Черная Волна

Глава 1

Все — безумие.

Это было самым четким объяснением, про

стейшим и наиболее логичным ответом.

Другой правды не может быть, любые аль

тернативы невозможны. Бесспорный факт за

ключается в том, что вселенная развернулась

по оси безумия. И любые существа, которые

сопротивляются, отказываясь принимать этот

факт, полностью обречены.

Однако и понимание этого факта не дает

никаких преимуществ. Двигаясь через густую, липкую слизь, покрывающую поверхность

сточного канала, Ла’Нон остановился и взгля

нул на правую руку, на длинные и тонкие се

рые пальцы, облепленные грязью и засохши

ми каплями крови. Другая рука — чужеродная

— безвольно свисала гротескной коричнево-

зеленой громадой, навсегда нарушив баланс

его тела и мешая движению. Рука поднялась, чтобы стереть жижу со лба, но он тут же от

бросил ее и использовал свою настоящую, природную руку тау. Ла’Нону не нравилось

останавливаться слишком часто. Когда он

двигался, голос в голове оставлял его в покое.

Он представлял себе этот голос как фантома, как призрачную тварь, которая медленно

движется вместе с ним в совершенной гармо

нии, и он может ее обогнать. Хотя бы на неко

торое время.

Предостаточно времени, чтобы понять, что

безумная вселенная ненавидела его. Ненави

дела и желала причинить ему страдания та

кие, чтобы его настоящее “я” разлетелось на

кусочки. Вот почему она отправила его сюда, в это место, где его могут запытать до смерти.

Он ощутил, как возвращается голос, и на

чал проклинать его, рык эхом отражался от

стен канала. С огромными усилиями, Ла’Нон

выбил техническую решетку над головой и

подтянулся вверх, на мостик для рабочих. Он

позволил чужеродной конечности помочь, в

противном случае он бы никогда не смог это

го сделать. Оттуда он поднимался все выше и

выше, спиралью по изогнутым трубам, вре

занным в скалу. Раз или два он проходил ме

ста, в которых некогда покоились залежи же

лезно-никелевой руды еще в то время, когда

это место было всего лишь огромной скалой, дрейфующей в пустоте.

Ла’Нон снова остановился и начал рыдать.

Это продолжалось несколько минут. Он не

знал точно, ни почему происходят эти при

ступы рыданий, ни почему так внезапно за

канчиваются. Он просто пережидал, пока они

пройдут. Это стало происходить с того дня, как он проснулся и обнаружил пересаженную

конечность. Именно она разделила его, отде

лила функции тела от разума. В конечном

итоге, как это всегда происходило, мучитель

ные рыдания закончились, и он продолжил

идти к поверхности. Ручейки слез оставили

потеки на его грязных щеках. Он заметил этот

узор, когда поймал свое собственное отраже

ние в огромном куске стекла, выломанного из

окна. Он представлял собой жалкое зрелище.

Роба, которую он некогда носил в должности

младшего функционера касты земли, была

заменена на порванное обмундирование, сня

тое с мертвого крута. От прежней одежды

остались только сломанные куски его ожере

лья, собранные в кармане, единственное, что

напоминало о его должности. Его худое лицо

было бледным, плоть свисала с черепа, слов

но плохо сидящая маска из пергамента.

Огромная рука качалась туда-сюда, она была

тяжелой от мышц, дергающейся и горячей на

ощупь. Ла’Нон, не задержав на ней свое вни

мание, отвернулся от чужеродной плоти. Ме

ста, где она была имплантирована, под по

верхностью кожи пузырились и шипели. Он

голыми ногами прошелся по осколкам стекла

и ничего не почувствовал. Не торопясь, он

надавил весом всего тела, но опять не почув

ствовал боли. Собираясь в лужицы между

пальцами, пошла кровь, но ощущений так и

не появилось. Так что он продолжил идти.

Вверх. И подальше.

