Бесконечное лето: Не чужие (СИ)

— Что зачем? — в ее голосе все еще плавал ледок, но она говорила. Она задавала вопросы. Черт, мне до сих пор было сложно в это поверить.

— Просто хочу кое-что понять для себя, — я развел руками. — Одно дело, если ты просто хочешь выпустить свою злость, и обиду, и отчаяние, а я просто оказался ближе других. Это я могу принять и объяснить. И даже не буду сопротивляться — во-первых, у тебя есть на это все причины, а во-вторых, я, чего греха таить, заслужил.

Лена презрительно фыркнула и мотнула головой. По воде, словно отзеркаливая ее движение, пошли круги, вроде радиоволн — возмущенные и слегка маслянистые.

— Но если ты это делаешь чтобы меня обидеть, то ошибаешься, как никогда раньше, — неторопливо продолжил я. — Ты в каком районе росла?

— Не твое дело.

— Ну, пускай не мое. Я вот жил в частном секторе. Карантинный поселок, Первомайский… в тех местах.

— Где мост и свалка?

«Виктория!»

— Именно. Ржавое железное чудище и покрытые слоем мусора овраги. И люди, живущие рядом. Добрые, отзывчивые люди. Как думаешь, какое у меня было там погоняло?

— Одноногий? Хромой? Джон Сильвер?

— И это тоже, конечно, но не только. «Попрыгунчик». Видишь ли, им было очень весело смотреть, как я обращаюсь с костылями. Люди всегда одинаковы, даже те, кто считают себя отзывчивыми добряками. Чужое горе навсегда остается чужим горем, а чужие раны никогда не болят. Так что… все, что можно было сказать про меня, было придумано, сказано, услышано и понято уже много лет назад. При всем уважении, не думаю, что ты сможешь изобрести что-нибудь новое.

Лена открыла было рот, но, немного подумав, закрыла. Очень правильное начинание, и вообще она довольно умная девушка, со сдвигом, конечно, но умная. Приятно с такой рядом быть.

Мы помолчали. Брехали вдалеке собаки, пахло гнильем и влагой, солнце с трудом пробиралось через лабиринт снежно-белых объемных — так и хотелось потрогать — облаков. Старые обиды проплывали мимо в блеклой воде — такие же холодные и мертвые, как и она сама. Проплывали и растворялись вдали. Исчезали в глубине.

— Ты сюда просто так приходишь? — нарушил я молчание. — Или, может, тут тайные ритуалы какие-то, а я помешал внезапно — тогда прости великодушно. Простишь?

Лена посмотрела на меня, такого моложавого и размахивающего руками, искоса.

— Ровно в полдень я делаю на этом пустынном берегу тайный знак, и вода начинает течь в обратную сторону, облака кружатся в дьявольском вихре, и тряпки наверху понимают, что родилась чародейка, с которой им не по силам тягаться… — сказала она. — Нет я понимаю, что ты очень хочешь мне понравиться, но не перебарщивай. Просто так, конечно. Посмотреть на небо, проследить за рыбками. Успокоить нервы. Такое.

— О, — сказал я, не зная, что еще сказать. Ну да, я разговорил молчаливое привидение, Ленку нашу. И чего теперь? И куда теперь? Черт, я ж не психолог совсем! — Считаю, твои нервы уже достаточно успокоены, чтобы выдержать еще одну измученную душу рядом, да? Нет? Да?

Лена вздохнула.

— Ты вместо того, чтобы к девушке приставать, лучше бы на сцену нашего институтского клуба когда-нибудь вышел, в виде художественной самодеятельности. Тебе ж за все эти кривляния еще и платить будут тогда!

— Да я и так не знаю, куда все эти деньги девать, — рассеянно ответил я. — С родными как-то не сложилось, думаю вам, девчонки, их завещать, ежели вдруг чего.

— Это ты хорошо придумал, мне очень нравится, — одобрила Лена и снова уставилась в прозрачную пленку воды под нами. — А если ты рассчитывал, что я попрошу рассказать про твоих родных, то нет, не жди.

Я мысленно утер пот. Даже и не знаю, что лучше — когда Лена скромно молчала, или когда она начала раскрываться с такой вот неожиданной стороны.

— Да, кстати… — нашел я искусный выход. — В речку наши доблестные механизированные пехотинцы — те, что на Кичкасе квартируют — уже скоро год как сливают остатки топлива. Исключительно богатые свинцом и прочими тяжелыми металлами. Так что никакой рыбы здесь уже давно не осталось, она свинец почему-то очень плохо переносит. Впрочем, то же самое можно сказать и о людях.

— Рыбы не осталось потому что ты ее уже давно распугал, своими воплями, — сварливо сказала Лена, но я не обиделся. Черт возьми, у нас реально получалось разговаривать. Не очень связно и не совсем по теме, но получалось же! А со временем, да хоть и прямо сейчас, но чуть погодя…

Планы на чуть погодя накрылись медным тазом — из-за речки, со стороны промзоны, протяжно завыла сирена.

***

— Издеваешься, да? — почти спокойно спросила Алиса. — Вот это вот, что ты только что рассказал — это просто плод твоего больного сознания? Или, по каким-то странным причудам, тебе кажется, что мы… что я…

— Тактически это неплохое решение, — сказала Славя, и рыжая мгновенно заткнулась. — Разумное и перспективное. А что разумно и перспективно, то вполне сгодится нам. Заложникам выбирать не приходится, ты согласна? Или у тебя какие-то проблемы с… тем, что предлагает Саша?

— Никаких проблем, — твердо сказала Алиса. На меня она не смотрела. — Совсем никаких.

— Одноглазый сказал, что начало операции на нас, и он будет ждать снижения «Пеона»? — Ульянка приплясывала от нетерпения. Игра. Снова игра.

— Угу. — Я помолчал, раздумывая. — Алис… Сейчас будем звать конвой. Если придет тот юный болван, он на тебе, если кто-то другой — действуйте по обстановке, вы умеете. Умеете же?

— Еще бы, — сказала Лена. Я давно не слышал у нее такого голоса. В нем был космический черный холод и редкие колючие звезды. И ничего хорошего для тех парней, которые вскоре заявятся по наши души. Ладно.

— Поехали, — сказал я. Махнул рукой и зычно прогремел на весь небольшой импровизированный каземат: — Эй, сатрапы! Отведите нас к вашему лидеру!