Воинский класс (ЛП)

Министр обороны Гофф покачал головой, не зная, что ответить своему другу. Тот был либо настоящим провидцем, либо сошел с ума, подумал он.

— Значит, ты намерен позволить России и Германии ввалиться на Балканы, не встречая сопротивления, — разочарованно сказал он после долгой паузы. — Ты намерен дать им разделить Балканы, а затем, в скором времени, Восточную Европу, а затем, возможно, и Западную. Мы теряем всех наших торговых партнеров и союзников в Европе. А потом от искры вспыхнет пламя Третьей Мировой воны, а мы будем сидеть на отшибе и смотреть, как Европу объяло пламя или нам снова придется послать тридцать пять миллионов мужчин и женщин в бой, чтобы восстановить мир, как мы сделали во Второй Мировой.

— Вот когда российские и немецкие танки вкатятся в Букингемский дворец, Роберт, тогда ты и сможешь сказать мне то, что сказал только что, — ответил президент. — Я не думаю, что до этого дойдет, по крайней мере, на моем сроке.

— И ты готов рискнуть безопасностью целого мира, Томас?

— Если мир желает мира или же мировой войны, они получат то, что выберут, — сказал Торн. — Моя задача состоит в том, чтобы защитить и обезопасить Соединенные Штаты Америки. Я намерен сделать Америку ярким примером сильной, мирной и демократической страны, чтобы предложить остальных последовать нашему примеру. Я не намерен посылать войска за рубеж, чтобы гарантировать, что будут соблюдены наши идеи о том, в каком обществе должны жить другие.

Роберт Гофф покачал головой и опустил глаза, глядя на свои руки, на бумаги на столе президента — куда угодно, только бы не в глаза своему другу. Он ни на толику не считал, что президент был прав, но понимал, что спором его мнение было не изменить. Именно поэтому он удивился, когда президент взял его за плечо.

— Ты как, Боб? — Тихо спросил он.

Только тогда Гофф смог взглянул в глаза президенту.

— Нормально, господин президент, — ответил он.

Лицо Торна несколько помрачнело, когда он услышал эти слова — Гофф не часто называл его так наедине — но все равно тепло улыбнулся. — Ты со мной?

— Я с тобой, Томас, — ответил Гофф. — Даже если мне придется помогать тебе собирать обломки. — Он развернулся и вышел из Овального кабинета, не сказав ни слова.

Томас Торн вернулся к своему столу и перебрал документы, на самом деле даже не замечая, что это было, а затем вернулся в личный кабинет. Он сделал несколько звонков и передал секретарю указание назначить несколько встреч, а затем нажал на телефоне кнопку DND (Do Not Disturb) — «Не беспокоить», устроился в кресле, закрыл глаза и начал делать дыхательную гимнастику, приказывая своим мышцам расслабиться, а затем позволить мысленно проговариваемым мантрам тихо звучать в сознании пока все другие мысли не исчезли, умчавшись прочь.

Многие из тех, кто был знаком с медитацией понаслышке, считали, что это просто короткий глубокий сон, но это было намного больше, чем просто отдых. Ввод сознания в трансцендентное состояние раскрывал подсознание, в то же время человек оставался в сознании и мог заглядывать в обширные области, которые обычно были закрыты. Это сильно отличалось от дремоты — в действительности, медитация никогда не рассматривалась как замена сну. Все было совсем наоборот, это возбуждало и бодрило, так как разум оказывался в состоянии погружаться в бурную энергию подсознания, наполняясь невероятной энергией и наполняя ею тело. Это напоминало скакуна на привязи, со свободой перемещения в двадцать шагов, которого выводили разве что на пробежку в два километра по ипподрому или на скачки. Но оказавшись в открытом поле, лошадь становилась другой, взвинченной, неутомимой, почти дикой. Человеческий разум работал почти точно так же.

Кроме того, это работало в обе стороны. Многие мысли, переживания, даже образы реальности существовали в подсознании, и медитация позволяла им проявиться. В этом смысле она была образовательным опытом, способом пережить, перепрожитть заново или даже создать целую новую реальность в один миг.