Колония была подобна плоду киттика с де

рева, пораженного червями-бурильщиками.

Грубо сплюснутый у полюсов, с комковатой

поверхностью, внутри астероид был весь из

грызен пересекающимися туннелями и пу

стотами. Фабрики и кислородные заводы, де

ревья и жилые отсеки, места для упражнений, тренировок и отдыха — дом для сотни тысяч

тау… Или, по крайней мере, когда-то был им.

Ла’Нон прилетел, когда колония была от

крытой и дрейфовала на дальнем краю систе

мы Таш’Вар. Ему нравилось жить здесь, пока

не пришла буря.

Он мало что помнил. Позднее он по фраг

ментам восстановил историю. Варп-шторм, внезапный и ужасный, поглотил колонию и

унес, выплюнув где-то в другой части космо

са, будто не переваренную еду. Очень далеко

от дома. Очень далеко от Тау.

И там, когда они были одинокими и поте

рянными, пришел странный гуе’ла, человек с

множеством устройств, причиняющих боль, и

армией уродцев. С захватчиками пришло без

умие, это было великим откровением для тау.

Как давно это было? Дни тому назад? Годы?

Ла’Нон потерял ощущение времени и вспоми

нал древнюю мудрость, которая гласила:

“Будьте способны распознать первый камень, который мостит дорогу к безумию”. Возмож

но, когда и если он достигнет внешних ярусов, возможно, когда он снова увидит темные не

беса, впервые с тех пор…

сколько бы там не прошло, тогда он пой

мет. Так много вещей гонят его вперед.

Гнездо обезумевших веспидов, которое

блокировало ему дорогу к продовольствен

ным кладовкам. Искалеченный и полумерт

вый крут, которого ему пришлось убить сло

манным стулом. Существо, которое когда-то

было женщиной касты воздуха, но на самом

деле оказалась просто сосудом плоти и крови.

Она отняла большую часть его времени. Раз

говаривая с ним, стараясь подружиться. Когда

чужеродная конечность вбила и размозжила

ее голову о каменную стену, Ла’Нон отстране

но смотрел, все еще пытаясь найти понима

ние.

Теперь колония была местом смерти и раз

ложения. Выжившие от ужасающих экспери

ментов гуе’ла отбрасывались на погибель, из

гонялись в мрачные коридоры влачить жал

кое существование или умирать от рук тех, кто избежал его скальпелей, или от рук других

жертв. Долгое время Ла’Нон жил в страхе, что

его снова поймают, что он снова будет испы

тывать раскаленную добела боль и бесконеч

ную агонию. Его рука — его здоровая рука —

легла на горло при воспоминании о том, как

он тогда кричал. Когда это произошло, голос

снова зашептал ему в ухо. Он догнал его.

Он снова рассказывал ему ту же самую ис

торию. Голосу нравилась это история, сильно

нравилась. Это единственное разумное объ

яснение, которое он мог придумать, почему

бесконечно повторяется один и тот же разго

вор, одни и те же картинки. Голос рассказы

вал Ла’Нону о другом тау, которого звали

Ла’Нон, у которого была пара и маленькое, но

комфортное жилище. Которого уважали за его

рабочую этику, хотя он и не был выдающейся

личностью. О тау, который был хорошим му

жем спокойной жене и заботливым отцом

единственного сорванца, который был столь

шаловлив, как и все дети. Этот другой Ла’Нон

— который явно не был им, потому что он

запомнил бы, если у него была жена и сын —

потерял все, что было важно, когда пришел

великий шторм и разрушил его жилище на

части. Голос заканчивал историю и начинал

ее рассказывать заново. Он никогда не уста

вал.

Ла’Нон начал кричать и биться головой о

палубу. Теперь голос снова ушел. Возможно, разговаривать с другими. С теми, кому, воз

можно, история про другого Ла’Нона нрави

лась больше. Ощущая головокружение и сти

рая кровь, он снова двинулся дальше, с радо