Солдат не спрашивай

Но сейчас это не имеет значения. Просто посетите Индекс-зал — вот все, что я прошу вас сделать. Встаньте в его центре и выполните просьбу гида.

— Слушайте.

Слушайте. Молчите и будьте внимательны. Слушайте — вы не услышите ничего. И наконец гид, нарушив эту почти нестерпимую тишину, объяснит вам, почему он просил вас слушать.

Может быть, именно вы окажетесь тем единственным из миллионов и миллионов, кто здесь что-либо услышит. До сих пор это не удавалось никому.

Думаете, это по-прежнему ничего не доказывает? Так вы ошибаетесь, мой друг. Потому что я услышал — то, что я смог там услышать, — и это изменило всю мою жизнь. Услышанное наделило меня могуществом, которое я позже обратил в план уничтожения людей Квакерских миров.

Так что не смейтесь, когда я сравниваю свою ярость с яростью Ахилла. К тому же нас роднит и еще кое-что. Мое имя Там Олин, и предки мои ирландцы. Но вырос я и стал тем, кто я есть, — на Пелопоннесе, в Греции, как и Ахилл.

В густой тени руин Парфенона, белеющих над Афинами, было не больше солнца, чем светлого в наших душах, — и лишь по вине моего дяди, которому следовало бы дать нам свободу расти под солнцем.

Наши души… моя… и моей младшей сестры Эйлин.

Глава 2

Это была идея моей сестры Эйлин — посетить Конечную Энциклопедию, воспользовавшись моим новым удостоверением сотрудника Бюро информации. Но в тот момент, когда она предложила эту поездку, странное незнакомое чувство овладело мной, словно я вдруг услышал густой и низкий звон колокола.

Это был не просто страх, а более сложное чувство. Пожалуй, оно даже не было неприятным и по сути своей напоминало ощущение, которое испытываешь перед серьезным испытанием.

Оно длилось всего секунду — но этого оказалось достаточно. Из-за того, что теоретически Энциклопедия являла собой надежду для рожденных на Земле, а мой дядя Матиас всегда олицетворял безнадежность, я решил, что это ощущение связано с ним. Я увидел в этом возможность бросить вызов человеку, с которым я прожил все эти годы. Наверное, поэтому я и решил поехать.

К тому же маленькое путешествие вполне соответствовало моменту и представлялось неожиданным праздником. Я только что подписал стажерский контракт с Межзвездной службой новостей. И это всего-навсего через две недели после окончания Женевского университета журналистики! Правда, этот университет считался лучшим среди аналогичных учебных заведений всех шестнадцати миров, заселенных людьми, включая и саму Землю, а моя успеваемость оказалась наивысшей за всю его историю.

И поэтому я не стал расспрашивать свою семнадцатилетнюю сестру, почему она вдруг захотела съездить со мной в Конечную Энциклопедию и именно в тот день и час, который сама назначила. Теперь, оглядываясь назад, думаю, что тогда мне казалось, она просто хочет удрать из мрачного жилища нашего дяди хотя бы на день. И это само по себе было вполне достаточной причиной.

Именно Матиас, родной брат моего отца, взял к себе нас, двух сирот, после того как наши родители погибли в авиакатастрофе. И именно он постепенно сломал нас за несколько следующих лет. Нет, он не пытался воздействовать на нас рукоприкладством. Нельзя его было обвинить и в какой-то намеренной жестокости. Ему не это было нужно.

Он просто предоставил в наше распоряжение богатый дом, самую лучшую пишу, одежду и уход, требуя лишь того, чтобы все это мы разделили с ним. С человеком, чье сердце было подобно его мрачному огромному дому, напоминавшему пещеру глубоко под землей, а душа столь же холодна, как камень посреди этой пещеры. Его настольной библией были труды святого, а может быть, и дьявола двадцать первого века Уолтера Бланта с его лозунгом «Разрушай!». Возглавляемая им Заупокойная гильдия позже способствовала появлению на Маре и Культисе культуры экзотов. Не имело значения, что экзоты всегда понимали учение Бланта немного иначе, видя свою задачу в том, чтобы выполоть все сорняки настоящего, освободив тем самым место для цветов будущего. Наш дядя Матиас, кроме прополки, не видел ничего. И день за днем в своем мрачном доме он вдалбливал нам свой взгляд на эти вещи.

