Пленники Генеллана (том I)

Браппа, сын Браана, старший утренней стражи, исполнил ловкий танец на крутом гранитном выступе. Золотое сияние рассвета заполнило речную долину, озарило и растопило тонкую морозную корку, украшавшую верхушки скал. Браппа мчался за утренним светом до самых стен ущелья, легко подпрыгивая через каждые несколько шагов, раскинув прозрачные мембраны и мягко скользя с одного уступа на другой. Пробежка — прыжок — скольжение, и так много раз. Конечно, при желании он мог бы спланировать до самого низа, но ему необходимо было подумать.

Браппа миновал расщелину и с удовольствием вдохнул сырой сернистый воздух. Выдохнул… облачко пара мгновенно растворилось в холодном воздухе. Место, в котором он оказался, всегда окутано клубами пара и тумана, воздух благоухал минералами и сыростью. Он приближался к кружеву террас, там его дом. Рядом мчалась река, едва различимая за пеленой пара; ее могучий поток, заключенный в могучие стены ущелья, грохотал по каменистому ложу, и невысокое утреннее солнце еще не испещрило бурные воды знакомыми светло-золеными и белыми лоскутами.

Браппа, сын Браана, мягко приземлился на сырой гранитной террасе перед порталом. Защищенная сверху неровным карнизом прорезанной жилами кварца скалы, она достигала в самом широком месте десяти пядей, а по длине — более семидесяти пядей. Низкая зубчатая стена ограничивала террасу со стороны обрыва. Между зубьями пышно разрослись цветущие растения, издающие неповторимые пронзительные ароматы, смешивающиеся в дурманящий конгломерат запахов. Снизу, от реки, поднимался пар, обволакивающий растения туманной пеленой, сквозь которую просачивался солнечный свет, танцующий радужными бусинками.

В двух пядях над шишковатой головой Браппы нависала арка, сооруженная из обсидиана [2], с перемычкой из контрастного белого жадеита. [3] У входа — два мастерски отесанных гранитных валуна. Отполированная временем лестница, искусно вырубленная в гранитном основании, вела вверх от террасы в пещеру — тридцать широких ступенек…

Браппа аккуратно сложил крылья за спиной так, что они перекрывали друг друга. Темноволосый и горбатый — все-таки крылья за спиной, — он был кривоног, с головой, напоминающей черную мотыгу; мускулистые, с выступающими сухожилиями руки оканчивались четырехпалыми кистями и свисали ниже колен. Тело прикрывала шкура с мягким черным мехом, только грудь и живот выделялись кремовой расцветкой, что служило отличительным знаком летучего обитателя скал. Охотник. Менее половины пяди ростом, но еще молодой.

У порога портала возникли три похожие на него фигуры, только значительно выше. Головы и шеи вновь прибывших покрывал такой же мех, как и у Браппы, но на теле он — только кремовый. Большие округленные головы. Мастера, за тысячелетия эволюции утратившие способность летать и некоторые другие особенности: их тела приспособились для иных нужд. Они были выше ростом, тяжелее, более умелые и во многих отношениях значительно разумнее. Охотники заметили бы, что они не очень смелые.

Самый высокий из мастеров являлся старейшиной и носил на груди ожерелье из изумрудов и гранатов — знак садовника. Браппа остановился, низко поклонился и протянул руки ладонями вверх, выказывая почтение перед членом совета. Ему было о чем рассказать, но правила требовали молчания.

— Зачем ты здесь, охотник? — торжественно просвистел старейшина совета. В его свист вплелись дрожащие нотки, он тоже слышал гром.

— Долгой жизни тебе, старейший. По приказу Куудора, начальника стражи, о Высочайший, я бодрствовал утром и стал свидетелем странных происшествий, — прочирикал Браппа.

— Ты сказал. Следуй за нами, — мрачно скомандовал старейшина, медленно повернулся и пошел назад. Другие мастера, ученики, склонив голову, направились за ним в глубь пещеры.

