За горизонт (СИ)

Димитрюк Д. А.

За горизонт.

Пролог

The Easy Rider

Осенняя дорога способствует неторопливому течению мысли о всяком. Посудите сами. Несмотря на все финансовые неурядицы, к осени дорожники выводят главную российскую беду на пик спортивной формы. Ямки заделаны, разметка ещё не стёрлась, обочины присутствуют, колонны дачников уже залегли в спячку до тёплых дней — красота.

Нестаренькая еще «девятка» исправно укладывает под колеса километры асфальта. Дитя прогресса — СD–проигрыватель, имплантированный в тело торпеды, вместо спизженной какими–то даунами магнитолы, заглушая скрип пластика обшивки салона, напевает голосами «Пинк–Флойда» о нелегкой жизни британских школьников. Жена задумчиво рассматривает мелькающие за окном, изрядно заросшие молодым подлеском поля средней полосы российской глубинки. Мелкий спиногрыз за водительским сиденьем отбился ко сну, спелёнатый ремнями детского кресла.

Самое время прикинуть расклады.

Когда тебе ещё не стукнуло тридцатника и в жизни у тебя все вроде сложилось. Уже нет порванной на лоскуты империи рабочих и крестьян, но инертность исторических процессов позволила получить гордое звание инженера–механика. ММФ — чемпион, это навсегда. Знания вколочены в башку без всяких компромиссов.

Вспоминается первая лекция, на которой бодрый старикан ректор, задвинув посидеть у окна не менее бодрую (её кипучую энергию да в мирное русло) старушку–преподавателя высшей математики, доносит до стада баранов в количестве сотни с лишним голов, политику партии и правительства по вопросам высшей школы.

— Стране будут нужны все, кто, спустя шесть лет, хотя, кто–то возможно больше, сможет выйти из этих стен, — ректор, по–стариковски кряхтя, опирается на кафедру. В данный момент мы его дети — смысл его жизни. В вузе есть факультеты строителей, электриков, новомодных программистов и особо модный экономистов, но механики первые всегда. Каждый год первую лекцию ректор читает механикам.

— Да, да все, — старикан в ударе, сегодня его день. — Кто–то из вас прогрызёт гранит науки и останется в этих стенах растить нам смену, — старикан глянул на математичку. — Кто–то сядет за кульманы (старая школа не признавала ПК) в конструкторских отделах заводов или научных КБ. Кто–то, менее склонный вгрызаться в цифры, пройдёт путь от мастера к начальнику цеха, дорастёт до начальника производства, и кто–то из вас обязательно сядет в директорское кресло, — в тот момент времени такой отбор ещё работал и иного подхода ректор не мыслил в принципе.

— А кто–то особо изворотливый попадёт в снабжение. Да–да не улыбайтесь, высшая школа развивает различные навыки. Стране нужны самые разные кадры, и она их получит, не сомневайтесь. К моменту выхода на диплом вы научитесь прилагать усилия там, где надо и когда надо. Где–то хитрить, где–то договариваться, не без этого. Виртуозы подобного подхода к учебному процессу, как правило, оказываются в отделах снабжения, специфика, однако, — ректор поправил очки на переносице. — Но, вы не обольщайтесь шибко. Таких виртуозов два–три на курс. И не стоит путать их с раздолбаями, — остудил хихиканье в аудитории ректор. — В таком вот аспекте. Они ваши, — ректор кивнул математичке и направился к выходу из аудитории.

— Ах да, для бодрости духа сообщу вам, что уважаемая Инна Ивановна всегда отсеивает девять человек в первом семестре и четверых во втором, — декан оскалился на аудиторию золотыми зубами.

Несколько лет спустя, когда бодрый старикан отошел в поля вечной охоты, а поголовье студентов, сидевших на той лекции, сократилось на треть (математичка была не одна такая жадная до студенческих скальпов), наступило время думать о хлебе насущном, и через это пришло понимание, насколько мудрый старикан был прав. Его предсказания сбылись на все сто процентов, куда там Ванге и Настрадамусу.

Впрочем, им простительно, они политеха не кончали.

