Техника игры в блинчики (СИ)

"Великое дело молодость!" — подумал мимолетно Баст, в котором Олег Ицкович никогда на самом деле не исчезал до конца, всегда оставаясь рядом, пусть иногда — когда дело требовало — и на периферии сознания.

Да, молодость лучше старости. Это бесспорная истина, но все-таки молодости не дано понять это различие по-настоящему, тем более ощутить, в чем здесь "цимес". Олег мог это сделать. И Ольга могла. Но сейчас, на ночной дороге между Эрфуртом и Айзенахом, или Веймаром и Наумбургом, — а хоть бы и между Лейпцигом и Десау! — думать о такой ерунде им и в голову не приходило. Эндоморфины, гормоны, то да се… Они были молоды, здоровы и влюблены. Счастье переполняло их сердца, а вокруг них троих, несущихся по автобану на роскошном черно-лаковом автомобиле — разворачивались, как в волшебном сне, залитые лунным светом ландшафты старой доброй Германии, и в ушах все еще звучала пронизанная странной средневековой эротичностью музыка Орфа.

Однако какие бы чувства не испытывали Баст, Вильда и Кейт, они не могли не заметить очевидного. Все дороги, ведущие к Кремницу и Дрездену, несмотря на ночь, оказались забиты колоннами военных грузовиков, а на одном из железнодорожных переездов пришлось долго стоять перед опущенным шлагбаумом, пропуская длинный эшелон с танками… Войска шли на чешскую границу и в Линц, то есть, на границу с Австрией. Война, насколько знал Баст, все еще была не очевидна, не обязательна… Во всяком случае, Гитлер воевать с чехами пока не хотел, но — и это Баст понимал лучше, чем многие другие — обстоятельства могли просто не оставить Фюреру выбора. Недавнее поражение Австрии в серии "приграничных конфликтов" и позор венгерских гонведов, откатившихся всего за сутки почти на сотню километров от собственной границы, могли отрезвить любого авантюриста. Даже фюрера германского Рейха. Аншлюс — дело решенное, ждали только результатов плебисцита в Австрии. Вернее, официального их оглашения, поскольку все уже знали, какими они будут, эти чертовы результаты. Однако, торжествуя "бескровную победу", не следовало забывать, что вместе с венской невестой Берлину придется взять и ее, невесты, приданое. А проигранная война — плохой капитал. И это тоже была простая истина, которую очень хорошо понимали по обе стороны границы.

Пока стояли у переезда, Баст вышел из машины и закурил. Ночной воздух был прохладен и чист. Вокруг автомобиля, вплетаясь в "тяжелые ноты" раскаленного металла, угля, бензина и табака, витали ароматы лета: запахи трав и цветов…

— Лето, — сказала Вильда, выходя из машины вслед за мужем.

— Самое подходящее время для маленькой победоносной войны, — Кейт из "Майбаха" вылезать не стала, лишь распахнула дверцу и, спустив наружу длинные, обтянутые узкой юбкой ноги, осталась сидеть в салоне.

— Возможно, — кивнул Баст, пытаясь угадать, что за машины стоят под брезентом на платформах.

"Единички, двойки?" — но в любом случае, ничего более серьезного у Германии пока просто не существовало, хотя война в Испании и весенний разгром чехами австрийцев и венгров многому научили немецкое руководство. Точных данных у Шаунбурга, разумеется, не было, и быть не могло, но, судя по некоторым дошедшим до его слуха разговорам, конструкторы уже предложили Вермахту что-то более серьезное, чем танкетки Pz-1…

— Баст… — за прошедший год Вильда научилась такому, о чем ей и не грезилось до встречи с кузиной Кисси. И не все, почерпнутое из их более чем "тесного общения", подлежало моральному осуждению. Отнюдь не все. Более чем "не все". Во всяком случае, Олег это видел именно так. И Себастиан был с ним вполне солидарен: изменения пошли Вильде на пользу.

— Скажи, Баст… — она обозначила интонацию вопроса и прервала фразу на "самом интересном месте", прикуривая от предложенной им зажигалки, — …тебе что-нибудь говорит имя Отто Скорцени?

"Бог ты мой! Отто! И это после Испании?!"

