Аналогичный мир - 2 (СИ)

— Если там кольцо…

— Все проулки не перекроешь, Джонни, Ну, своротим пару изгородей.

Джонатан кивнул. Да, если въезды перекрыты, придётся пробиваться нахрапом. Шоссе пусто, и Фредди стал прибавлять скорость.

— Пожуй пока, Джонни.

Джонатан и достал из ящика под приборной доской свёрток с сэндвичами.

— Когда ты успел?

— Это так важно, Джонни? — пожал плечами Фредди. — Сам не помню. Кажется, я всего два одеяла взял.

— У парней куртки, — возразил Джонатан, ловко всовывая в рот Фредди половинку сэндвича. — Даже если они без всего выскочили, женщин завернём в одно, а парней…

Фредди дёрнул головой, помогая себе заглотать кусок.

— Вроде там твой пуловер старый был, — наконец прожевал он. — Я его к одеялам кинул.

— Диван и торшер тоже? — спросил Джонатан, разламывая пополам второй и последний сэндвич.

— Они у нас разве есть? — удивился Фредди, решившись оторвать руку от руля и взять сэндвич. — Ну, держись, Джонни. Этого моста нам не миновать.

Джонатан кивнул, скомкал и выбросил в окно бумагу от сэндвичей.

— Пойдём на таран?

— Посмотрим по форме.

Впереди показалась громада моста. Фредди включил дальний свет — только не хватает врезаться в ограждение — и бросил машину вперёд. Тёмная бесформенная масса на обочине… вроде блеснул металл… не останавливаться, пока не начали стрелять, не останавливаться…

Машина влетела на мост, если там заграждение — на таран, иначе… нет, чисто… ну, вперёд…!

Они уже съезжали с моста, когда из кустов выехал армейский мотоцикл с тремя в форме и покатил к мосту.

— Прорвались!

— Рано, Джонни. Что сзади?

Джонатан стал маневрировать зеркальцами.

— Ну?

— Что-то… нет… ах, чёрт! Мотоцикл!

— Уходим, — спокойно решил Фредди, прибавляя скорость.

Джонатан кивнул. Теперь добраться до перекрёстка, а там опять на просёлок или целиной…

— Ты форму не видишь?

— Он держит дистанцию, Фредди.

— Повели, значит, — Фредди выругался. — Ну, ладно.

Наконец убрались сволочи, суки недорезанные. Андрей осторожно подобрался к дверям, прислушался. Стрельба, крики по всему городу. Чего русские чухаются? Темно же уже. Или — его вдруг как обожгло — или не знают? Город же оцеплен. Ах, чёрт, совсем хреново выходит.

Даша и Маша сидели рядом на крыльце дома, в котором уложили раненых. Пока затишье, можно и передохнуть. Всё-таки они добрались…

…Они перевязывали голову очередному найденному на улице раненому. Могучий негр только покряхтывал от боли, пока Даша накладывала повязку. Доктор Рудерман, осмотрев раненого, велел им забинтовать его и отошёл на середину улицы. А они сидели на газоне перед чьим-то домом. Негр, сначала перепугавшийся до полусмерти — это Маша заметила, что кто-то шевелится в кустах — уже успокоился и всё пытался их убедить, что он в порядке.

— Молчи, — строго сказала Маша.

— Тебе нельзя сейчас разговаривать, понимаешь? — начала Даша.

Доктор Рудерман резко обернулся к ним.

— Девочки, с раненым в кусты и тихо.

Его тон заставил их всех повиноваться. Они как раз успели забиться под нестриженую изгородь, и Маша собралась окликнуть доктора, когда на улицу вывалилась из-за угла пьяная, горланящая и хохочущая свора. И окружила доктора.

— А ты, жидюга, чего тут шляешься?!

— Воровать пришёл, да?!

— А вот мы сейчас тебя и поучим!

Доктор Рудерман молчал. Молчал, когда они, встав в круг, гоняли его ударами по кольцу, когда сбили с ног и стали топтать и прыгать на нём… А потом, радостно гомоня и смеясь, ушли. Когда их голоса затихли, Маша и Даша вылезли из кустов и помогли выбраться раненому.

Даша закинула его руку себе на плечи.

— Идём.

— Уходите, — выдохнул тот. — Вас тоже…

— Молчи, — Маша быстро переглянулась с Дашей. — Идите, я вас догоню.

Даша повела раненого на задворки. Маша через несколько минут догнала их и встала с другой стороны от раненого.

— Опирайся на меня, ну?

Он молча покосился на них и осторожно положил большую ладонь на Машино плечо. На безмолвный вопрос Даши Маша деловито ответила.

