Петропольский цикл. Дилогия (СИ)

— Именно так.

Минут пятнадцать мы разговаривали о ресторанном бизнесе, который ныне лихорадило. По городу открылась сеть ресторанов быстрого питания под общим логотипом «Кухмистерская», и самые слабые игроки ресторанного поля постепенно сходили с дистанции.

— Если так дело пойдет, то неприятностей не миновать и серьезным заведениям, тяжеловесам… И ведь ничего не попишешь и управу не найдешь, поскольку учредители сети — не местные! — посетовал Жуков-Козлов.

Его излияния прервало появление Соломаха-младшего, которого в кабинет ввел давешний официант. Жуков-Козлов поднялся с дивана, уступая место.

— Можете ничего не заказывать. Почетным гостям — эксклюзивное блюдо от ресторана! — заявил он и ушел, сопровождаемый официантом.

— Зачем звал, Туровский? — перешел в лобовую атаку Соломах.

Выглядел он несколько помятым — по сравнению с нашей последней встречей. Глаза потухли, щетина отливала в синеву… Да, без поддержки амбалов и нескольких ампуло-пистолетов как-то резко он скис.

— Думаю, теперь ты можешь раскрыть некоторые подробности отношений твоего отца и Иоланды Городишек, — отхлебнув пива, сказал я.

— Что там раскрывать? Сука она. И стерва! — тускло отозвался Соломах.

— Поподробнее… — уцепился я.

— А чего подробнее-то? — воспрял Соломах, но затем обмяк и продолжил: — Мой отец был изрядным ловеласом. За бабами гонялся, словно малолетка. Просто ужас! Мать, конечно, была в курсе ряда его похождений, и ее они раздражали… К слову сказать, все, чем обладал мой отец, было получено только благодаря матери…

Соломах умолк, что-то обдумывая.

— Мать крепилась долго. Не хотела меня оставлять без отца. Но когда я вырос, набрал силу и более не нуждался в родительской опеке, после очередного отцовского лямура она заявила, что не собирается и дальше терпеть его выходки. Если узнает хотя бы еще об одном таком случае, то немедленно порвет с ним. Для отца это означало стать нищим. В прямом смысле слова. Мать при помощи деда отобрала бы у него все. Никто из партнеров отца без поддержки матери дел с ним не имел бы. Папа это прекрасно понимал. Он на время утихомирился. Но естество берет свое! Однажды он встретил Иоланду Городишек…

— Мне нужны подробности их знакомства! — потребовал я.

Дверь распахнулась. В кабинет вплыли два официанта с подносами. На одном лежал молочный поросенок, запеченный в яблоках, на другом красовались кастрюлька с гарниром и тарелки, которые тут же переместились на стол.

— Я смотрю, тебя любят в этом заведении! — оценил Соломах.

— Что есть, то есть, — согласился я. Когда официанты, сервировав стол, удалились, мы продолжили беседу.

— Насколько я знаю, отца с Городишек познакомил кто-то из своих… Кажется, Кудеяр Грязнухин, но не могу в этом ручаться.

Грязнухин числился в списке близкого окружения Иоланды Городишек.

— И ваш отец клюнул на нее, как щука на блесну?

— Не то слово. Он очумел! Носился с Городишек, точно с брильянтовым ожерельем! Сопровождал на все презентации и светские рауты. Везде был с ней!

— И как на это реагировала ваша мать? — спросил я, отрезая кусок мяса и отправляя его в рот.

— Маме отец наплел, что Городишек нужна ему для сопровождения. Может, она что и подозревала, но виду не показывала. Явных поводов отец не давал. Он встречался с Городишек только при большом стечении народа. О тайных свиданиях никто ничего не знал.

Тайные свидания!.. Неужели я наконец нашел скрытного любовника Городишек?.. Впрочем, от этой мысли пришлось отказаться сразу: внешность человека, с которым я столкнулся в казино, когда вызволял Химеру, совсем не соответствовала описанию таинственного ухажера Городишек.

— И ваша мать все узнала? — спросил я.

