Оккупация

Как ни странно, огромные, ведущие в Гарлах ворота оказались заперты. Пришлось поворачивать верблюдов и трусить вдоль высоченных стен. Сложены они были все из тех же грубо отесанных валунов и местами достигали в высоту полутора десятка метров. Кладка казалась не слишком старой, однако видно было, что стены города успели познакомиться с временами, когда вражеские катапульты били по ним тяжелыми снарядами, стенобитные машины крушили кремальеры и выдирали решетки бойниц, а расплавленная смола обрушивалась на головы и плечи штурмующих, оставляя на стенах черные подтеки.

Что-либо разглядеть за высокой стеной было крайне сложно, и все-таки мрачноватая вершина пирамиды, о которой поминал англичанин, нет-нет, да и выглядывала поверх зубцов. По прикидкам Вадима, она вздымалась ввысь никак не меньше, чем на три сотни метров. Так что горка была еще та. А если и собрали ее из камушков подобных тем, что составляли основу стен, то мученикам строителям оставалось только воспеть самую искреннюю хвалу.

Вглядываясь в узорчатую кладку, Вадим невольно припоминал собственное путешествие, затеянное около двух лет назад вдоль Великой Китайской Стены. Дымов возвращался тогда из городка Хунхэй, едва не погибшего под гигантским оползнем, и снова Вадиму приходилась разгребать завалы, спасая людей. Это был тот редкий случай, когда, понимая очевидность угрозы, он не стал тратить время на хождение по чиновникам и беззастенчиво прибег к силе внушения. Китайцы подогнали тогда к маленькому городу чуть ли не батальон пехотинцев, с помощью которого все население было оперативно эвакуировано. От глонов тогда было не протолкнуться, и, подозревая, что вмешательство экстрасенса может лишить их желанной пищи, они покусывали его лимбы, несколько раз даже предпринимали попытки нападения. Разумеется, в своем мире они легко бы одержали над ним верх, но в его родных условиях им было с ним не совладать. Как бы то ни было, но жертв удалось избежать, все обошлось легкими травмами, ушибами и ссадинами. Оползень, сошедший с гор, размазал городок в жидкое крошево, но люди, успевшие отступить в древнее ущелье, остались живы, за что, как узнал Дымов, кое-кто из чиновников получил от правительства Китая серьезные награды. Единственная исследовательская лаборатория, расположенная в горах Чжунвэйяна, также сделала попытку откусить от общего пирога, публично заявив, что именно их аппаратура позволила предотвратить гибель Хунхэя, и снова Дымов не стал ничего оспаривать. Кажется, под это дело находчивые исследователи сумели выговорить у Европы пару грандов, но Вадима это только позабавило. Тогда же он решил воспользоваться случаем и прокатиться верхом вдоль Великой Китайской Стены. Возможно, ему хотелось разоблачить хитроумных китайцев, выяснив для себя истинный возраст китайской реликвии. Кое-что ему и впрямь удалось уточнить, однако от идеи разоблачения он все же отказался, поскольку мысли, что всплывали в его голове во время дивного путешествия действительно можно было именовать великими . Подобное притягивает подобное, и как знать, возможно, творение рук давно умерших строителей инициировало зарождение в душе Дымова «вселенского космоса» — того самого, о котором говорят и мечтают все мудрецы планеты. Нечто похожее забрезжило в нем и сейчас. Вадим погрузился в трепетные видения прошлого, совершенно отрешившись от реалий. При этом он понимал: картины минувшего не просто услаждают его ум и сердце, — подобно ковровой дорожке они соединяют его с Вечностью, заряжающей быстрее любой энергетической станции. Если бы он болел, его болезнь была бы излечена, если бы страдал от упадка сил, легко бы поднялся на ноги. К слову сказать, к данному методу исцеления он прибегал уже не впервые. Сейчас же Дымов просто парил. Космос, открывшийся перед ним, хранил ответы на все вопросы, а всего-то и требовалось, что отыскать один-единственный…

Очнуться Вадима заставил оживленный топот за спиной. Угрозы он не таил, однако Вадим все же открыл глаза.

— Смотрите-ка, вернулся!

Оглянувшись, Дымов рассмотрел третьего сбежавшего от них верблюда.

— Значит, одиночество страшнее страха, — пробормотал он. — Кроме того, он чует жилье, — потому и не боится вашего города.

— Какое жилье? О чем вы говорите?

— Терпение, профессор! Еще немного, и все увидите сами.

Англичанин заворчал себе что-то под нос, но Вадим твердо знал, что не ошибается. Стоило им проехать еще около ста шагов, и они рассмотрели притулившуюся к крепостной стене низенькую хибарку. Стены домика оказались слеплены из глины и камней, а крыша была сложена из высушенного камыша. Конечно, защита — не самая надежная защита от дождя и местных чудищ, однако в хижине действительно жили люди и, не испытывая каких-либо сомнений, Вадим понукнул Рыцаря, заставляя повернуть к домику.

Пара свирепого вида псов метнулась было к ним, но тут же споткнулась, ударившись о невидимый экран Дымова. Псы не рычали, но из оскаленных пастей у них щедро лилась пена.

— Почему они не лают? — Дымов перебросил левую ногу через горб Рыцаря и спрыгнул на землю.

— Насколько я знаю, это дромы — дайкирийские безъязыкие собаки. — Стив Бартон опасливо покосился на мохнатых псов. — Осторожнее! Эти волки и руку могут запросто оттяпать!

— Мне не оттяпают… — Вадим действительно потянулся к холке ближайшего пса, ласково потрепал между ушей. Успокоить этих четвероногих созданий было совсем несложно. Спасибо практике в зоопарках, где знакомый сторож позволял Дымову совершать свои антинаучные эксперименты. Вадим тогда входил в клетки ко львам, тиграм и медведям, пытаясь в кратчайшие сроки найти с хищниками общий язык. Первые попытки ему стыдно было сейчас вспоминать. Он пытался пугать, побеждая силой, и, разумеется, никакой приязни «покоренные» звери к нему не испытывали. Лишь значительно позже Вадим сообразил, что у каждого хищника есть своя заветная калиточка, есть код, разделяющий весь посторонний мир на своих и чужих. Именно тогда ему и удалось добиться решающих успехов в синтезе нужных запахов. К слову сказать, действие они оказывали не только на животных, но и на людей. Вадим подобрал тогда довольно эффективный аналог запаха страха, вплотную приблизился к ароматам любви, — этого было вполне достаточно, чтобы уживаться с большей частью животного мира. Вот и эти свирепые псы в один миг превратились в ласковых щенков. Они терлись о его ноги, шумно сопели, пытаясь поймать пастью его руку.