Вернуться из Готана

Внутри было полутемно. Когда мои глаза привыкли к тусклому свету, я стал различать вырезанные на стенах барельефы. Изображения шли рядами, один над другим, до самого верха — хотя кто мог разглядеть их на такой высоте? Это были сцены из каких-то мифов: чудовища со звериными и птичьими телами, но с головами мужчин и женщин, люди верхом на птицах, воины с мечами и змеями в руках; кто-то тонул в море, группа уродцев пыталась укрыться в пещере от разившей их молнии… Я шел вдоль стены, и в мерцающем свете расположенных в причудливом беспорядке светильников мне казалось, что изображения движутся и следят за мной. Вот этот гигант с телом быка — разве он только что не смотрел в другую сторону?

Я перешел к следующей группе изображений. Кентавр с бычьим телом присутствовал и здесь, но теперь у него появились двое соседей равного с ним размера. Один выглядел почти как человек, только с шестью верхними конечностями: кроме обычных рук, вооруженных мечами, он имел еще пару звериных лап устрашающего вида и пару щупалец. Третий гигант был самым страшным — такими в кино изображают обитателей ада. Над головами трех существ нависало нечто напоминавшее то ли ветку дерева, то ли кровеносную систему, а у их ног толпились фигурки людей. Интересно, что бы все это значило?

Я обернулся и увидел стоявшего рядом готановеда.

— Кто эти трое? — шепотом спросил я. — И что тут вообще происходит? Хотя нам сказали, что говорить здесь нельзя…

— Если тихо, то можно, — успокоил меня Химмельсберг. — Здесь изображены три главных фигуры готанского пантеона, три великих демона — Кайохлабар, Тебар и Мантро. Присутствует и их создатель, владыка Аттонг. Его принято изображать в виде молнии — вот здесь, видите?

— Ну да, на демонов они и похожи, — согласился я. — Но позвольте, если у них в храме демоны, так они что, сатанисты?

— Это почему? — удивился Химмельсберг. — В нашей церкви в сцене мучения грешников вы тоже можете увидеть чертей. К тому же здешние демоны — создания самого владыки Аттонга, дело его рук. Понимаете, как учит готанская религия тогдо…

Мелодичный звон, раздавшийся из глубины храма, остановил моего лектора.

— Вот дьявол, как не вовремя! — воскликнул готановед.

— Что это? — спросил я.

— Сигнал к началу службы, — пояснил он. — Нам придется покинуть храм. А я не сообщил вам самого главного, ни слова не сказал о Воротах Кадоро! Дело в том, что демоны, чьи изображения вы только что видели, имеют, можно сказать, персональное задание от владыки Аттонга. Они поставлены стеречь ворота, ведущие на тот свет. И с этими воротами связаны все те чудеса, что здесь происходят! Вы ничего не поймете в Готане, не прочитав о взаимоотношениях персонажей здешней мифологии. Хотя бы в пределах той записки, что любезно составил профессор Видович.

— Вы меня убедили, — отвечал я. — Прочту эти главы при первой же возможности. Скажем, в вертолете. Нам же лететь не меньше двух часов, верно?

— Если не больше, — согласился специалист по мифам и легендам.

Глава 5

Человек из молнии

«25 сентября группа исследователей под руководством Самюэля Рошбаха разбила лагерь на склонах горы Гиздр. Группа состояла из девяти человек, среди них были уфологи, криптологи и тому подобные знатоки, но были и серьезные ученые. Прежде всего таким ученым был сам Рошбах — известный физик, специалист в области поля. Предусматривалось, что исследования продлятся около месяца. Однако спустя две недели произошли трагические события, причины которых мы и пытаемся установить.

8 октября ясновидец-экстрасенс Франц Кетлиус направился к скалам в полутора километрах от лагеря. По его словам, накануне он наблюдал там необычайно яркий феномен и надеялся увидеть его еще раз. Спустя полчаса после прибытия на место Кетлиус почувствовал себя плохо. Он описывает свое состояние как внезапно возникшее чувство необъяснимого страха, даже ужаса, ему хотелось бежать, спрятаться от приближающихся мучений, и в то же время он испытывал сильнейшую подавленность, не позволявшую ему тронуться с места.