Но достаточно о Матиасе. Ни я, ни Эйлин не могли переубедить его, хотя, конечно, неоднократно пробовали. Поэтому мы пытались, каждый на свой манер, по возможности избегать холодной пустоты его души.

Из Афин аэробус доставил нас в Сент-Луис, далее подземкой мы добрались до анклава. И когда я ступил на бетонный круг перед Энциклопедией, меня снова всколыхнуло это странное, как удар колокола, чувство. Я замер, словно человек, неожиданно впавший в транс.

— Прошу прощения, — произнес позади меня чей-то голос. — Может, вы тоже присоединитесь к этой группе? Я буду вашим гидом.

Я резко обернулся, и глаза мои встретились с карими глазами девушки в голубом одеянии экзотов. Что-то в ней мне показалось необычным.

— Вы не экзотка! — неожиданно выпалил я. И это было так. Рожденные на Маре и Культисе заметно отличаются от остальных людей. Кажется, что их глаза пронизывают вас насквозь, а лица какие-то застывшие.

— Меня зовут, — ответила она, — Лиза Кент. И вы правы. Я не экзотка.

Похоже, ее не обескуражила моя догадка. Я с интересом рассматривал ее. Она была ниже моей сестры, которая считалась высокой — как и я — для человека Земли, рыжеволосой, симпатичной и веселой. Лиза Кент хорошо смотрелась в одеянии экзотов и все же слегка чем-то раздражала меня. Пожалуй, она мне показалась излишне самоуверенной.

Я продолжал наблюдать за ней, пока она собирала остальных членов нашей группы, чтобы начать экскурсию по Энциклопедии. И как только экскурсия началась, я пошел рядом с Лизой и в перерывах между пояснениями попытался удовлетворить свое любопытство.

Она ничуть не смутилась тем, что разговор зашел о ней. Родилась она на Среднем Западе Северной Америки, совсем рядом с Сент-Луисом. Окончила начальную и среднюю школы при анклаве и стала последовательницей философского учения экзотов. Мне подумалось, что она слишком хороша, чтобы посвятить этому свою жизнь, что я незамедлительно ей и сообщил.

— Почему? — улыбнулась она. — Ведь таким образом мои способности используются в полную силу — и для благородных целей.

Мне показалось, что Лиза Кент подшучивает надо мной. Мне это не понравилось.

— И что же это за благородные цели? — как можно грубее спросил я, — Что-нибудь вроде созерцания собственного пупа?

Ее улыбка мгновенно исчезла, и она как-то странно посмотрела на меня. Я навсегда запомнил этот взгляд.

Девушка протянула руку, словно хотела коснуться меня, но неожиданно остановилась, будто вспомнила, где мы находимся.

— Мы всегда здесь, — странным голосом произнесла она, — Запомни это. Мы всегда здесь.

Она отвернулась от меня и продолжила экскурсию по Энциклопедии. По ее словам, скоро этот комплекс должен быть выведен на орбиту в ста пятидесяти километрах над поверхностью Земли.

Конечная Энциклопедия будет чем-то вроде огромного хранилища мгновенно доступной, взаимосвязанной информации о человечестве и его истории. Этот своеобразный товар можно было бы предлагать Молодым мирам — Ньютону, Венере, Культису и Маре — в обмен на открытия в области фундаментальных наук и психологии, что в конце концов позволило бы окупить строительство Энциклопедии.

Но была и еще одна причина, заставившая Землю взяться за ее строительство, — использовать Энциклопедию в качестве инструмента исследования теоретических построений Марка Торре.

Согласно его теории, в человеческом сознании имеется темная область, что-то вроде слепой зоны. Именно эту недоступную область и поможет исследовать Конечная Энциклопедия путем логических построений на основе собранных знаний. И в этой области, по утверждению Торре, мы найдем некое качество, способность или силу — нечто присущее лишь людям, живущим на Земле, то, что утрачено или недоступно обитателям Молодых миров.

Слушая все это, я почему-то вдруг вспомнил странный взгляд и слова, брошенные мне ранее Лизой. И странное, похожее на страх ощущение снова вернулось ко мне. Экскурсия продолжалась; следуя за девушкой, мы вошли в Индекс-зал.