Первые шаги (СИ)

– Они же радиоактивные! Надо с дозиметром пройтись над каждым, и выбрать самый высокий уровень.

– Точно! – встрепенулся Перепел. – Пойдём, замеряем.

– Только я не... – замотал головой Макс.

– Ладно, без тебя справимся.

И мы пошли в «мертвецкую», хотя я тоже не горел желанием возиться с трупами. Зажав нос, я водил потрескивающим счётчиком над телами: белобрысый голубоглазый, пулевое отверстие точно между светлых бровей, видно, расстреляли безоружного; абсолютно лысый плотный дядька в прорезиненном комбинезоне цвета хаки, грудь прошита очередью; кто-то в камуфляжных штанах и в штормовке, вместо лица мешанина из костей и мяса, результат выстрела картечью в упор, лучше не присматриваться... Рядом бубнил Перепел: «Так, это у нас кто? Это Гундосый. Всё, брат, отпрыгался. Так, фончик в пределах нормы. Следующий. Это кто? Кто-то из молодых, не знаю такого... О! Три пера! Эх, Три пера, не попьём мы с тобой больше водочки... Пудель... Ого! Пудель, ты чего это так фонишь? Уж не ты ли мои «арбузы» попёр?» Не выдержав, я опрометью кинулся отсюда. Скорей, скорей на воздух! Выскочив наружу, я максимально глубоко вдохнул-выдохнул несколько раз, борясь с тошнотой. Удержался, не «показал закусь».

Подошёл Перепел.

– Кажись, нашёл. Похоже, Пудель, «арбузы» попятил, царство ему небесное, засранцу...

– Идёмте скорее отсюда, – сказал бледный Макс.

И мы двинулись было в сторону Мусорки, как вдруг за спиной послышался приторный голосок.

– Эй, Перепел! Далеко ли собрался, дружок?

Я обернулся и увидел мужичка, вся внешность которого – острый носик, бегающие глазёнки и не сходящая с лица улыбочка – описывается одним единственным словом – «хитрован».

– А тебе-то что, Чашечка? – насупился Перепел.

– Да так... Мне показалось, что ты с трупами там ковырялся, искал что-то. Странное дело: нас всех «броненосцы» послали подальше, а тебе разрешили по карманам у убитых шарить. Вот наши удивятся! Особенно Битюг.

– Слышь, ты! Лучше не лезь в чужие дела!

– А чужие ли они? Старатели, я полагаю, разберутся, – сказал мужичок со странной кличкой «Чашечка» и сделал вид, что собирается пойти к остальным старателям.

– Постой! Что тебе надо?

– Мне просто хочется узнать, что ты там искал?

Перепел помялся минуту, но в конце концов выложил Чашечке всю историю с «чугунными арбузами».

– Так, значит, с вами «броненосцы» поделились, а нам хрен на блюде! – возмутился Чашечка. – При том, что мы тут кровь проливали! Ну уж нет, я такое от братвы скрывать не стану!

Однако он оставался стоять там, где стоял, а не побежал нас закладывать.

– Сколько ты хочешь? – спросил Перепел.

– По справедливости – четверть, – осклабился Чашечка.

– А харя не треснет? Може, пяти процентов хватит?

– Не треснет и не хватит. За пять процентов я дальше Предбанника не полезу. Лучше пойду со старателями покалякаю.

– Десять.

– Четверть.

– Хрен с тобой, пятнадцать!

– Двадцать пять.

Перепел, аж кипевший от негодования, вдруг на минуту замолк, внимательно посмотрел Чашечке в глаза и сказал спокойным голосом:

– Хорошо, двадцать пять.

Через десять минут в тихом уголке Мусорки – густой осинник, поляна с удобным поваленным деревом-скамейкой, старое кострище, неподалеку прогнувшая почву воронкой «чёрная дыра» – мы вчетвером колдовали над комутом Перепела. Информация оказалась запароленной. Сходу мы набрали «пудель», но в доступе было отказано. Система сообщила, что есть ещё две попытки, после которых доступ будет полностью заблокирован. Я, Перепел и Чашечка были сильно озадачены, однако Макс уверенно взял комут в свои руки.

– Нужно очень осторожно попытаться всё это взломать. Нужно понять, что он мог использовать в качестве пароля, – сказал Макс. – Например, он мог использовать своё имя или фамилию. Как его звали?

Перепел и Чашечка недоуменно переглянулись.

– А хрен его знает! Пудель и Пудель. Мы ж не лягаши, чтобы фамилию спрашивать.

– Та-ак. Ладно. У кого есть номер его комута? У меня база есть пиратская, можно по ней посмотреть.

Номер нашёлся у Перепела. Оказалось, что покойного Пуделя по паспорту звали «Виталий Чумиченко».

