Золотые врата. Трилогия (СИ)

Если правильно повести дело, то отбрехаться можно. Жилье найдем. На том же Арбате еще сколько домов пустует. От ментов отобьемся, откупимся, а от тех, других? Они и спрашивать ничего не станут, хотя нет, спросят: куда коньяк унес, падла? Это если обычные бандиты и все дело в коньяке, а если… ох, плохо это дело попахивает. Чертовщиной, мистикой. Но уезжать надо – Пашку и Марину подставлять не стоит.

Да, решено, надо возвращаться в Москву. Если милиция меня здесь найдет – начнут Пашку трясти, Марину, а у Пашки и так сердце ни к черту, а уж если те найдут… Не надо было вообще сюда ехать! Как обычно, жопой думаешь, Игорь Алексеевич, а не головой.

Приняв решение, Корсаков вдруг ощутил, что напряжение последних дней отпустило его. Вернувшись в дом, он разбил угли в камине и пошел спать.

Разбудили его голоса за окном. Встав с кровати, он выглянул во двор. Судя по всему приехала новая бригада работяг и Воскобойников уже давал указания бригадиру.

Умывшись на кухне, Корсаков вышел на улицу. Утро было солнечным и тихим. Из‑за угла дома показался Павел, взмахом руки приветствовал Корсакова.

– Как спалось?

– Как младенцу, – похвалился Корсаков, – вот что значит свежий воздух. А где Марина?

– Бегает где‑то.

– Не понял.

– Чего тут не понять, – ухмыльнулся Воскобойников, – бегает она по утрам. Бег от инфаркта, слышал? Она и меня постоянно с собой тянет. Сегодня удалось отбиться – мужики приехали, надо было объяснить, что к чему. Ну вот теперь ты с ней и будешь бегать по утрам.

Корсаков вздохнул – не хотелось огорчать друга, но придется.

– Паш, я, наверное, поеду в Москву.

Воскобойников вытаращил глаза и сразу стал похож на вырезанного из коряги лешего.

– Ты чего? Только же приехал.

– Понимаешь, я тут подумал ночью. Нельзя мне скрываться сейчас. После пожара искать меня будут…

– Да фигня все это, – махнул рукой Павел, – рассказывай, что еще случилось.

– Соседа моего убили.

– Владика, – ахнул Павел.

– Нет, Трофимыча. Он на первом этаже жил. Если коротко: мы с ним подрядились стены ломать в старом особняке. Ну, я отлучился примерно на час, полтора. Прихожу, а он убит. Я это время провел с нашим участковым, так что алиби есть, но если спрячусь – убийство повесят на меня.

– Да‑а, – протянул Павел, – и вправду черная полоса у тебя. – Он помолчал, покусал ус, обдумывая сказанное, – надо ехать. Мой тебе совет: позвони участковому прямо с вокзала. Договорись о встрече. Мужик‑то нормальный?

– Хороший мужик, – кивнул Корсаков.

– Ну вот. Поговоришь с ним: так, мол, и так. Если он тебе алиби обеспечит – иди, сдавайся. Ну, а если почувствуешь, что он крутить начинает – сразу возвращайся. Перекантуешься у меня, а потом что‑нибудь придумаем.

– Спасибо, Паша.

– А‑а, ерунда, – отмахнулся Воскобойников, – сейчас Марина вернется, позавтракаем, проводим тебя на станцию… эх, не успел ты ее окрутить!

– Я ее не буду окручивать, Паша, – покачал головой Корсаков, – даже и не попытаюсь. Вот ты мне совет дал, позволь и я тебе кое‑что скажу: если ты упустишь эту женщину – ты самый большой кретин, какого я знаю. Она же в тебя влюбилась, дурачок.

Воскобойников оторопело похлопал глазами.

– Не может быть, – неуверенно возразил он, – просто засиделась в девках, вот и вешается на шею, кому ни попадя.

– Паша, когда я насчет баб ошибался? – спросил Корсаков.

– Ну‑у… – задумался Воскобойников, – а может ты в последнее время нюх потерял?

– Нюх, как у собаки, а глаз – как у орла, – процитировал Корсаков. – Что тебя беспокоит? Тебе даже делать ничего не придется, ты только покажи, что она тебе не безразлична. Марина – женщина деловая, она сама все сделает: и в любви объяснится и руку и сердце предложит. От тебя же, слона малохольного, такого не дождешься, – Корсаков ткнул приятеля в объемистый живот, – на свадьбу только не забудьте позвать.

