Третья стадия

«Мы не хотели себе такой свободы. Мы бы лучше остались под землей, где свет лился только из алых энергосберегающих ламп, а неоновые плафоны изредка мигали в полутемных туннелях в такт грохочущим раскатам механизмов. Мы бы остались в лабораториях и законсервированных бункерах, забыв о том, что такое океаны, солнечный свет и свежий воздух после грозы. Но нам нужно было выйти. Человечество должно было вступить в третью стадию и выйти на поверхность, где под огненным ветром города превращались в прах, где под знойным серым небом растапливалось стекло, затягивая пустыри серебряной пленкой, а, казалось бы, вечные океаны слились с небом непроглядными, черными от копоти тучами. Людям нужно было выйти в этот ад и тогда… они создали нас. Нечто большее, чем просто пилоты в экзоскелетах, совершенней, чем те вояки с протезами, пропитанные антирадом от многочисленных лечений. Мы стали новой программой. «Вторым поколением», как окрестили нас научники. Если бы мы знали, что нам за это грозит. Если бы ученые провели немного больше опытов… Согласились бы мы, добровольцы, на такой риск? Ха… О чем речь, конечно же, да. Зная цену, мы все равно бы отдали жизни ради «обновления», предвкушая каково это — ощущать себя единым целым с машиной. Когда ты чувствуешь своим телом каждый датчик и сенсор, когда считываешь показания всех фотоэлементов раньше, чем они бы успевали обрабатываться обычным искусственным интеллектом. Да, такими мы были, «Вторые». Единственные, кто выходил на поверхность, пускай даже и не своим телом, а машиной. Мы были надеждой человечества и его верой в новое будущее. С нами мир вступил в Третью стадию…»

Выдержки из автобиографии.

Массивные створки с грохотом натужно расползаются в стороны, впуская в шлюзовой отсек раскаленный воздух. Блестящий кристаллизованный песок шелестит по стенам и царапает обшивку. Дикий вой ветра доносится до экипажа мелкой вибрацией по всему аппарату. Ему вторит нарастающий гул в хвостовом отсеке.

— Экипаж «Альфа», взлет разрешаю. Коридор чист. Температура за бортом — двести пятьдесят три градуса по цельсию, — диспетчер делает паузу и затем, ухмыляясь, добавляет уже более фривольно. — Да сегодня, ребят, у нас прямо заморозки.

— Команду на взлет принял. Выходим на стартовый заряд. Крос, Джой, как у вас? — отвечает командир корабля, сидя в центральном кресле на мостике.

— Достижение стартового заряда через пятнадцать секунд, — не отрываясь от мигающих приборных панелей, докладывает по просьбе младший пилот.

— Состояние обшивки стабильное, энергощит в норме, — в свою очередь отчитывается бортинженер.

— Джейси? — обращается командир по радиосвязи к диспетчеру и его взгляд становится стеклянным и холодным. — «Они» на подходе?

— …Десять секунд, — вновь произносит младший пилот.

— Да, Спирит, — докладывает искаженным помехами голосом диспетчер. — «Их» корабль уже вошел в атмосферу.

Командир тяжело вздыхает, и ладони сами собой крепче сжимают подлокотники.

— …Пять секунд.

— Да пребудут с нами Высшие…

Двигатели под бортом оглушительно загудели, накапливая заряд для взлета. Весь корабль задрожал еще сильнее, так, что у всего экипажа застучали зубы — в узком шлюзовом отсеке аппарату было тяжело удерживать стабильное положение.

— Командир! Мы готовы!

— Взлетаем!

Последовал сильный рывок, и вся махина летательного аппарата тяжело, с неохотой, двигается вперед. С каждым мигом его скорость нарастает и перегрузки вдавливают экипаж в кресла. Заряд на двигателях с силой выталкивает аппарат вперед и вверх по узкому длинному туннелю на поверхность. Уже с бешеной скоростью мелькают в лобовом стекле защитные панели шлюзового отсека, сливаясь в равномерно-матовую серь. И только вверху и впереди темно-алая точка неспешно увеличивается, превращаясь в выход из туннеля, смотрящий в бордовое небо.

Последний рывок, аппарат ведет в сторону, но младший пилот резким движением штурвала выравнивает машину. Оглушительный гул резко стих, как будто его просто выключили, когда корабль покинул туннель. Прекращается и бешеная тряска. На долю секунды аппарат зависает в воздухе, немного проваливается в нем, «клюет» носом, но пилот включает дополнительные двигатели и перераспределяет заряд. Огромный корабль, укрепленный лучшей на тот момент обшивкой и оснащенный новейшей аппаратурой связи, зависает на месте, лениво покачиваясь, как на волнах. А члены экипажа, все до единого, широко раскрыв глаза, примыкают взглядами к окружающему пейзажу.

Низкие алые тучи мерно проплывают по грязному серому небу. Ветер, смешанный с песком и мелкими бетонными крошками, яростно хлещет по кораблю. Даже сквозь толстое стекло и обшивку чувствуется непереносимый Жар. И только там внизу, где чернеет поверхность Земли, остолбенело вымершее царство железобетонных скелетов одного из крупнейших городов бывшей страны. Как обожженные колья возвышаются небоскребы, блестят потекшим стеклом уже давно остывшие улицы. А обрушившиеся крыши чернеют как распахнутые пасти превратившихся в камень страдальцев.

Впервые за долгие десятилетия люди увидели это своими глазами, а не на картинке с мониторов, передающейся множеством роботов и беспилотников.

Но вот в нескольких километрах от города начинает образовываться смерч. Тяжелые тучи проседают, закручиваются в воронку, сквозь просвет мелькает первый лучик губительного солнца. А затем, вопреки всем ожиданиям и опасениям экипажа из просвета опускаются черные плети. Они извиваются как живые, сворачиваются неспешно в кольца и распрямляются, шаря под собой в поисках опоры. Ветер вокруг них продолжает скручиваться в воронку, будто намерен запутать гигантские щупальца, но те опускаются из просвета и за ними появляются новые. Дикая для человеческого глаза картина длилась до тех пор, пока в просвете не показалась иссиня-черная туша этого громадного «существа», больше похожего на помесь необъятного мохнатого таракана с кальмаром.

В кабине летательного аппарата прозвучал чей-то сдавленный мат.

— Едрёнамать! Что еще за… херня!? — уже в полный голос возмущенно выплюнул бортинженер.

Воздушная воронка постепенно рассеивается, щупальца продолжают шарить вокруг, а гигантское «тело» выплывать из недр грозовых туч. До экипажа только теперь доходит звук, с которым эта неведомая «херня» опускается в поисках опоры. Тонкий, скрежещущий, будто множество мелких хитиновых панцирей неистово трутся друг о друга. Как стая муравьев.

— …Командир?! — голосом, в котором сквозили нотки первой истерики, вновь зовет младший пилот.

— Это..? — начинает было техник, но командир перебивает его спокойным и каким-то даже излишне механическим застывшим голосом:

— А это — и есть наши новые друзья.