Воинский класс (ЛП)

Патрик поднял сына на руки, крепко обнял и сказал — естественно, четко:

— И папа тебя любит, сынок, — ответил он.

— Удачи в Ваштоне, — сказал Брэдли, подкрепляя свои слова поднятым пальцем.

Патрик попытался придать лицу оптимистичное выражение.

— Все будет хорошо, здоровяк.

Брэдли вывернулся из его рук, схватил ботинок, а затем потер глаза свободной рукой и отдал его Патрик. — Я устал, — сказал он, направившись в сторону военной. — Наверное, пора спать.

— Это правильно. — Патрик провел сына в спальню и проследил, как тот стянул подгузник и проверил, сухой ли он, потом забрался на стул рядом с раковиной и сделал глоток воды, а затем забрался на кровать. Патрик хотел было попытаться забрать у него старое и уже несколько драное одеяло, но Брэдли успел закутаться в него и улечься.

Он приподнялся с кровати достаточно, чтобы поцеловать папу на ночь, а затем плюхнулся на кровать.

— Удачи тебе, папа, — сказал Брэдли. — И выключи свет, пожалуйста.

— Спокойной ночи, здоровяк, — Брэдли взглянул на него из-за предохранительной планки кровати, а затем улыбнулся и засмеялся, когда отец показал ему большой палец прежде, чем выключить свет.

«Удачи тебе, папа». Да уж, подумал Патрик.

Патрик направился к Венди, расположившейся в гостиной их квартиры в высотке с видом на Сан-Диего. Венди Торк Маклэнэхан выключила свет, и единственным, что освещало комнату, был отсвет городских огней на поверхности залива Сан-Диего. Она наполнила два бокала «Сильвер Оак Каберне Совиньон» и ослабила струящиеся темные волосы, каскадом опавшие на трикотажную футболку баскетбольной команды «Сакраменто Кингс». Патрик заметил эту футболку и улыбнулся. Он подошел к ней, взял бокал и сел рядом. Их бокалы соприкоснулись, за ними соприкоснулись их губы.

— Брэдли просто взрывает мне мозг тем, сколько он всего знает и понимает, — сказал Патрик. — Иногда кажется, что это даже как-то ненормально.

— Он же наш сын — чего ты ждал? — Ответила Венди с теплой улыбкой. Она встретила Патрика, будучи гражданским специалистом по средствам радиоэлектронной борьбы в «Дримлэнде», и с того дня их жизни оказались тесно переплетены — как между собой, так и в отношении сверхсекретного научно-исследовательского центра в невадской пустыне. Если бы кто-то предсказал, что однажды Брэдли станет новым Эдисоном или Биллом Гейтсом, то большинство людей, знавших его родителей, не могли не согласиться. — Это малолетнее чудовище уже отправило твоей матери электронной письмо.

— Чего?

— Отправил письмо по электронной почте, — сказала Венди. — Без шуток. Я знала, что он смотрел, как я отправляла отчеты и письма Джону тысячи раз, но я думала, что он просто ждет, чтобы поиграть во «Freddie Fish» или «Pajama Sam», или какую-нибудь другую игру. А он запоминал все, и потом отправил твоей матери страницу какой-то тарабарщины. С пометкой «Секретно».

— Моя школа, — гордо сказал Патрик. Он сделал глоток вина и попытался расслабиться.

— Ты говорил с доктором Кэнфинлдом? — Спросила она.

— Да, уже дважды, — ответил Патрик. Полковник Брюс Кэнфилд был начальником Авиационного невропсихиатрического госпиталя на авиабазе Брукс около Сан-Антонио в штате Техас, где Дэвид Люгер проходил медобследование после инцидента в «Дримлэнде». — Дэвид все еще проходит обследование, но он уверен, что это что-то под названием «расстройство приспособительных реакций». В общем, дело в воспоминаниях Дэйва о том, что случилось в Советском Союзе. Вероятно, они были вновь активированы когда прибыли украинские летчики, а теперь произошел срыв после того, как Самсон заявил ему, что он может быть неуравновешен и нуждается в психологической помощи. Это активировало стрессовый защитный механизм в его сознании и он как бы отключился от всех органов чувств, чтобы избежать физической, эмоциональной или психологической травмы.

— Господи, звучит жутко. Ты думаешь, с ним все будет в порядке?

