Смоленский поход (СИ)

Вскоре после того как боярин князь Пожарский разгромил вздумавшего подойти к Москве атамана Баловня, ко двору Пушкарева подошел обоз. Авдотье было вот-вот рожать и выйти, чтобы встретить приезжих пришлось самой Алене. Командовал приехавшими знакомый боярышне по жизни в деревне боярский сын Ефим Лемешев.

— Здравствуй дядя Ефим, — почтительно поклонилась ему девушка, — поднося ковш с квасом.

— Здравствуй Алена Ивановна, — отвечал признавший ее бывший сосед, — как проживается на новом месте?

— Слава богу.

— А я из Смоленска с обозом государевым прибыл сегодня. Добро кое-какое, государем взятое, да пленных привез. Ну, а с оказией такой, Никита Иванович попросил, кое-чего доставить, по старой дружбе. Все же мы соседи.

— Благодарствую, дядя Ефим, сами то благополучны?

— Грех жаловаться, поход удачный. Четыре больших города у ляхов отбили, не считая малых. Потерь немного совсем, а многие ратники из немецких земель, прослышав про доблесть государя нашего, пожелали ему на службу перейти.

— Отрадно слышать, а братец мне ничего передать не просил?

— Да как же, просил, конечно. В сумке седельной письмо, сейчас достану.

— Благодарствую, будете дома, кланяйтесь супруге и дочкам. Давно их не видела.

— Непременно передам, Алена Ивановна. А там кто знает, может с Ефросиньей вскоре, опять соседками будете.

— Как так?

— Да Федор-то, воспитанник мой в службе преуспел. Уже в стряпчие пожалован, к тому же было что подле государя рындой стоял. А когда он знатного литвина в полон взял государь его еще больше пожаловал. Проси, говорит, чего хочешь. Ну, тот и сказал, что невесту имеет, а по скудости жениться не может. Так царь-батюшка и пообещал, что сразу после похода свадьбу сыграют.

— Не может быть, — ахнула побледневшая Алена.

— Сам бы не поверил, кабы своими ушами не слышал, — горделиво приосанился Лемешев, — так что скоро моя Фроська за царева стряпчего выйдет, а там глядишь еще в стольничихи выйдет или боярыни!

— Ах вот оно что, — заулыбалась боярышня, — не забудьте на свадьбу позвать.

— Как можно, Алена Ивановна, кого же еще звать как не вас с братом. Все же мы соседи.

Тем временем во двор въезжали одна за другой крепкие телеги, наполненные всяким добром. Наблюдавший за этим действом подьячий, что-то черкал писалом по вощаной табличке, очевидно помечая количество возов.

— А ты куда прешь антихрист, — закричал он вдруг на поворачивавший во двор большой фургон.

Сидевший в нем пожилой немец в ответ только помотал головой, дескать, не понимаю.

— Вот же еще навязалась нелегкая на мою голову, — сокрушенно вздохнул Лемешев, — ничего не соображает немчура проклятая.

— Кто это? — удивленно спросила Алена.

— Да государев дядька невесть откуда взялся со своей толи дочкою, толи внучкою, — пояснил в ответ дядька Ефим, — велено их в иноземную слободу препроводить. Да ведь она разорена, а он все-таки государю нашему с детства служит, нельзя бросать. Царский дядька, как ни крути, чин не малый! Вот и мучаюсь, а хуже всего, что они по-нашему ни бельмеса!

Услышавший пояснения Лемешева подьячий гаденько улыбнулся и пробурчал: — что там дядька, вот у внучки его чин так чин, царские постели стелить!

— Но-но, — прикрикнул на него боярский сын, — не твоего ума дело! Ты своей службой занимайся, а будешь языком мести, так быстро на съезжей окажешься!

— А я чего? Я ничего! — Пошел тот сразу на попятную.

Из фургона тем временем выглянула красивая девушка в немецкой одежде и немного испуганно посмотрела по сторонам. Не увидев знакомых лиц, она хотела было юркнуть назад в фургон, но наткнулась на строгий взгляд Алены Вельяминовой.

— Кто ты такая? — строго спросила боярышня по-немецки.

— Меня зовут Лизхен, а почему ты спрашиваешь?

— Добрая госпожа, говорит по-нашему? — Обрадованно воскликнул пожилой немец, отодвинув девушку и спрыгивая на землю, — меня зовут Фридрих, и я служил еще покойному герцогу Сигизмунду Августу Мекленбург-Стрелицкому, отцу вашего кайзера, а это моя дочка Лизхен.