Кетлиусу казалось, что такое состояние продолжалось долго — по его словам, не меньше часа. Проверить это оказалось невозможным — когда, почувствовав себя лучше, он посмотрел на часы, то обнаружил, что они стоят. Все еще чувствуя себя разбитым и словно бы спящим, он вернулся в лагерь. Он рассказывал, что в тот момент им владело единственное желание — вытянуться на своей койке и заснуть. Однако ощущение какой-то тревоги…»

Ослепительная вспышка за окном, вызвавшая у лампочки приступ икоты, заставила меня оторваться от чтения. Оглушительный раскат грома дополнил картину. Я раздвинул створки жалюзи и выглянул наружу. После яркого света в комнате ночь казалась беспробудно темной. Только справа, возле штабного домика, колебалось тусклое пятно света. Но тут еще раз полыхнуло. На мгновение стал виден весь лагерь вплоть до дальней стены леса за поляной. По улице между домиками шел какой-то человек. Видимо, из охраны — кто еще будет бродить в такую ночь? Было слышно, как ветер испытывает крышу и стены моего домика, ища, к чему придраться. Я вернулся к компьютеру — история, с которой мне наконец удалось познакомиться, выглядела по-настоящему увлекательной.

Накануне я так и не смог ее прочесть. Едва мы вернулись в отель, пришло сообщение, что вертолет за нами уже вылетел. И спустя полчаса все мы сидели прильнув к иллюминаторам и следя, как столица остается позади.

Поговорить в полете было бы трудно даже при сильном желании — так шумели винты. Но и почитать тоже не удалось. Вначале мое внимание отвлекли проплывавшие внизу пейзажи: деревеньки среди рисовых полей, перелески, какие-то живописные постройки на берегу озера (возможно, монастырь — если у иссоргов есть монастыри). А потом все краски, кроме одной, исчезли: внизу до самого горизонта расстилалось вздыбленное зеленое море — знаменитые горные леса Готана. Утыканные скалами хребты перемежались глубокими ущельями; текущие по их дну ручьи с высоты казались вполне мирными, но я представлял, как они ревут, прыгая с камня на камень. Вокруг, насколько хватало глаз, не было видно ни одной ровной площадки. Венчала картину высившаяся на севере ледяная шапка горы Гиздр. Да, в таких местах могла бесследно исчезнуть не одна группа ученых и найти укрытие целая армия партизан, окруженная загадочными феноменами и «треугольниками». Что ж, мне приходилось работать в подобных условиях, и я представлял, с какими трудностями сопряжена такая работа. Но представляют ли это остальные?

А когда я наконец оторвался от созерцания будущего театра научных действий и открыл ноутбук, ко мне подсела наша милая секретарша с кипой анкет и бланков договора, которые, оказывается, было необходимо срочно заполнить. Эта малоприятная деятельность заняла все оставшееся время полета. К тому моменту когда я проставил последнюю птичку в нужном квадрате и в десятый раз вписал печатными буквами свою труднопроизносимую для английского уха фамилию, внизу показалась первая за время полета ровная площадка. Не заметить ее было трудно: по всему периметру поляны горели огни, хорошо различимые в наступивших сумерках, а на самой поляне виднелись ряды одинаковых домиков. Это и был наш лагерь.

На земле нас встретили трое: непримечательная шатенка средних лет, высокий сухопарый брюнет и наш, можно сказать, знакомый молодой человек, с которым мы утром виделись в кабинете министра. Он и приветствовал нас первым парой дежурных фраз. Брюнет, представившийся начальником охраны лагеря капитаном Уокером, был чуть более красноречив. Он сообщил, что охрана несет круглосуточную вахту, сигнализация проверена и нашей жизни ничто не угрожает, так что уважаемые господа ученые могут спать спокойно. Завтра он сообщит о дополнительных мерах безопасности, которые защитят нас окончательно и бесповоротно. А пока что он не рекомендует уважаемым ученым ночью без крайней нужды гулять по лагерю. А то мало ли что.