У Марины была старая «Нива» – она стояла за бытовкой и Корсаков ее вчера не заметил. Его подвезли до платформы электрички. Марина, как видно, что‑то почувствовала: весь путь до станции она сосредоточенно глядела на дорогу, была молчалива и серьезна. Воскобойников наоборот сыпал шутками, рассказывал забавные случаи из студенческой жизни, но получалось у него натужно, будто за шутками он хотел спрятать беспокойство.

На платформе электрички Корсаков отвел Марину в сторону. Воскобойников за ее спиной умоляюще сложил руки, потом погрозил кулаком, но Игорь только усмехнулся.

– Марина, скажите, вы любите Пашку? – спросил он, внимательно глядя ей в глаза.

Она не опустила взгляд, но жаркий румянец покрыл ее щеки.

– Да, я люблю его, – сказала она с вызовом, – и что дальше?

– Ну, слава Богу, – сказал Корсаков, – тогда вот что я вам скажу: этот толстокожий, – он указал на маявшегося в нескольких шагах от них Воскобойникова, – кроме, как чинить всякое старье, в смысле реставрировать то, от чего другие бы с негодованием отказались, ничего больше не может. Я уверен, что ваши чувства взаимны, но если вы ждете, что он объяснится вам в любви, то вы глубоко ошибаетесь. Поэтому: берите быка, в смысле – Пашку, за рога и ведите его в стойло, в смысле – в загс. Я уверен, упираться он не будет.

Марина оглянулась на Павла. Тот сделал вид, что сильно заинтересовался маневровым тепловозом на соседних путях.

– Вы знаете, Игорь, я уже догадалась, что он, что называется, тюфяк. Особенно при общении с женщинами. Я не хотела навязываться – а вдруг я ему безразлична.

– Вовсе нет. Поверьте, он только и ждет первого натиска, чтобы сдаться на милость победителя. Если вы найдете в себе силы – действуйте.

Подошла электричка. Воскобойников стиснул Корсакова так, что у того затрещали ребра, напомнив про охранников Александра Александровича.

– Продал друга? – шепнул Павел.

– Не продал, а сдал в вечное пользование, – сдавленно промычал Корсаков, – пусти, убивец, а то на помощь позову.

Марина подала ему руку, твердо пожала, потом подалась вперед и чмокнула Корсакова в щеку.

– Спасибо вам.

– Не за что, – пожал плечами Игорь, – желаю удачи.

– Да, Игорек, если что – сразу возвращайся. Договорились? – Павел хлопнул его по плечу.

– Договорились, – успокоил друга Корсаков.

Уже из электрички, через стеклянные двери, он увидел, как Марина повернулась к Воскобойникову и требовательно о чем‑то спросила. Павел, слегка отступив под ее напором, развел руками и, судя по его несчастному виду, промямлил что‑то невразумительное. Корсаков усмехнулся. Так и надо с Пашей. Хватит, погулял. Пусть хоть у него будет все в порядке.

В Москве шел мелкий дождь. Шлепая по лужам, Корсаков спустился в метро, купил телефонную карту и позвонил в пятое отделение милиции. Участкового на месте не оказалось. Голос дежурного показался Корсакову знакомым, но представляться он не стал и только спросил когда Сергей Степанович появиться в отделении.

– Месяца через три, – сказал дежурный, – в командировку посылают Сергея Степановича. А кто его спрашивает?

Корсаков повесил трубку и попытался вспомнить номер домашнего телефона Федорова. С третьей попытки он попал, куда хотел – Федоров сам подошел к телефону.

– Здравствуйте, Сергей Степанович, – сказал Корсаков.

– Здравия желаю, – буркнул участковый. Похоже, он был не в духе, – кто говорит?

– Э‑э… помните, я как‑то задал вопрос: к чему кандалы снятся?

В трубке долго молчали. Наконец Федоров откашлялся.

– Помню. Я еще ответил: к ним, кандалам, значит, и снятся.

– Надо бы поговорить, Сергей Степанович. Вы моя последняя надежда.

– Поговорить не помешало бы, – согласился Федоров, – только запарка у нас на участке. Пожар, да еще и убийство в придачу. Начальство озверело, понимаешь ли. Всех на ноги подняли – убийцу ищем.

Что– то не так, подумал Корсаков. Он завтра уезжает, значит его к расследованию не привлекают. Ага, он дает мне понять, чтобы я к Арбату и близко не подходил, но неужели дошло до того, что его телефон могут прослушивать?