До четвёртого курса я принадлежал ко второй категории студентов по классификации ректора. Иногда блестяще выезжал в первую, иногда не менее блестяще в третью.

На четвёртом курсе уже плотно работал по вечерам, сначала в авторемонтной мастерской, потом недолго собирал компы. Летом после четвёртого знакомые с факультета информационных технологий привели меня в контору, где они тянули сети и возились со всякой вычислительной техникой.

Контора была из новой волны строительных предприятий, порождённых молодым, но очень резким капитализмом, бурно расцветавшим на одной шестой части суши.

За руководством фирмы стояли серьёзные деньги и серьёзные связи, а трудовые ресурсы набирались в провинции.

Работы было валом, что на фоне идущего ко дну машиностроения не оставляло выбора в отношении перспектив на будущее. Так я помахал ручкой машиностроению и переквалифицировался во что–то околостроительное.

Уже не помню как, но к исходу второго месяца работы на ниве строительства я очутился в транспортной службе фирмы. Собственно транспортом было кому заняться и без моего скромного участия, место хлебное. Однако материальная часть конторы росла стремительнее её людских ресурсов. Так на мою, пусть и не очень худую, шею бывшего борца повесили ворох разномастной техники. Пару ядовито–жёлтых экскаваторов Liebherr, по всему купленных по цене металлолома, где то в Прибалтике. Пару нулевых кранов на базе «Урала», явно военного происхождения, за недорого вставших на рельсы конверсии и службы народному хозяйству. Несколько разнокалиберных погрузчиков и куча всякого автохлама по мелочи.

— Принимай аппарат, — директор местного филиала конторы пытался косить под героя хорошего фильма о военных лётчиках. Получалось у него откровенно фальшиво, но кто об этом скажет начальству.

— Мдэ……??? — я в недоумении.

— Короче, Склифосовский, надо оживить эту кучу музейных экспонатов и создать из них ударную группу для прорыва на местных объектах. Всё новое идёт на крупные объекты и по части местной мелочёвки мы с голым задом. Людьми поможем, запчастей подкинем….. наверно, — прозвучало не очень убедительно. — Задача ясна, вопросы есть?

— Звиздец…, — мысленно думаю о возвращении на поприще автомеханика.

— Ну, раз вопросов нет — дерзай, молодым везде у нас дорога, — директор, как мерин, заржал над собственной шуткой.

Про себя думаю о том, что хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, но на лице это никак не отражается. Я достаточно тёртый для своих лет.

Так я твёрдо заехал в третью группу студентов по классификации ректора. Вкалывать приходилось часов по десять — двенадцать.

Текучка кадров была запредельна, особенно поначалу.

Запчасти? Ага, найди такой же аппарат и сними с него, что тебе надо. Нет аппарата–донора, придумай что–нибудь еще.

В институте я появлялся, дай бог два раза в неделю, но преподаватели тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. Кран, экскаватор, самосвал, стройматериалы, как выяснилось, им тоже крайне необходимы. А кому они не нужны, всегда найдётся тот, кому нужны, и кто берётся получить нужную роспись в зачётке.

Были, конечно, исключения, но я не успел разучиться напрягаться к сессии.

А техника, спустя пару месяцев, заработала. Да так заработала, что, полгода спустя, на мне повисла практически вся эксплуатация транспорта и механизмов. По пути к совершенству были: сломанная рука особенно резкого экскаваторщика, несколько сильно разбитых морд, в том числе и моя.

Тут вовремя подсуетился безопасник конторы, ударными темпами строивший себе загородный дом. А дом без техники не то чтоб не строится, но не так быстро, а главное дёшево, как хотелось бы. Подъехавшие довести до бунтующего пролетариата мнение руководства по вопросу подрыва авторитета начальника, сотрудники службы безопасности имели отличительными чертами тотальный похуизм и провинциальное здоровье. Быки, если по–простому. Уговоры и полумеры не их стиль. Не то чтобы мой авторитет сразу взлетел на недосягаемую высоту, но дисциплина приняла армейский характер, и, как в авиации, на любое действие появилась куча журналов.