— Пока рано говорить, — сказал Патрик. — Расстройства адаптации на первом этапе обычно лечатся с помощью препаратов, так что Дэйв будет отстранен от полетов и работы в лаборатории. Но он сказал, что нарушения адаптации являются одними из немногих расстройств, которые не означают автоматического запрета на возвращение к своим обязанностями после лечения, что также означает и возможный допуск к полетам. Это довольно распространенное заболевание, особенно среди военных, и Кэнфилд говорит, что оно лечиться довольно успешно. У пациентов отличные шансы на выздоровление.

— Это хорошо, — Венди помолчала несколько долгих мгновений, а затем прижалась к нему и обняла. — Знаешь, я тут проверила… На том рейсе есть места для меня и Брэда.

— Я же только что уложил его, милая.

— Брэдли будет просто вне себя от радости, если полетит с тобой, вне зависимости от того, когда, — напомнила Венди. — Да и служебная квартира «Скай Мастерс» в Кристал-сити свободна. Я готова. Что скажешь?

— Милая, я не более чем на день, так что в любом случае сразу вернусь, — сказал Патрик. — Нет смысла отрывать тебя от работы, а Брэдли от детского сада и два дня таскать туда-сюда на самолете. Давай я просто встречусь с юристконсультом и разберусь что там к чему.

— Джон снова позвонил мне и предложил задействовать весь свой юридический отдел, чтобы помочь тебе, — добавила Венди. — Я уверена, что советник защиты из ВВС будет неплох, но Джон может мобилизовать десяток лучших юристов одним звонком. Почему бы мне не поговорить с ним?

Патрик покачал головой.

— Ты же знаешь, что я не имею права общаться с подрядчиками о вопросах, касающихся ВВС и не касающихся непосредственно их подрядов, а также принимать от них какие бы то ни было подарки и услуги. — Если я займу квартиру «Скай Мастерс» это уже будет подозрительно, даже если ты будешь со мной, наши отношения с Джоном и «Скай Мастерс» и так достаточно подозрительны, а ты предлагаешь привлечь его стряпчих к работе, касающейся ВВС.

— Все не так, и это только не то, что предлагал Джон.

— Да, я знаю… Но я не знаю, Венди. Что-то не так. Многое изменилось.

— Что ты хочешь сказать, Патрик?

Он помолчал несколько долгих мгновений, попытался собраться с мыслями, сделал глоток вина и пожал плечами.

— Венди, я сделал то же самое, что делал всегда — столкнулся с проблемой и решил ее наилучшим в моем понимании способом, учитывая те ресурсы, которые у меня были. Десять лет назад все было бы в порядке. Сегодня меня хотят отдать под трибунал. Времена изменились. У меня такое ощущение, что мне надо меняться вместе с ними или… Или перестать существовать. — Его взгляд устремился куда-то вдаль, словно он пытался увидеть своих погибших товарищей и спросить у них совета. Я не уверен, чего я хочу — предстать перед трибуналом и уйти в отставку, предстать перед трибуналом и победить или предстать перед трибуналом и отправиться в тюрьму.

Венди была искренне шокирована.

— Но почему?

— Потому что мне кажется, что у меня может быть другая жизнь, что мне открыт какой-то путь, а я потеряю его, если решу бороться. А если я сделаю то, чего они от меня хотят, я стану счастливее.

— Звучит не похоже на того Патрика Маклэнэхана, которого я знала.

— Я сам себя не узнаю, — честно признался Патрик. — Я знаю, что у меня есть друзья, я знаю, что у меня есть друзья, о которых я пока сам не знаю, я знаю, что их хватит, чтобы взять даже Пентагон. Но раз я не могу видеть способа его взять, не думаю, что следует поднимать бучу, чтобы попытаться найти его. — Он крепче обнял Венди. — Я знаю, что мы должны поговорить перед тем, как я улечу в Вашингтон и принять решение, как семья. У меня должен быть план и понимание того, чего я хочу касательно своей службы и вообще своей жизни. Но, честно говоря, я понятия не имею, что мне делать. Я уверен лишь в том, что не хочу ввалиться в Пентагон с кучкой гражданских юристов и попытаться навязать погонам бой. Я не боюсь проиграть — я боюсь заварить такую кашу, что сам не увижу своего пути. — Венди напрягалась, а ее пальцы, поглаживающие его бедро, стали жесткими. — Что такое, милая?