Но, как и от любой другой работы, мозг уставал, если такие уходы продолжались слишком долго. За годы практики и тренировок Торн научился возвращаться в реальность и закрывать дверь в подсознание. Нельзя было сказать, что это он проделывал с разочарование или неохотой — он знал, что эта дверь всегда будет на месте, если в ней будет нужда, а потенциальная энергия, имеющаяся в его распоряжении, практически безгранична.

Но подсознание было альтернативной реальностью, которую он создал, чтобы исследовать мир в себе — свою личность, сущность, энергию, связывающую прошлое, настоящее и будущее, видеть и изучать его. Но была и иная реальность — в которой он был президентом Соединенных Штатов в начале двадцать первого века на планете Земля. Пришло время начать играть эту роль, погрузиться в эту вселенную и занять в ней свое место. Однако знания и опыт, приобретенные в иной реальности, были для него полезны, так как все его реальности были уместны и взаимосвязаны.

Он поднял телефонную трубку и нажал кнопку.

— Да, господин президент? — Ответил вице-президент Лестер Базик.

— Твой друг, о котором ты говорил на днях… Он в городе?

— Да.

— Мне нужно поговорить с ним. Сегодня. Сейчас же.

Базик поколебался. С тех пор, как он узнал, что его «друг» прибыл в город с радикальными и опасными намерениями, он знал, что президент решит с ним встретиться. Но каждый раз, как он поднимал эту тему, президент уходил от нее. Он испытал соблазн сказать «ну я же вам говорил», но понял, что должен был оставаться предельно серьезен, раз президент сказал, что желает видеть его немедленно.

— Где?

— В резиденции. — Любое место во всем Белом доме — да что там, во всем Округе — было открыто для десятков любопытных глаз, за исключением собственно президентской резиденции. Как очень быстро узнавали многие президенты, было очень много способов попасть туда, не поставив в известность половину Вашингтона. — Как можно скорее.

— Мне присутствовать?

— Я думаю, что лучше не надо.

— Я понял. — В переводе на английский это означало «я, наверное, сделаю то, что вам не понравится». Что же, подумал Базик, Томас Торн наконец, поступил как настоящий президент. — Я сообщу, когда он прибудет.

* * *

— Тут все так красиво и организовано, — с улыбкой сказал посетитель. — Я не очень наследил?

Президент Томас Торн посмотрел на него со смесью опасения и раздражения. Они расположились в кабинете президента в жилой части Белого дома, подальше от любопытствующих из средств массовой информации. Но этот джентльмен был для него противником. У Торна было ощущение, что он находился в процессе заключения сделки с дьяволом и ему это не нравилось.

— Давайте приступим, верно? — Приглашающе спросил он.

— Как скажете, — ответил бывший президент США Кевин Мартиндэйл, завершив рассеянный обход кабинета и заняв предложенное ему кресло. Потеряв Белой Дом на последних выборах, Мартиндэйл весьма сильно похудел и отрастил длинные волосы. Они струились, как и прежде, с «мечтой фотографа» — двумя седыми прядями, норовившими упасть на лоб от порыва злости или резкого движения — но теперь почти столь же седой стала и вся его шевелюра. Также он носил короткую, тонкую, и такую же седую бороду.

— Сменили имидж, да? — Спросил Торн.

— Я теперь не появляюсь на публике каждый день, — ответил Мартиндэйл. Он посмотрел на президента на половину с усмешкой, наполовину обвинительно. — Как и вы.

— Наверное, это вам нравилось выступать, — предположил Торн.

— Мы оба дети шестидесятых, Том, — сказал Мартиндэйл. — И потому выросли на идее, что хорошо быть разными и следовать зову сердца вместо того, чтобы делать так, как нам говорят другие.

— Верно, — это были чертовские необычный взгляд на Кевина Мартиндэйла, подумал Торн. Его образу это не соответствовало вообще. Мартиндэйл был профессиональным политиком и, с тех пор, как ворвался на политическую арену почти двадцать лет назад, всегда создавал себе имидж хорошо подкованного, опытного и умного «своего человека».