Железные Люди в Стальных Кораблях

Поэтому повзрослевший Карлос с превеликим энтузиазмом встал под знамена кастильского диктатора Мендисабаля, обещавшего возродить великую Испанию. Но Мендисабаль умер, отравленный врагами, его дело потерпело поражение, и Карлосу в числе прочих солдат Визиготского Фронта пришлось спешно покинуть Испанию. И вот он здесь.

– Нас много здесь таких, – рассказывал кастилец. – Солдат проигравших армий и погибших империй.

«Как и в любом иностранном легионе, – подумал Хеллборн. – Кто бы сомневался!»

И уже рука об руку с новым приятелем он направился к оставленному гдето внизу, под горой, офицерскому клубу. (Дежа вю. Или «постоянство как первый шаг на пути к совершенству»?). Сегодня там соберется куда больше народу. С некоторыми из них – своими новыми соседями – он уже успел познакомиться. В ближайшие дни круг знакомств следует расширить и закрепить.

* * * * *

Дым не стоял стобом, и пьяные песни не звучали.

Халистанцы прислали на остров отборных европейских наемников в запредельном смысле этого слова – трезвенников и флегматиков. Это Хеллборн выяснил почти сразу. Конечно, встречались среди них и порочные люди. Это он выяснил чуть позднее.

Хеллборн ненадолго задержался у стойки – радио голосом белголландского диктора озвучивало последние новости. С Британией покончено, правительство эвакуировалось в Южную Америку. Италия и Франция пока еще держатся. Халистанцы вошли в пригороды Дели. Абиссинеры вышли к турецкой границе. На других фронтах «тяжелые и продолжительные бои». Интересно, сколько в этом правды? Неужели все настолько плохо? И что, черт побери, происходит в Скоттенбурге?!

– Razreshite ugostit' vas, gospoda? – спросил Джеймс, приблизившись к одному из столиков.

– Здесь выпивка бесплатная, господин хороший, – не совсем дружелюбно ответил один из грядущих собеседников. – И нет ничего крепче красного вина.

– Ну зачем так сразу? – вмешался другой. – Человек к тебе со всей душой, а ты его обидеть хочешь… Присаживайтесь, прошу вас… простите, не знаю вашего имениотчества.

– Имениотчества? – не сразу сообразил Джеймс Хеллборн. – Позвольте представиться. Штабскапитан Лоренс Рузвельт.

– А как имя вашего почтенного батюшки? – уточнил собеседник.

– Питер, – сообщил «капитан Рузвельт».

– Лоренс сын Питера… Лаврентий Петрович, значит! – подытожил новый знакомый. – Очень хорошо. Теперь наша очередь. Подполковник Лашманов, Владимир Андреевич. Честь имею. Вот этот сердитый субъект, – «сердитый субъект», столь неприветливо отвечавший Хеллборну, ярко вспыхнул лицом, – надпоручик Новосельцев, Евгений Петрович. А вот этот скромный русский интеллигент, – полковник указал на третьего офицера, до сих пор скромно молчавшего в противоположном углу, – капитан Гольтяков, Юрий Алексеевич. Ну, за знакомство!

«Да, так положено, – продолжал вспоминать Хеллборн, пригубив предложенный фужер. – Хм, это не вино, это виноградный сок какойто. Кислота для отпугивания тропических болезней. Напиться невозможно. Просто физическии и технически невозможно. И это хорошо».

Джеймс еще раз окинул взглядом новых знакомых. Интересно, почему полковник Горлинский называл их «ржавые люди на земле»? Надо будет обязательно спросить. Если только старик все еще ждет его в Альбионе.

Последняя русская революция катапультировала в эмиграцию тысячи офицеров бышей императорской армии. Судьбы их сложились поразному, но парижские таксисты в настоящий момент Хеллборна не интересовали. Вот эти, с которыми он сидел за одним столом – совсем другое дело.

«А как бы я поступил на их месте, если бы у товарища Ника Ливермора получилось провернуть маленькую грязную революцию в Альбионе? Так бы и поступил, наверное».

