Дон. Будь ты хоть турок, хоть араб, - крестись, и вперёд!

      - И жён себе тырили без оглядки на расовую принадлежность, - гетман звучно чмокнул супругу в щёку. - Или мне, что, сказать сейчас Алине Анатольевне - ты, мол, хохлушка с польской да сербской приѓмесью, и отваливай!?

      - Костик, подберёшь? - улыбнулась 'хохлушка'.

      - В тот же момент! - заверил исполин.

      - Мементо мори... А я, типа, найду себе другую, природную, ярославскую, нашу, - продолжал разговорившийся по своему обыкновению гетман. - Ходжаева отряжу овец пасти, Моора - рыбачить, Карапета - ботинки таѓчать, Лёвушку заставлю надевать ермолку. Класс, как выражается одна болтунья с примесью... Есть в национальном вопросе, друзья мои, основополагающий момент. Помню, Фима Шифрин выступал когда-то с монологом о наших эмигрантах в Германии - арийце Енукидзере из Куѓтаиси, Марии Ивановне из Ямало-Немецкого автономного округа, коѓторые пикник на природе устроили. Там интересная мораль была: когда коньяка и плова на всех не хватает, начинается национальная рознь, а когда в достатке - национальная вместь. Как, собственно, и вышло в период горбачёвских перемен. Как зубы друг на друга точили! Семьи даже распадались, соседи резались почем зря. Лет пятнадцать народы дурковали, пока не поняли, что без единства - никуда, а без общего языка, скажем, в Дагестане - так даже в соѓседнее селение.