— Потом посмотрим. Может, что и уцелело, — она несла чемоданчик доктора…

…Чудо, что они добрались до Цветного. Чудо, что разбились только некоторые пузырьки. Всё чудо.

Норма Джонс не зажигала света. Свет — приманка. Пока — благодарение Богу — их дом миновали, хотя несколько раз гогочущие компании проходили по их улице. Джинни легла и, кажется, заснула. Лишь бы Джинни не стало хуже.

Норма подошла к окну и осторожно выглянула в щёлку между шторами. Что это? Кто это на их лужайке? Собака? А вглядевшись, ахнула и бросилась к двери. Распахнув её так, что зазвенели стёкла, она сбежала по ступенькам на газон и с ходу опустилась перед маленькой как-то нелепо закутанной в большую шаль девочкой.

— Малышка, что ты здесь делаешь?

Девочка смотрела на неё, и в сумерках было различимо её строгое, даже требовательное лицо.

— Добрый вечер, мэм. Вы не знаете, где мой дом?

— Ты заблудилась? — потрясённо выдохнула Норма. — Зайдём ко мне.

Девочка покачала головой.

— Мама не разрешает ходить без неё. Значит, вы не знаете? — она вздохнула. — А где Цветной квартал, мэм, скажите, пожалуйста.

— Цветной квартал? Зачем тебе Цветной квартал?

— Там… мне надо туда, мэм.

— Нет, — Норма постаралась придать своему голосу надлежащую строгость. — Так поздно маленьким девочкам нельзя гулять. Идём ко мне. Ты переночуешь у меня, а утром я отведу тебя к маме.

— Я не гуляю, мэм, — в голосе девочки звучала какая-то убеждённость, сила, с которой — Норма это почувствовала — ей не совладать. — Я иду в Цветной квартал.

— Вот, налево и на втором перекрёстке направо, — сдалась Норма.

— Большое спасибо, мэм, — девочка сделала что-то вроде книксена. — Спокойной ночи, мэм.

Она повернулась и пошла в указанном направлении. Норма, сидя на земле, бессильно смотрела ей вслед, не замечая охватывающего её холода.

— Мама! — прозвенел голос Джинни.

Норма вскочила на ноги. Джинни в длинной ночной рубашке белым привидением стояла на крыльце.

— Джинни, — бросилась к ней Норма. — Зачем ты встала?

— Как ты могла отпустить её, мама? Как ты могла?

Норма обняла Джинни.

— Ты простудишься, Джинни, иди в дом.

Норма повела её. Джинни подчинялась её рукам, не сопротивляясь и повторяя:

— Мама, как ты могла, мама…

— Идём, девочка, я уложу тебя, укрою. Выпьешь горячего, я сейчас разожгу плиту.

— Нет! — Джинни остановилась, испуганно вцепившись в мать. — Они придут на свет, нет, нет, мама, не надо.

— Хорошо-хорошо, конечно, ты права.

Они прошли в комнату Джинни. Норма помогла ей лечь. Укрыла.

— Ну вот, всё хорошо, маленькая.

— Да, — Джинни всхлипнула. — Посиди со мной, мама.

— Конечно-конечно, — Норма села на край постели.

Джинни высвободила из-под одеяла руку.

— Возьми меня за руку, мама. Мне… — она запнулась. — Я как подумаю… одна на тёмной улице… и они… что они с ней сделают…

— Ну, Джинни, — Норма гладила узкую слабо подрагивающую кисть дочери.

— Мама, а если с ней, как со мной, мама, она же ещё маленькая. Я…

— Не надо, Джинни, не вспоминай. Ты дома. Ты со мной.

— Да, мама, а она…

Андрей вышел со склада, огляделся. Вроде… вроде обошлось… Сделал два шага… В последний момент почувствовал свист рассекаемого палкой воздуха и метнулся в сторону. Удар пришёлся в плечо. Он упал на землю и, крутанувшись — как учил Эркин — вскочил на ноги, выхватив нож.

— Ну, падлы, сколько вас?!

Глядя на рычащий воющий клубок, Джимми Найф удовлетворённо кивнул. Не зря он на этого парня глаз положил. Что ж, если отобьётся… с таким бо-ольшие дела закрутить можно.

Под ногами уже хрипело и булькало несколько… считать некогда и незачем. Кулаки, палки, кастеты, а у него нож. На, получи, гад… Нож мягко входит на всю длину под пряжку ремня, и руки, уже ухватившие за ворот у горла, разжимаются. Ещё один есть. Сколько осталось? Трое? Отобьюсь.