Первый и Единственный

Значит, Фолион. Точно.

Кадет Гаунт тогда улыбнулся. А может, даже рассмеялся.

У Октара была одна особенность — он все время оказывался прав. И в этот раз тоже. Большая часть миров Гилатского Скопления сбросила иго орков благодаря десятимесячной резне на Гилатских лунах. Гаунт был рядом с Октаром, когда тот возглавил решающую атаку на Девятый кратер Трописа. Вместе они прорвались через оборону варварских телохранителей их вожака Элгоза. Октар своей рукой вонзил древко имперского знамени в мягкую серую почву на дне кратера сквозь разбитый череп вожака.

Потом, в Гилатском столичном улье на Дециме: парад победы, радостные толпы людей, бесконечные пиршества, вручение наград, попойки…

И яд.

Коварно, особенно для орков. Будто чувствуя, что не смогут удержаться здесь, в последние дни зеленокожие успели отравить запасы воды и провизии. Сервиторы-анализаторы вовремя нашли все отравленные продукты. Все, кроме одной бутылки. На вторую ночь празднования адъютант Броф обнаружил в погребах дворца, в котором гуляли штабные офицеры Октара, коллекцию старых вин. Никто не заподозрил подвоха. Когда наконец разобрались, в чем дело, умерли уже восемь человек, включая и Брофа. Скрученные жесточайшей болью, люди падали, хрипя и исторгая пену. Октар отхлебнул самую малость, когда забили тревогу.

Всего один глоток. Благодаря этому — и могучей выносливости — комиссар продержался восемь дней.

Гаунт в тот момент находился в казармах за главным дворцом улья, разнимал пьяную драку. Танхаузе позвал его слишком поздно. Помочь было уже нечем.

В последние часы Октар был похож на тень прежнего могучего воина. Медики вышли из его покоев, скорбно опустив головы. Доносившийся оттуда запах тлена едва можно было вынести. Гаунт дожидался в прихожей. Некоторые гирканцы, одни из храбрейших гвардейцев, которых доводилось встречать Гаунту, не скрывали слез.

— Он хочет видеть Мальчика, — произнес один из врачей, с трудом сдерживая тошноту.

Гаунт вошел в отвратительно теплую комнату, пропитанную запахом болезни. Октар был окружен поддерживающим жизнь энергополем. Его освещали электрофакелы, курились чаши с благовониями. Комиссар был в шаге от смерти.

— Ибрам… — Его шепот таял легкой дымкой в воздухе.

— Комиссар-генерал.

— Я медлил. Слишком долго медлил. Нельзя было откладывать до такого случая. Я заставил тебя ждать так долго…

— Ждать?

— Скажу честно, я не хотел терять тебя… Только не тебя, Ибрам… Слишком хороший солдат, чтобы отпустить тебя делать карьеру. Скажи мне, кто ты?

Гаунт нерешительно пожал плечами. Жуткий запах забивался в горло, мешая говорить.

— Кадет Ибрам Гаунт, сэр.

— Неверно… Теперь ты комиссар Ибрам Гаунт, облеченный этим званием на поле боя, и отныне гирканские полки поступают под твой бдительный контроль. Найди мне писаря. Нужно засвидетельствовать мое решение и твою клятву.

Собрав волю в кулак, Октар прожил еще семнадцать минут. За это время был найден писарь Администратума и соблюден формальный ритуал принесения клятвы. Октар умер, сжимая руку Гаунта костлявыми, скользкими от пота пальцами.

Ибрам Гаунт был опустошен, оглушен. Словно что-то вырвали из самого сердца и развеяли по ветру. Он потерянно вышел из комнаты и даже не заметил, что солдаты приветствуют его как нового комиссара.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Мир-кузница Фортис Бинари

На самом деле Корбека раздражали не сами барабаны, а отсутствие ритма. Удары были хаотичны, как сердечные спазмы, рваные, сбивчивые. Обстрел не затихал, но теперь, когда гвардейцы подобрались ближе к источнику шума, барабанный бой перекрывал даже грохот падающих за окопами снарядов.

Корбек понял, что его люди боятся, задолго до того, как Куралл сказал ему об этом. Им навстречу шел сержант разведки Маколл. Он не знал о приказе надеть противогазы, и теперь кожа на его лице сморщилась и начала зеленеть. Едва заметив респираторы на остальных солдатах, он торопливо натянул свой.

— Докладывай! — немедленно потребовал Корбек.

