Третья стадия

«Теперь становится понятно, почему наших соседей почти никогда не показывают по телевидению. Со всеми призывами к толерантности и терпимости… было бы не к месту показывать такое рыло на экране. Зато покажи они кваари хоть раз в таком… полном родном обмундировании, воздушный флот тут же получил бы пополнение из лавины добровольцев».

И как назло, на анимированной картинке гуманоидный сосед по планете размял бугристые руки и переступил с ноги на ногу. Мясистые пальцы размяли почву, а на руках, как показалось Майрису, скрипнули хитиновые пластины. Три жгута-манипулятора, спускающихся со спины, скрутились в тугие кольца и вновь распустились. А на лице только скупо моргнули два круглых жабьих глаза.

— А теперь, деточки, что мы имеем в итоге, — Янкинс оперся обеими руками на стол и грозно окинул всех взглядом. — Наши соседи кваари уже через десяток лет поняли, что человечество их радостно облапошило и вручило в пользование полушарие, где семьдесят процентов территории — сплошной океан. Естественно, им это не понравилось, но вроде и договор подписан. Тогда кваари начали просто теснить людей к северу, отвоевывая приграничные земли метр за метром. Когда люди поняли, что им нужна хорошая армия — они скооперировались с «серыми» и создали наши Базы, а с ними истребители на энергодвигателях. Не без помощи «серых» правительство запустило программу «Пилотов Третьего поколения», которых сделать было не так уж сложно. Всего один микрочип в мозг, и человек мог простой мысленной командой поднять самолет в воздух. Естественно, если в «мозгах» машинки была настроена такая функция.

На сегодняшний день люди при поддержке «серых» пассивно воюют с кваари за территорию. Мы защищаем свои земли на границе, они — регулярно совершают мелкие атаки на посты и наши самолеты. Я бы подверг расстрелу каждого активиста, который кричит на всех углах, что надо жить с кваари мирно. Притащить бы такого умника к нам сюда на границу и дать денек полюбоваться на рыбьи рыла этих тварей. Рассказать бы им, какие опыты они проводят над людьми в своих ульях. Я б посмотрел, как эти ксенофилы изменят свое мнение. Все это братство народов… пошло оно в… с такими народами. О терпимости кричат только маменькины сынки, сидящие высоко в небоскребах Полиса. У нас же тут армия и строгий режим. У нас есть граница. И всякая тварь, которая ее пересекает — наш враг. Для полного уничтожения кваари нам не хватит военной силы и мощи, а вдобавок эти твари слишком быстро размножаются. Уступить им еще одну широту — значит сдаться и пойти на поводу у этих извращенцев-зверолюбов. Наша организация Пилотов — единственное, что сдерживает кваари от наступления. На практике кваари не шибко горят желанием соблюдать подписанное Соглашение. Они придумывают тысячи оправданий в свой адрес, начиная от погони за сбежавшей животиной из личного вивания вождя и заканчивая залетавшимся детенышем. На деле им просто мало земли. Пехота показала свое невыгодное положение в сражениях и поэтому теперь занимается только отстрелом мутантов далеко от границы. Вы же, бойцы, в недалеком будущем сможете гордо именовать себя Третьими Пилотами и, рискуя в вооруженных столкновениях с противником собственной башкой, потом хвастливо потрясать в Полисах своим значком с Базы. Правда, это будет нескоро и после того, как вы насмотритесь здесь взрывающихся самолетов и рек крови. А уж сделать так, чтобы вы выжили в этом хаосе — моя задача. Ну, а теперь какие у вас есть вопросы?

Какой-то курсант с последних рядов поднял руку и жизнерадостно спросил:

— Сэр! А когда нам настроят микрочипы, мы сможем так же управлять любой техникой как Вторые?

Янкинс сурово перевел дыхание.

— Нет, боец, только военными самолетами. Но если от Базы поступит приказ, то в любой момент код твоего микрочипа будет заблокирован, и ты просто не сможешь посадить самолет, не то что угнать его.

Несколько курсантов обернулись на вопрошающего и злорадно похихикали.

— Еще вопросы? — равнодушно спросил прапорщик.