— Нет. Она до последнего дня ни о чем не подозревала. Но проблема как раз из-за этого и возникла. Городишек позвонила мне и сообщила об их отношениях с отцом. Почему не сказала напрямую все отцу, я не знаю. Версия номер один: отец много рассказывал ей обо мне, она рассчитывала, что я не стану ничего передавать матери, не поговорив с ним. Таким образом, она совершила предварительный выстрел, показав серьезность своих намерений.

— Какой выстрел? — не понял я.

— Городишек потребовала с отца деньги. Много денег… За молчание.

— Она шантажировала вашего отца?

— Именно так все и было. Отец выплатил указанную сумму, порвал с ней, но вскоре ему по почте пришли фотографии. Весьма откровенные… Затем появилась кассета с порносъемкой… Отец думал, что откупился, но, как оказал ось, зря надеялся. Городишек потребовала ежемесячных выплат.

— Если не секрет, какова была сумма?

— Пять тысяч. Каждый месяц.

Я достал записную книжку, нашел страницу, на которую переписал строчки из записки, найденной у Иннокентия Волокитова, и обнаружил, что такая цифра имелась. Она стояла против слова «Россомаха»… «Соломах» и «Россомаха» — есть вполне определенное созвучие! Если моя догадка верна, то и в остальных кличках зашифрованы любовники Городишек, которых также доили… Но почему список хранился у Волокитова?

— Ваш отец случайно не увлекался яхтингом?

— Да, конечно. Он был заядлым яхтсменом. Нам принадлежала красавица под именем «Паллада»! — подтвердил Соломах.

— Вы состояли в каком-нибудь клубе?

— Яхт-клуб «Флибустьер».

Попадание в десятку! Осталось вычислить оставшихся семь дойных коров Городишек, и если они все состояли в клубе «Флибустьер», то тогда связь предельно ясна. И вина Иннокентия Волокитова доказана!

Встречу можно было считать продуктивной! Все, что хотел, я услышал. Однако Соломах внезапно сам проявил инициативу:

— В тот день, когда убили отца, меня дома не было. Мать отправилась в Анталию. Прислуга взяла выходной. Безлюдностью убийца и воспользовался. Да, еще он перерыл все комнаты. Полный обыск!

Полезная пища для размышлений… Кивнув, дал понять Соломаху, что принял факты к сведению, и вернулся к своему куску мяса.

ГЛАВА 38

Утро вторника началось с визита. Не успел я открыть глаза и выбраться из-под одеяла, как дверной звонок истошно завопил, призывая привратника. В роли последнего опять выступал я: Кубинец продолжал дуться за испорченный катер, он был пока не в курсе замечательного предложения Вани Дубай. Честно говоря, я и сам засомневался в том, что Дубай вспомнил об обещанных ремонтниках, поскольку в назначенное время они не появились…

Наспех одевшись, сбежал на первый этаж. Взглянуть в глазок как-то позабыл и открыл дверь сразу.

На крыльце стоял знакомый старикан фермер, поставлявший мне различные травки, корешки, а изредка и зерно, которое я тоже использовал в пивной рецептуре.

— Я обещал вам… — виновато забубнил старикан.

— Починились? — усмехнулся я.

— Слава Господу, починился. Да новая беда подстерегла… — вздохнул старик.

— Давайте тогда занесем все, что вы привезли, а потом поговорим за кружечкой пива, — предложил я, намекая на то, что обсуждать серьезные темы несолидно как-то.

Старик притаранил три мешка вереска и два мешка болотного мха — для ирландского красного. (Несколько недель назад я произвел гениальное открытие, сообразив, что ирландский мох, традиционно использующийся для варки ирландского красного, мало чем отличается от родного ингерманландского.)

Вдвоем мы перенесли мешки в Хмельной, установили их в самом сухом углу, который я часто использую в качестве хранилища для впитывающих влагу ингредиентов, и уселись в дегустационном кабинете подвала. Тут содержались все мои материалы и каталоги по пивоварению, здесь я создавал новые рецепты и тестировал старые…

Я нацедил из бочки два бокала пива. Один предложил старику, осторожно примостившемуся на потертом диване, в старом офисе служившем для посетителей.

— Ну-с, и что у нас случилось? — ласково поинтересовался я.

— Да и говорить не о чем! — обреченно махнул рукой старик.

Но изнутри его явно что-то глодало.