— Дальше траншея заканчивается, — ответил Маколл, пытаясь отдышаться в противогазе. — Там огромный фабричный комплекс. Мы прорвали их фронт и вышли прямо к индустриальному поясу. Никого так и не увидели. Только барабаны услышали. Судя по звуку… Короче, там их тысячи. И они явно собираются атаковать. Не пойму только: мы-то чего ждем?

В ответ Корбек только кивнул и приказал солдатам следовать за ним. Они шли, прижимаясь к стенам траншей и стараясь держаться в поле зрения друг друга. Гвардейцы в первых рядах пригибались ниже, чтобы идущие позади могли целиться поверх их голов. Изгиб траншеи вывел их в расщелину, сжатую каменными стенами. Она спускалась в долину, застроенную колоссальными заводскими складами. Рваные барабанные дроби били в уши все громче.

Корбек выдвинул две огневых группы по флангам. Справа Дрейл, слева — Лукас. Центральную группу полковник вел сам. Крутой склон, облитый водой, почти не давал опоры. Большую часть времени гвардейцы просто старались не упасть, забывая об осмотрительности. Здания фабрик от склона отделяла пустая площадь. Отсутствие укрытия угнетало, и Корбек торопил людей. Центральный отряд развернулся широким рваным строем, ожидая, пока спустятся все гвардейцы. Группа Дрейла уже заняла оборону слева, прикрывая их. Вскоре и Лукас был на своем месте. Барабаны стучали с такой силой, что их удары отдавались в грудной клетке и заставляли дрожать линзы противогазов.

Корбек проскочил пустое пространство с восьмерыми гвардейцами. Как только они добрались до ближайшего здания, Грелл послал к ним еще десяток. Полковник отметил, что солдаты держат строй, его настораживал только Дрейл, который на мгновение стянул маску и вытер пот с лица. Корбек понимал, что виной всему его «дружеский огонь», но нарушений дисциплины терпеть не собирался.

— А ну быстро противогаз на морду! — прикрикнул он на Дрейла. А потом, под прикрытием семи лазганов, полковник проскользнул в здание.

Островерхий склад дрожал от оглушительного барабанного грома. Корбек с трудом поверил своим глазам. Его окружало множество механизмов, двигателей и турбин. Каждый из них приводил в движение барабанные палочки, бившие по обтянутым кожей цилиндрам всех возможных размеров. Корбек старался не думать о происхождении кожи. Хаотический, бессмысленный стук барабанов Покаявшихся заполнил его разум до краев. Невозможно было распознать хоть какую-то мелодию, но Корбек опасался, что она все же есть. Просто он еще недостаточно безумен, чтобы расслышать ее.

Более тщательный осмотр помог обнаружить только пустоту. И в этом, и во всех других зданиях. Ни души. Но все они были заполнены теми же механическими барабанами… Десять, двадцать тысяч всевозможных барабанов, словно бьющиеся в агонии сердца.

Призраки заняли круговую оборону. Но Корбек прекрасно знал, чего все они боятся. Сотрясавший воздух ритм смогли бы выдержать немногие.

Он подозвал Скулана. Его пропахший прометием тяжелый огнемет истекал нефтяной слюной. Полковник указал на первое здание.

— Сержант Грелл прикроет тебя, — начал он. — О тылах не беспокойся. Просто выжги все эти гадючники до последнего.

Огнеметчик задержался, чтобы подтянуть манжету своего закопченного орудия. Грелл послал с ним группу охранения, и Скулан шагнул внутрь. Он вскинул огнемет. Палец на курке под защитной накладкой напрягся…

Один удар. Единственный. В какое-то мгновение беспорядочная какофония тысяч барабанов слилась в одном звуке.

Голова Скулана взорвалась. Тело рухнуло мешком требухи. Удар о землю и мышечный спазм заставили палец на курке закончить движение. По стенам хлестнула яростная струя пламени. Она прошла по галерее и обрушилась на троих солдат, прикрывавших огнеметчика. Огонь немедленно сожрал их дергающиеся тела, оборвал вопли.

Гвардейцев охватила паника, и они кинулись врассыпную. Корбек выругался. Умирая, Скулан каким-то образом зажал спусковой крючок. Придавленный весом тела, огнемет извивался на гибком шланге и бросался из стороны в сторону, словно огнедышащая змея. Яркая струя поймала еще двоих, троих… Там, где она касалась грязных бетонных стен, оставались огромные конические шрамы.