Варшава и женщина

яя волна подняла лодку и выбросила ее на берег. Земля словно протянула к терпящим бедствие свои длинные черствые руки и схватила их в цепкие объятия. Почва обманчиво колебалась, к горлу подступала тошнота, холод пронизывал до костей и, что было самым ужасным, мучила нестерпимая жажда.

Сеньор Джауфре, борясь с телесной слабостью, поднялся на ноги. В черноте ночи различим был плачевный корабль, отданный во власть бури, как сгусток страха и темноты. Обломки лодки продолжало швырять о берег, словно море желало вновь и вновь торжествовать победу над людьми.

Мессина находилась в полумиле от того места, где высадился сеньор Джауфре. Не дав отдыха ни себе, ни своему человеку Рено, князь Блаи немедленно отправился туда, рассчитывая к рассвету доставить помощь остальным паломникам.

Между тем в городе уже заметили погибающий корабль и успели поднять тревогу. Множество жителей Мессины не спало; все наперебой предлагали свои лодки и услуги. Однако дивиться на их человеколюбие не приходилось, поскольку за право воспользоваться лодкой они просили немалую сумму.

Сеньор Джауфре, видя, что попал в безвыходное положение, заплатил алчным сицилийцам столько, сколько они запросили, нанял лодки за свой счет и спас таким образом всех паломников и лошадей, бывших на его корабле.

Слух о великодушии князя Блаи распространился быстрее лесного пожара, и многие из спасенных, особенно бедняки и простые пехотинцы со слезами рвались целовать ему руки, так что Джауфре Рюдель вынужден был спасаться бегством.

К середине этого полного тревог и заботы дня волны выбросили на берег обломки пережеванного морем корабля.

В Мессине паломникам поневоле пришлось задержаться. Ждали прибытия остальных кораблей. Благодаря великой милости Божьей, буря обошла своей яростью остальные три корабля и пощадила также грузовые дромоны – те, не имея весел, поотстали от легких судов и в этом оказалось их спасение, ибо буря задела их только краем.

Ах, как роскошно вступил в Мессину Гуго Лузиньян! Казалось, кругом кораблей пело само море, лаская борта лицемерно спокойными волнами, и повсюду звучала музыка медных труб и рогов. На гавань Мессины надвигались разноцветные паруса, разрисованные глазами и крыльями борта, выстроенные на носу и корме шатры, развевающиеся флажки и знамена. Гуго Лузиньян озаботился украсить и дромоны, так что потрепанному бурей флоту удалось придать довольно внушительный вид.

Но и Мессина не ударит лицом в грязь перед любой флотилией, даже перед самой великолепной. Город торговый, портовый, отчасти пиратский, где встретишь и лукавого грека, и напыщенного сарацина, и хитроумного еврея, и алчного норманна, Мессина вытянулась на берегу, прижимаясь к подножию виноградных гор, отделенных от города рвами. Такова спина Мессины; лицо же ее – гавань, такая глубокая, что нет надобности пользоваться лодками при погрузке и разгрузке кораблей. Сюда могут заходить самые большие суда, почти касаясь суши. Так и поступили капитаны флотилии Лузиньяна. С земли на борт перебросили