– Имя или фамилия? – думал вслух Макс. – Наверное все-таки фамилия. Попробуем... Чёрт! Не то. Одна попытка всего осталась! Что это ещё может быть? Любимое блюдо? Напиток?

– Водка – заорал вдруг Перепел. – Любимый напиток – водка! Водку попробуй набрать.

– Перепел, – сказал я, – ты только что спалил собственный пароль.

У Перепела так вытянулось лицо, что всем стало ясно – я угадал. Мы все дружно заржали.

– Нет, не думаю, что «водка», – сказал Макс. – Чаще всего это что-то, что нельзя забыть или перепутать. Имя, фамилия, важная дата... О! Дату его рождения нужно попробовать! Кто-нибудь знает, когда он родился?

– Я вспомнил! – сказал Чашечка. – Он пару месяцев назад день рождения отмечал. Только вот число я точно не помню... Кажется, это было сразу после «выхлопа». Да, в начале февраля сразу после выхлопа Пудель сходил в рейд, добыл хороший слам и проставился за день рождения. А «выхлопы» у нас в феврале были... сейчас гляну календарик... ага, седьмого и двадцать пятого. Стало быть, восьмого он сходил в Зону, а девятого мы пили. Точно, девятое февраля, пробуй!

– А год?

– Вот чего не знаю, того не знаю.

– Ну сколько ему исполнилось, когда вы отмечали?

– Да не помню точно... Кажется, круглая какая-то дата.

– Лет тридцать ему было, – вмешался Перепел. – Наверняка, тридцатник вы отмечали.

– Очень может быть.

– Ага, значит, если ему было тридцать, значит родился он... так, ну попробуем: 090286. Есть! Пароль принят!

Мы принялись копаться в том, что скачали. Записи кто кому сколько должен, личная переписка, фото с каких-то пьянок и прочий мусор нас не заинтересовали. Довольно быстро мы нашли голокарту Зоны с различными пометками. В районе Мусорки их было две: одна к востоку от Трассы в каком-то болоте, другая к западу около того самого «ангара». Последняя была гораздо ближе к разграбленной хованке Перепела, однако «болотная» была неподалеку от того места, где мы сидели. Перепел решил проверить обе метки.

Через жиденький перелесок мы вышли к болотцу, поросшему по краям мощной осокой и чахлым тростником. Поверхность болота была затянута густой зелёной дрянью, очень отдалённо напоминавшей ряску. Прямо из воды торчала высокая ржавая железяка вроде опоры ЛЭП. При приближении к болоту предупреждающе затрещал дозиметр.

– Осторожней, все водоёмы в Зоне сильно заражены, – сказал Перепел.

Мы стали обходить болотце по краю, пока не наткнулись на большую колоду, один конец которой уходил в трясину, другой лежал на берегу. Внутри она вся выгнила, и Перепел, присев, засунул в неё руку, пошуровал и вытащил наружу продолговатый брезентовый сверток.

– Вот и нычка пуделевская!

Перепел развернул брезент и обнаружил в промасленной ветоши автомат «Вепр» с подствольником и оптическим прицелом, четыре полных магазина к нему, пару «лешачьих пальцев», какую-то штуку, похожую на кусок сильно спутанной медной проволоки, и горсть матово-белёсых шариков размером чуть больше вишни.

– Ага, «пальцы», «фибула», «светлячки»... Ну что ж, неплохо, но пока арбузы наши не покрывает.

Перепел снял рюкзак, сложил весь слам в подвешенный к нему контейнер и сказал Максу:

– Этот автомат я себе возьму, он поновее, а свой тебе даю. А то с твоей пукалкой только ворон пугать.

Кряхтя он поднялся, вдел руку в одну лямку, в другую.

– Ну всё, потопали к Ангару.

Мы шли один за другим: Перепел, Макс, я, Чашечка. Почва под ногами мягко проседала, в воздухе пахло сероводородом, ржавчиной, сухой травой. Вдруг я почуял кое-что ещё.

– Перепел, навозом пахнет.

– Это кабаны! Оружие к бою.

Мы замерли с оружием в руках. В тростнике громко зашуршало, послышалось хрюканье, похожее на звук, который раздаётся, когда точишь нож об оселок, высунулась мерзкая кабанья морда с торчащими из пасти во все стороны огромными клыками: просто какая-то саблезубая свинья! Зверюга напала на нашу колонну с тыла, и первой её жертвой стал Чашечка: кабан кинулся на него, но старатель успел увернуться так, что кошмарные клыки не разорвали его, а лишь оставили царапину на бедре, правда довольно глубокую. На ногах Чашечка не устоял, упал навзничь. Мы принялись одновременно палить из трёх стволов. В ответ раздался оглушительный визг, кабан ломанул обратно. Были слышны звуки убегающего прочь крупного животного, ломящегося через тростник.