Воинский класс (ЛП)

— Мне кажется что ты… Просто устал, — сказала Венди. — Устал от бюрократии, устал от борьбы, устал ставить свою жизнь под угрозу, и все в условиях полной секретности. Я хотела бы помочь тебе отдохнуть, но я не знаю, готов ли ты уйти на покой. Все, что я вижу, это то, что ты вносишь весомый вклад в дело национальной безопасности и при этом не заводишь нужных друзей. — Она прямо взглянула на него. — Террилл предложил тебе шанс уйти, с сохранением звания и стажа и снятием обвинений. Я знаю, что срок, который он тебе дал, уже истек, но с учетом твоих заслуг перед страной я думаю, что предложение будет действовать немного дольше. Я думаю, ты должен согласиться.

— И работать с тобой, Джоном и Хелен?

— Ты бы стал вице-президентом крупной технологической компании, получал бы вдвое больше генеральского оклада, с замечательными перспективами, учитывая, что акции удваиваются в цене каждые два года, — сказал Венди. — Джон говорит мне по шесть раз на дню, что хочет вернуть тебя. У него уже подготовлен для тебя кабинет, служебный автомобиль, самолет, личный электронный ящик и постоянное место в спортзале. Он готов с ходу дать тебе людей и проекты. Да, я бы сказала, что он хочет, чтобы ты вернулся. — Венди опустила глаза, словно обдумывая свои слова, а затем снова посмотрела на мужа. — Я знаю, что ты не горделивый человек, Патрик, но мне сдается, что дело в том, что ты считаешь, что был прав, развернув самолет и приказав лететь в Россию, чтобы спасти Энни и Дэва, и потому не должен быть наказан за то, что сделал. Я думаю, ты пошел на принцип.

— Ты считаешь, что я неправ?

— А ты не понимаешь, Патрик? — Почти умоляюще спросила Венди. — Это не имеет значения. Ты сделал то, что сделал и спас своих друзей. Это все, что имеет значение. А ты мне по десять раз в году говорил, что Конгресс или ВВС готовы закрыть «Дримлэнд» в любой момент и отправить вас всех в отставку. Ты говорил, что любая ошибка, любая авария, еще одно нарушение режима безопасности и вы все исчезнете. Мы уже который месяц откладываем половину твоей зарплаты в паевые инвестиционные фонды и банковские счета, потому что ты считал, что тебя могут ни с того ни с сего выставить. Когда Томас Торн пришел в Белый дом, ты решил, что твоя отставка неизбежна.

— И что?

— И то, что ты был морально готов к внезапному и, вероятно, нежеланному концу. А теперь ты вдруг не готов. Ты пытаешься противостоять. Почему? Дело не в нас, твоей семье — ты хорошо подготовил нас к своей возможной отставке или к тому, что однажды ты не вернешься. А теперь ты не готов. Что изменилось? — Патрик сделал еще один глоток вина, затем сердито осушил бокал и поднялся на ноги. Венди увидела его взгляд и поняла, что поняла, что его терзало. — Дело в Террилле Самсоне, да? Ты считаешь, что он предал тебя. Он был учеником Брэда Эллиотта, как и ты. Он руководит HAWC и ты считаешь, что вы должны думать более одинаково. Я права?

— Возможно, частично, — сказал Патрик. — Я с самого начала знал, что у Террилла не было такого шила в заднице, как у Брэда. Черт, да у кого оно вообще было?

— У тебя.

— Но они не назначили меня командующим HAWC — они назначили его, — с горечью сказал Патрик. — Но не Самсон предал меня.

— А кто же?

— Торн — Томас Натаниэль Торн, проклятый президент Соединенных Штатов, — гневно ответил Патрик. — ТНТ, Младотюрк^[94], президент Нью-Эйдж, убийца времен «Бури с пустыне» оказался изоляционистом и пацифистом. Он не удосужился явить себя американскому народу. Не показался на собственной инаугурации, не выступил с ежегодным посланием Конгрессу. Затеял все это дерьмо, покончив с Армией, не оставил никаких войск за рубежом, отказался гарантировать безопасность какой-либо другой страны — все это сводит меня с ума. Я ощущаю, как мою страну спускают в сортир, а я ничего не могу поделать. Торн тот, кто вдохновил командиров вроде Террилла Самсона отвернуться от своих друзей и солдат, подобно тому, как сам же отвернулся о наших союзников и выбросил наших солдат на улицу.