Браппа шел следом. Сводчатые арки и изящные колонны, поражающие своей красотой, становились все выше по мере того, как они углублялись в расширяющийся зал; тонкой работы алебастровая и жадеитовая мозаика украшала полированные альковы. Куполообразный зал, пещерный амфитеатр площадью более пятидесяти квадратных пядей, предстал перед ними, освещенный сотнями и тысячами спиртовых ламп, мерцающих желтоватым сиянием.

Браппа и раньше бывал в зале собраний, его не пугали огромная толпа и приглушенный гул голосов. В это утро громадное помещение пустовало. Вверху, над головой, бурлила в акведуках вода, и эхо шаркающих шагов казалось оглушительным. Когти на ногах Браппы скребли сверкающие каменные узоры черного мраморного пола. Звонкая тишина пустого зала нервировала его, но, будучи охотником, пусть даже всего лишь стражем, он был обязан проявлять смелость. Со скрытым презрением Браппа отметил, что ученики протирают влажной губкой пол и стены. Мало им естественной сырости, подумал он. Вот охотники этого никогда не делают.

Браппа и его сопровождающие поднялись по лестнице на мраморный балкон. Здесь старейшина знаком показал, что нужно подождать, и вяло махнул рукой в сторону балкона. Когда он исчез за частоколом колонн, Браппа присел на гладкую деревянную скамью. Его внимание привлекла дренажная система, охватывающая по периметру весь зал. С нижних уровней каналы и не заметишь. Вода отводилась с верхних уровней через каскады и акведуки для использования всей общиной. И не только в качестве «аква вита». [4] Вода — основа искусства.

Браан, вождь охотников, стоял у входа, когда старейшина вошел в помещение для собраний. Как и полагалось, старейшина занял свое место в конце черного мраморного стола. Браан знал — садовник видел более сотни зим, и при этом оставался самым молодым из одиннадцати старейших. Охотников в совете не было, ведь они жили недолго. Обитатели скал, охотники и мастера, обходились без общего вождя, но часть его функций выполнял старейший — Кооп. Отличительный знак из зеленого жадеита указывал на его принадлежность к рыбакам. Никто не знал возраста Коопа, но мех на его голове уже давно отливал серебром.

— Браан из клана Соонга, вождь охотников, будешь ли ты говорить от имени стража? — прощебетал Кооп.

Браан, чье лицо уродовали страшные шрамы, а мех на голове прочерчивали белые полосы, не был старейшим из охотников, однако, благодаря своим способностям, стал их вождем. В этом качестве ему частенько доводилось общаться со старейшинами. Знак уважения соплеменников, кожаный ремень, украшал его шею.

— Он моей крови. Его слова — мои слова, Высочайший, — ответил Браан.

— Какие у тебя новости? — напрямик спросил Кооп, что грубо нарушало все принятые условности.

Браан не обиделся, ведь старейшина сделал это не из неуважения к нему, а из нежелания зря терять время.

— Старейший, все, что я знаю, только лишь слухи. Узнать правду помогут те, кто что-то видел. Прости мое нетерпение. Я привел с собой стража.

Не дожидаясь разрешения, он спрыгнул со скамьи и исчез за колоннами.

Страж стоял у входа, уважительно склонив голову. С тех пор, как Браан-отец отправился в поход за солью, луна прошла полный цикл. Тем временем, его сын, Браппа, нес сторожевую службу. Браан торжественно и церемонно поклонился в ответ своему отпрыску, а потом ласково потрепал его по подбородку. Сын поднял голову и радостно ухмыльнулся, обнажив несколько рядов мелких и острых зубов. Браан похлопал его по спине и подтолкнул ко входу в помещение.

Отцу было чем гордиться. Браппа, сын Браана, не спеша и с достоинством подошел к столу. Впервые представ перед старейшинами, он не стушевался и подробно рассказал о том, что видел, а когда его слушатели стали задавать вопросы — особенно старались каменотесы и паровики — твердо и уверенно ответил на них. Браан слушал молча, уж очень удивительно было то, о чем поведал сын. Он, старший утренней стражи, видел, как с неба спустились летающие существа, но это были не охотники, не орлы и даже не злые громыхающие машины мифических людей-медведей. Может, это боги? Озадаченные старейшины сбились в кучу и принялись что-то обсуждать шепотом. Браппа, сын Браана, стоял молча и неподвижно, ожидая решения.