— Да, дорогая, мне это имя что-то говорит, — усмехнулся Баст и вопросительно посмотрел на затягивающуюся Вильду.

— Я познакомилась с ним, когда была в гостях у тети Ангелики… — ее голос звучал безмятежно, но Баст уже узнал изысканную технику "игры в слова" и сделал несколько допущений относительно темы разговора. И, как тут же выяснилось, не ошибся.

— Он, кажется, учитель… — "предположил" Баст. — Определенно, у него есть шрам от студенческой дуэли.

— Он не учитель, — глаза Вильды чуть светились в темноте, но догадаться, что они зеленые, не зная об этом заранее, было невозможно. — Он командир СС.

— Вот как! — жаль, что он плохо видел ее лицо, но, возможно, Кисси уже научила подругу владеть не только голосом.

— Герр Скорцени…

— Офицер Восемьдесят девятого штандарта СС, — Баст постарался, чтобы его голос звучал максимально мягко. — И он может тебе рассказать много интересных вещей, большая часть которых не подлежит разглашению.

— Значит, ты не был в Судетах?

— Почему же! — пожал плечами Баст. — Был… как журналист… Я даже написал несколько статей, которые ты, мой друг, читала еще год назад.

— Но год назад, милый, ты не рассказал мне, чем на самом деле ты занимался в Чехии.

— Да, спал я там по большей части! — отмахнулся Шаунбург и бросил взгляд на неожиданно молчаливую Кейт. Та в разговор не вмешивалась, и это было более чем странно.

"Интриганка! Но с другой стороны…"

— Если ты подозреваешь меня в том, что я спал не один…

— Я не знала, что ты умеешь стрелять из пулемета, — теперь она, кажется, улыбалась, но при этом, совершенно определенно, собиралась заплакать.

— Э… — женские слезы всегда были слабым местом Ицковича. Фон Шаунбурга они не более чем раздражали, но взаимопроникновение двух разных психик давало, порой, весьма странные плоды.

— Оставь его, Ви, — подала, наконец, голос Кейт. — Ты же видишь, наш рыцарь не готов прямо сказать своей жене, что он солдат, а солдаты на войне не только маршируют. Они еще и стреляют иногда. А иногда для разнообразия стреляют по ним…

"А ведь ты тоже психуешь, — отметил мысленно Баст. — Не один я, значит, с ума схожу!"

— У тебя, Кисси, есть какие-то конструктивные предложения? — спросил он вслух, специально отметив интонацией слово "конструктивный" и надеясь, что Кейт поймет не предназначенный для ушей Вильды намек и не обидится. Ну, в самом деле, они же все это сто раз обсуждали! Если не Аргентина, то…

"То Саламанка, например…"

— Нет, — ответила Кейт, выдохнув вместе с этим словом сигаретный дым. Получилось как выстрел из пушки. — Нет. Увы, но у меня нет конструктивных предложений…

— Нет, это не вариант, — Гейдрих еще плотнее сжал тонкие губы, задумался на мгновение, чуть прищурив глаза, смотрящие, однако, куда-то мимо Шаунбурга, и качнул головой, как бы подчеркивая отрицательный результат. — Если бы не Канарис… — трудно сказать, чего было больше в его голосе, сожаления и горечи или откровенной ненависти. — Мы играем на чужом поле, Себастиан, так что все следует провести так, словно нас там и нет.

За два часа разговора это было уже четвертое по счету предупреждение, и если уж Гейдрих настолько "рассеян", что возвращается к теме более двух раз, то не Шаунбургу пропускать такое мимо ушей.

— У меня имеется репутация, — сказал он осторожно. — Некоторая репутация, в некоторых кругах, может быть?..

— Лишнее, — отмахнулся шеф "зипо". — Не следует множить сущности. Я смотрел ее досье. Она спит со своим директором Раймоном Полем. И он же автор большинства ее песен… Нет, не стоит ломать планы. Французы с ней едут? Едут. И какой-то американец… Миллер, кажется. Так почему бы не поехать и немцу? В конце концов, это первая luder, которую большевики пригласили к себе в гости. Германские граждане в праве узнать, как проходил этот визит… Предупреждать вас об осторожности, вероятно, не требуется, не правда ли?