— Сэр! — вновь подал голос любознательный Бейли, — А что сейчас стало со Вторыми Пилотами? Ходят слухи, что многие покончили жизнь самоубийством, когда вдруг для них не стало больше работы? А кто-то говорит, что правительство изолировало их, как опасных для общества.

Смешки в классе быстро умолки, и все парни с любопытством уставились на Янкинса. Прапорщик волчьими глазами смотрел на курсантов и явно собирался с мыслями.

— Единственное, что вам надо знать наверняка — это то, что эти люди были и остались героями человечества, — начал издалека Янкинс. — Никто из них не кончал с жизнью и правительство не изолировало их от общества и работы. Одна правда — когда ученые работали с ними, то допустили небольшую, но непоправимую ошибку — сверхпроводимое вещество затронуло центр старения организма, и поэтому у тех людей начался неправильный обмен веществ, поломка в организме и… короче, они почти не старели. Медики и ученые сначала порадовались этому — как же, меньше денег тратить на создание новых подобных людей. Но где-то через пятьдесят лет эти сбои стали так велики, что порой организм начинал отторгать внедренное вещество, а с ним и нервную систему. Состояние это — никому не пожелаешь. Когда ломает и скрючивает все тело… Многие просто не пережили этого.

При этом взгляд прапорщика задумчиво скользил поверх голос курсантов.

— Так значит, есть еще живые, сэр? — спросил кто-то с задних рядов, и Янкинс даже вздрогнул.

— Конечно, есть! — рявкнул он возмущенно. — И каждый из них в бою стоит сотни таких, как вы.

— Тогда почему правительство не дает больше команды сделать Пилотов по той старой программе, раз они так хороши в бою?

— Потому что, курсант Син, — прапорщик, казалось, вновь начинал закипать от раздражения, входя в свою привычную роль. — Общество тут же объявило бы, что научники издеваются над людьми, приговаривая их к медленной смерти от разложения тканей. А то, что микрочип в мозгах менее опасен — их устраивает. И так же устраивает то, что, такие как вы, десятками в месяц гибнут на границе. Зато! Лаборатории заботятся о первозданности человеческого тела! О, мать её, чистоте расы, и пресекают мутации.

Бойцы в классе притихли и переглянулись.

— Еще вопросы? — каркающим тоном спросил Янкинс.

Курсанты не издавали ни звука и усердно переваривали свалившуюся на них лавину информации.

— Нет вопросов. Превосходно. Тогда встать! И марш в коридор строиться, бабуины развязные!

— Следующий! — донеслось из кабинета лаборатории, и Майрис, в свою очередь, поднялся со скамейки в коридоре и прошел за дверь.

На первый взгляд лаборатория почти не отличалась от кабинета зубного врача, и парень даже в недоумении задержался на пороге. Светлая комната с белыми стенами, металлические блестящие щитки шкафчиков и этажерок, белый пластиковый пол и сверкающие чистотой инструменты. Медики в халатах «колдуют» над столами с аппаратурой. Ну а в центре комнаты, как трон, стояло под лампами специальное кресло с подголовником.

«Ну, хотя бы ремней на нем нет», — мрачно подумал Майрис.

— Проходите, молодой человек, не бойтесь, — к парню подошла миловидная лаборантка и, указав рукой, сопроводила до кресла.

Тем временем врач, сидевший рядом за столиком с инструментами, менял насадку в тонком аппарате, подвешенном на ребристом шланге. Сходство аппарата с зубным буром еще больше наводило Майриса на неприятные мысли.

— Итак, курсант Майрис Рэдсон, — лаборантка сверяла информацию со своего планшета. — Интеграцию в прошлом не проходили, на учете в наркологии и психиатрии не состоите, на болезни и неполадки со зрительным центром не жалуетесь. Контракт с военно-воздушными силами вы подписали и на интеграцию чипа согласны, но мы все же обязаны еще раз обговорить с вами условия. Вы еще вправе расторгнуть договор и отказаться. Либо подтвердить свое согласие на установление чипа.

— Обговаривайте, — икнув, сказал Майрис, недоверчиво посматривая на аппарат в руках врача.