В третью стражу. Трилогия (СИ)

   "Ага, - с удовлетворением отметил Федорчук. - девица, значит, не местная".

   Иначе истолковать поведение бармена не получалось: "свою" прикроют и, если надо защитят, а за чужую никто не вступится.

   - Пусти, я буду кричать! - голос фальшивой проститутки, а в её ненастоящести Федорчук убеждался всё больше и больше, звучал на грани слышимости. Движения губ, выдыхаемый воздух и минимум звука - такому за неделю не научишься.

   - Кричи себе на здоровье. Максимум, что со мной сделают - вышвырнут отсюда вместе с тобой. Ты сможешь вернуться к Тибо и сказать, что встреча сорвалась оттого, что кто-то возмутился из-за шлепка по худой жопе. Сидеть! - искусством говорить почти не разжимая губ Виктор владел гораздо лучше своей "собеседницы".

   - Сидеть! - беззвучно приказал он пытавшейся вскочить девице. - Веди себя, как выглядишь, идиотка! Ровно на двадцать франков, и не сантимом больше. И не вздумай разевать рот, если не хочешь всё испортить. Кивни, если поняла!

   Девушка незамедлительно выполнила требование.

   "Да, в сообразительности ей не откажешь..."

   И в некоторой гибкости. Несмотря на резко изменившиеся обстоятельства, адаптировалась дамочка достаточно быстро, и... к тому же отпали последние сомнения - его пытались прощупать. Примитивно, по-дилетантски, а чего ещё ждать от нынешних городских партизан, чьи наивысшие достижения лежат в области, квалифицируемой уголовным законодательством Третьей республики в диапазоне от банального хулиганства до индивидуального политического террора?

   "Может зря я стал их искать?"

***

   Тогда, в квартире Виктора, Олег задержался до поздней ночи. План покушения на маршала обрастал деталями с ужасающей быстротой. Федорчук помнил, как в самом конце долгого разговора, когда сигаретный дым плотными слоями висел под потолком, не желая улетучиваться в приоткрытое, несмотря на прохладную погоду, окно, Ицкович неожиданно сказал:

   - Как учат нас классики, будущее не за героями-одиночками, а за организациями. Рано или поздно нам придётся искать если не соратников по борьбе за иное светлое будущее, то уж помощников, по меньшей мере, - с явным отвращением, раздавив в пепельнице хрен знает какую по счёту сигарету, Цыц грустно усмехнулся. - Вот только где их искать и кому?

   - Да-а-а... - согласился Виктор, понимая, что этим "кем-то", похоже, придется быть ему. - Коммунисты отпадают по определению, особенно эти - коминтерновские. Связаться с ними - всё равно, что сразу письмо в "Правду" написать. Открытое. Троцкисты? Пока не понимаю. Да и не люблю я Льва, свет Давидыча. С детства. Кроме того, у них своя немаленькая организация, и мы им в хер не упёрлись.

   Голова кружилась неимоверно. От табака и кофе. От осознания невозможности происходящего. И решение требовалось из той же оперы. Нечто настолько нестандартное, что никому - из желающих по той или иной причине подвергнуть анализу цепь мелких "странностей" и роковых "случайностей" в межвоенной истории Европы - и в голову не придёт.

   "Если только... - это было похоже на восход солнца, робкий, зимний. Вот-вот готовый скрыться за кромкой облаков. - Нет, бред какой-то... Да и не помнит Митенька там толком никого. Так, шапочные знакомства".

   - Слушай, Олег... Тебе что-нибудь говорит фамилия Валуа? Не король, ни разу. Бывший функционер "Аксьон Франсез", из их левого крыла.

   - Какой-то местный фашист? - нахмурился Олег, явно державший в памяти Шаунбурга некоторые актуальные имена и названия.

   - В том то и дело, что нет! - довольно улыбнулся Федорчук. - По молодости баловался национал-синдикализмом, но потом бросил это грязное дело и основал свою банду. Редкие, по правде сказать, отморозки. Частенько сходились стенка на стенку с "Парнями короля" и бывшими соратниками...

   - Вспомнил! - кивнул Олег. - Был такой, но про него давненько ничего не слышно... Вроде бы организация раскололась, часть самых буйных вообще в подполье ушла. Сгинули, короче. А отчего ты про них вспомнил? Или не ты?...

   - Да, похоже, Вощинин был шапочно знаком с кем-то из этих политических хулиганов, и мнение о них у него сложилось вполне серьёзное. Крепкие ребята, городские бойцы. На стрёме постоять, в асфальт закатать - нормальные такие "торпеды", если что...

   - А с идеями у них как? Не сдадут нас за программу партии?