— И ты собираешься в Вашингтон, чтобы схватиться с президентом Соединенных Штатов? — Недоверчиво спросила Венди. — Патрик, тебе нужно обрести ясность мыслей. Ты не можешь поехать в Вашингтон с разорванной со злости рубашке. Там слишком много людей со слишком большими звездами на погонах, готовых закатать тебя в асфальт задолго до того, как ты доберешься до Пенсильвания-авеню 600. Даже Брэд Эллиотт никогда не рассчитывал на то, чтобы ворваться в Белый дом и высказать им все, что он них думал.

Она встала рядом, взяла его за руки и пристально посмотрела ему в глаза.

— Я говорю, как эгоистка, но тем не менее, Патрик. Подумай о своей семье прежде, чем говорить что-либо завтра. Какими бы не были твои мотивы, я говорю тебе — забудь о своих чувствах и о своем гневе и подумай обо мне и нашем сыне. Если ты проиграешь, ты отправишься в тюрьму. Наш сын будет навещать тебя в Ливенворте, видя тебя среди других разбитых военных и будет видеть тебя одним из них. Как ты объяснишь ему, что ты боролся за правду? Сколько даже нашему умному мальчику потребуется, чтобы это понять? Да, тебя могут оправдать, да, ты даже действительно можешь быть прав, но можешь все равно сесть. «Юлий Цезарь» прекрасная пьеса, но это все-таки трагедия. Потому что герой в конце погибает.

Патрик не смог посмотреть на нее. Она крепко и тепло обняла его, а затем поцеловала в губы.

— Тебе нужно идти, — просто сказала она, развернулась и ушла в спальню.

Авиабаза Неллис, около Лас-Вегаса, Невада, в это же время

— Shto bi khaoteeteye? Какого черта вам надо? — Раздался в трубке голос Дэвида Люгера. — Поверить не могу, что вы мне звоните. Хотите заставить меня прыгнуть под поезд, или что-то типа того?

— Держите себя в руках, полковник, — ответил генерал-полковник Роман Смолий, командующий ВВС Украины, один из почетных гостей авиабазы Неллис. — Это очень важно и никак не связано лично с вами. — Он звонил по защищенной линии — что означало, что он использовал ее с разрешения американского персонала, так что поделать было нечего.

— И что же это? — Спросил Люгер. Он рухнул на диван, почти не способный двигаться и почти не способный проронить ни слова. Он находился в офицерской гостевой комнате на авиабазе ВВС Брукс неподалеку от Сан-Антонио, штат Техас, где проходил трехдневное обследование в Аэромедицинской службе, которая должна была предоставить результаты обследования Нейропсихиатрическому отделению Госпиталя ВВС США, который должен был сделать заключение о том, что стало причиной его внезапного ступора. — Shto eta znachyeet?

— Перестаньте говорить со мной по-русски, полковник, черт вас возьми, — отрезал Смолий. — Вы больше не советский заключенный, а я больше не работаю в советском НИИ. Я украинец, а вы американец.

Люгер глубоко вздохнул, молча матеря себя за эту странную путаницу в пространстве и времени.

— Что вы хотите?

— Мне нужен ответ, — сказал Смолий. — Турки собирают вещи так быстро, как только могут, но никто не говорит почему. Генерала Маклэнэхана здесь уже нет, ушел домой, я полагаю, а генерал Самсон не говорит ни слова. Все стало с ног на голову. Вы единственный высокопоставленный офицер, с которым я смог связаться.

— Я не вполне в курсе того, что происходит прямо сейчас, генерал, — напомнил ему Люгер.

— Где вы сейчас? Почему вы не здесь?

Люгер уже собирался сказать Смолию засунуть свои вопросы и свою притворную обеспокоенность себе в задницу, но мысли о «Дримлэнде» поглотили его. Самсон встал на тропу войны, Патрика и Ребекку, вероятно, ожидал трибунал — все летело к чертям.

К своему удивлению, Люгер рассказал украинскому генералу все: о шпионе в России, о обнаруженному малозаметном самолете, о спасательной операции, о обвинениях, трибунале и его собственном срыве.

— Дело именно в этом малозаметном истребителе, генерал, я знаю это, — подытожил Люгер. — Кто-то направляет атаки против Албании и Македонии. Самолет АВАКС НАТО просто попался ему на пути. Но возникает вопрос, зачем?