— А вы не слишком стары чтобы быть ее отцом?

— На все воля божья, добрая госпожа. Его величество велел мне отправляться в Москву и купить для нас с Лизхен домик в немецком квартале. Но никто не может объяснить нам, как туда добраться.

— Немецкая слобода еще не отстроилась после смуты, но вы можете остановиться здесь. Завтра я прикажу слугам проводить вас.

— Благослови вас бог, добрая госпожа! Лизхен, поблагодари ее милость.

— Благослови вас бог, сударыня, — сделала книксен слезшая с фургона девушка, — простите мне мою неучтивость, но вы так строго посмотрели на меня, что я испугалась.

— Добрым слугам нашего государя нечего бояться. Проходите, вас никто не обидит.

— Алена Ивановна, ты чего это, речь ихнию разумеешь? — воскликнул Лемешев, с удивлением наблюдавший за разговором.

— Немного, дядя Ефим. Оставь их здесь без опаски, а завтра слуги проводят в немецкую слободу, пусть строятся или как хотят.

— Ох, боярышня, вот спасибо! Выручила, а то не знал, что и делать с ними немыми.

Обрадованный что избавился от обузы, боярский сын поспешил вскочить на коня и отправиться прочь. Вслед за ним оправились и его люди вместе с подьячим. Слуги уже закрывали ворота, когда перед ними оказался отец Игнатий.

— Я пришел узнать как успехи ваших учениц, ваша милость, — обратился он к боярышне, и принес вам книги.

— Благодарю, что не забываете нас.

— Как можно, вы и ваши подопечные сейчас мои единственные ученицы. У вас гости?

— Это немецкие слуги нашего государя. Я говорила с ними на их языке и, кажется, они меня поняли, хотя…

— Вас что-то смущает?

— Мне кажется, что они не сразу поняли кто я.

— Давно хотел сказать вам, госпожа Алена, что вам не следует пока говорить с теми, для кого это язык родной.

— Отчего так?

— Видите ли, ваша милость, человек, у которого вы учились, был простым наемником. Возможно, он был хорошим человеком и добрым христианином, но он был простолюдин. Смерд, по-вашему. Следовательно, и говорил он как простолюдин, и вас научил так же. Старик более опытен и потому сообразил что вы госпожа, а вот его спутница, услышав вашу речь, сначала решила, что вы ей ровня.

— Вот оно что… вы научите меня, отец Игнатий?

— Почту за честь! Однако теперь мне пора, но в самом скором времени мы вернемся к этому разговору.

Проводив монаха, Алена направилась к возам, вокруг которых уже сновали холопы и слуги. Следовало проследить, чтобы все сгрузили и заперли в амбарах, не перепутав при этом, где чье добро. Спокойно и деловито распоряжалась она людьми, беспрекословно выполняющими все ее приказы.

— Вот видишь Лизхен, как все слушаются эту девушку, несмотря на ее возраст? Тебе следует быть с ней учтивой, потому что она госпожа.

— Да, господин Фридрих, просто она говорила, так что я не поняла…

— Не называй меня господином, девочка, ведь она хоть и не слишком хорошо, но понимает наш язык. Для всех ты моя дочка, так велел наш кайзер.

— Да, простите отец. Но по моему никто не верит в эту басню, а русские солдаты дорогой на меня только что пальцами не показывали. Скажите мне, разве то, что я принадлежу их государю, не значит, что мне должны оказывать хоть каплю уважения?

— Это странная страна Лизхен. Здесь многое по-другому, нежели у нас в Германии. Иоганн говорил мне, что если ты будешь на виду, здешние аристократы могут причинить тебе вред. Поэтому он велел пока тебя спрятать. Радуйся, наш государь заботится о тебе. Скоро у тебя будет свой дом, в котором ты будешь полновластной хозяйкой. Если вокруг будут жить только немцы, то никто из них не посмеет сказать тебе ничего дурного. Напротив они будут добиваться твоей дружбы, ведь ты фаворитка самого русского кайзера!

— А когда приедет его жена?

— Послушай, она ведь еще не приехала. К тому же она вдвое старше тебя. Такие люди как наш Иоганн женятся на женщинах своего круга, тут уж ничего не поделаешь. У них должны быть наследники с безупречной родословной, чтобы было кому оставить их государства. Но если ты будешь благоразумной девочкой, то сможешь обеспечить свое будущее и получить при этом столько любви, сколько ни одной принцессе не снилось. Тс, кажется, хозяйка смотрит на нас.