   - Коммунистов на дух не переносят, равно и нацистов. Либералы - злейшие враги. В общем - нормальные мужики. Среди них много ветеранов первой мировой, бывших солдат и унтеров. Даже из Иностранного Легиона кто-то есть...

   - А контакты сможешь восстановить? Пароли, явки, условные знаки? Помнит твой "костюмчик"? - сразу же перешел к делу Олег.

   - Думаю, если напрячься, вспомним... И подходы найдём, хоть и нелегко это будет. Только, вот что, Олег... Если даже мы с ними и договоримся, до тринадцатого числа их привлекать не стоит. Сделаем всё сами. Уж больно работа... - Федорчук долго не мог подобрать для "этого" подходящее слово - ... В общем, не для них пока работа. Дальше - будем поглядеть.

***

   Память - штука странная. Если рассказывать - время проходит, мама не горюй! А если думать - мгновения и секунды. Когда Федорчук вновь посмотрел на сидящую напротив него "бабочку", он поразился прошедшим переменам в её лице и внимательному взгляду, устремлённому прямо на него.

   - Что? Снова нравлюсь? Ну, так как насчёт нескучного вечера?

   Ответ девушки был неожиданным.

   - Всё совпадает. Да, вы именно тот, за кого себя выдаёте. Описание соответствует полностью, - она наклонилась к столу с сигаретой, незаметно появившейся в руке, словно ожидая от Виктора поднесённой спички. - Теперь слушайте меня. Сейчас я выкурю это недоразумение, набитое вандейской соломой, и мы с вами пойдём... Под руку пойдём туда, где вас ждут, месье.

   "Ну, что же. Можно сказать, начинается новый тур вальса, - мысль, посетившая Федорчука, сочетала в себе холодную отрешённость и некую, недоступную для европейского понимания, бесшабашность, - с новыми партнёрами, под иную музыку. Которую будем заказывать мы".

2.

Олег Ицкович / Себастьян фон Шаунбург

,

Реймс, Французская республика,

27 января 1936

   Такое случалось с ним теперь "сплошь и рядом": что называется по десять раз на дню, но механизм "чуда" по-прежнему оставался "выше всякого разумения". Происходило это обычно следующим образом: идет, скажем, по улице Олег Ицкович - и не важно, что он теперь на себя не похож, все равно это он - идет, насвистывает под сурдинку что-нибудь нейтральное из классики, рассматривает прохожих или архитектурные красоты и думает о своем. И вдруг...

   - Entschuldigung, darf ich Sie etwas fragen? - спрашивает кто-то, обращаясь то ли к нему, то ли к кому-нибудь рядом.

   Но это и не важно, к кому там кто обращается. В то же мгновение идет по улице уже совсем другой человек - Себастиан фон Шаунбург. И, хоть тресни, никогда не догадаешься, что он не совсем он или совсем не он. Баст и думает по-немецки, и реагирует, как немец, и как немец разгибает пальцы, считая вслух, и вообще немец во всем. В каждом жесте и в каждой мысли, если, разумеется, не пытается скрыть свое немецкое происхождение, что умеет делать довольно прилично, тем более что иногда - а в последнее время и часто - делать приходится по служебной, так сказать, надобности.

   Так и на этот раз. Из Парижа в Реймс приехал не то чтобы совсем уже другой человек - паспорт-то в кармане пиджака лежал у Олега настоящий - но по манере поведения ничего определенного сказать о нем было нельзя. В произношении, правда, отчетливо слышался какой-то - не совсем французский - акцент, но его происхождение определить было весьма затруднительно. Во всяком случае, эксперты Службы Безопасности утверждали, что это не немецкий акцент, а скорее скандинавский или, напротив, швейцарский. Однако в любом случае, такой, что французское ухо на него реагирует вяло, если реагирует вообще. Не так, как на голос "живого боша". Ну, а в Реймс Баста занесло отнюдь не случайно, а как бы по делу. "Контрабандисты" из СД принесли кое-что для "свободного художника" Шаунбурга. Кисти там, подрамники, то да се, короче - рабочие инструменты, потребные для его ничем, кроме законов физики, не ограниченного творчества. И хотя это было совсем неправильно - не профессионально и отдавало дешевым дилетантизмом - таким, как оказалось, и было это хваленое СД в годы своего становления. Не Абвер одним словом, но не Шаунбургу учить их "манерам", и не Олегу - жаловаться. "Инструменты" могли понадобиться в самое ближайшее время, и отсутствие действенного контроля делало "любое их использование" удобным и практически безопасным. Для Баста безопасным и для Олега, разумеется, тоже.