Люди, чуть ли не с младенческих лет носившие военную форму, они умели только воевать и убивать, и дабы заработать пресловутый кусок хлеба, подались на службу первому встречному иностранному флагу. Или не первому. Всетаки, это был не самый плохой флаг – оранжевый штандарт Империи Сикхов. Даже жаль, что сикхи выбрали неправильную сторону в этой войне…

– Лоренс Рузвельт? – переспросил полковник Лашманов. Он был старше других не только по званию, но и по возрасту. Потрепанный жизнью, но еще крепкий солдат с печальным лицом. Вот уже действительно, железный человек, только слегка покрытый налетом ржавчины. – Вы ведь, белголландец, верно?

Это и так было очевидно, но русский офицер пытался быть старомодновежливым.

– Так точно.

– Из какого доминиона, если не секрет?

– Новая Голландия, Владимир Андреевич. – «Кажется, я правильно к нему обратился и ничего не перепутал!»

– А позвольте спросить, где вы научились так хорошо говорить порусски? – прозвучал новый вопрос.

– У меня мама была русская, – заявил Хеллборн. – Она была санитаркой в ПортЖемчужном. А мой отец был лейтенантом морской пехоты ВИК из второй волны вторжения. Там они и познакомились.

– Вот оно как бывает… – протянул надпоручик Новосельцев.

– Да, – кивнул Джеймс. – Я сын войны. Я появился на свет вперед ногами, и женщина закричала…

– Не стоит, – поморщился Лашманов. – Я думаю, мы все читали эту пьесу.

– Дрянь пьеса, – неожиданно заговорил «тихий интеллигент» Гольтяков. – Мне у Шекспира куда больше альбионские пьесы нравятся.

«На что он намекает?» – на всякий случай насторожился Хеллборн.

– Не будем про Шекспира, – решительно заявил полковник Лашманов. – Честное слово, мы чертовски рады встретить в такой глуши соотечественника!

– Вам приходилось бывать в России? – спросил «грубиян» Новосельцев, и в его глазах промелькнула та самая вселенская тоска.

– ФортЭлизабет считается? – неловко улыбнулся Джеймс. – На материке – никогда.

– Неважно, – отмахнулся Лашманов. – Конечно, считается! Еще как считается! Ну, еще раз, за встречу!

Это была прекрасная легенда. Полковник Горлинский мог бы гордиться своим учеником! А субедару Брейвену теперь можно спокойно объяснить, почему это викинг из белголландской военной касты вдруг стал православным ортодоксом: «Так мама настояла, а отец не возражал».

Просто чудесная легенда! А эти русские такие сентиментальные, констатировал Джеймс Хеллборн минут двадцать спустя, когда они беседовали о всякой всячине, как будто сотню лет знакомые друзья. Теперь, если дойдет до дела, у одного из них может рука дрогнуть… или прицельный глазик заслезиться… ХАХАХА!

Коварный альбионец был невероятно доволен собой. И никто не мог испортить ему настроение. Даже мерзкий голос в другом углу комнаты, заявивший понемецки с нижнесаксонским акцентом:

– Здесь столько месяцев не было живых женщин, что даже эта желтая обезьяна за бабу сойдет. Хахаха! А что? Две сиськи, три дырки… Или пять? Хахаха!

Хеллборн медленно повернулся на звук голоса. Бросил взгляды по сторонам. Нет, Мэгги здесь не было, иначе бы мерзавец не посмел так распускать язык. Джеймс оторвался от стула и решительно зашагал в том самом направлении. Новые товарищи не успели его удержать, поэтому поспешили последовать за ним.

Не только испанским и русским офицерам пришлось внезапно покинуть родину после очередной революции. Были и другие. Как этот, громкоголосый. Как его? Оберлейтенант Фриц Канонфуттер.

– Вы не могли бы придержать язык, когда говорите о даме, которая, к тому же, является высокопоставленным союзным офицером? – поинтересовался Хеллборн, нависнув над бывшим кайзерастом.

– А то что? – поинтересовался оберлейтенант, поднимаясь на ноги и в свою очередь нависая над Хеллборном. Он был примерно на голову выше альбионца, и на полторы головы шире в плечах.

– А то я сделаю тебе больно, – пообещал Хеллборн.

– А может не стоит… – попытался вклиниться между ними давешний испанец Карлос.

«Какая нелепая ситуация», – загрустил Джеймс.

– Хахаха! – внезапно расхототался немец и хлопнул Хеллборна по плечу. – Мне нравится этот парень! Садись с нами, я тебя угощаю!

«Точно, и такая предсказуемая».

– Здесь выпивка бесплатная, – вспомнил Джеймс. – И все равно нет ничего крепче виноградного сока.