Аргентина: Кейдж

— При посольствах всегда работали разведчики, — объяснил ей атташе, улыбчивый мужчина с неистребимой строевой выправкой. — Век назад шпионов решили легализовать, понятно, на основах взаимности. Так появились «военные агенты». Однако разведка бывает не только военной. Ей тоже разрешили работать легально, само собой, при соблюдении определенных правил. Но как прикажете именовать руководителя нашей агентуры во Франции?

Вернувшись домой, Мухоловка взахлеб рассказывала сослуживцам и студентам о театральных премьерах в Столице мира. «Комеди Франсез»! Опера Гарнье! Пале-Рояль! Театр де ла Вилль! А выставки! А скандалы!.. Сувениры привезла в трех чемоданах, что несколько смягчило бьющие через край эмоции.

— Неплохо для начала, — резюмировал министр Дивич, прочитав отзыв улыбчивого атташе. — Главное, Мухоловка, эти агенты теперь — твои, и только твои. Личная сеть — золотой запас, задел на будущее.

Во Францию она ездила еще дважды — ненадолго, чтобы напомнить о себе нужным людям. А в помянутом Эрцем будущем ее ожидала скромная должность в Министерстве иностранных дел — по соответствующему «культурному» профилю.

Не срослось. Но золотой запас остался.

Туман ли был тому виной или внезапно упавшая тьма (желтый прожекторный круг остался за спиной), но того, кто шагнул ей навстречу, Анна поначалу не узнала. Черный силуэт, громоздкий, неожиданно тяжелый и опасный, заставил отшатнуться, рука сама собой скользнула в правый карман.

— Я это, я! — откликнулась чуткая тьма. — Могу руки поднять, только не стреляйте!

Анна облегченно вздохнула. Все-таки Руди, такое не подделать. А лейтенант Кнопка не может быть опасен по определению. Потому и держала в помощниках.

— Резких движений не делать! Остановиться в двух шагах!..

Это чтобы вспомнил — и не зазнавался.

— Так точно!

Резких движений не делал. Замер, когда между ними осталась ровно два шага — полтора метра влажного тумана.

— А это я, — вздохнула Мухоловка. — На моих похоронах вы, лейтенант, кажется, несли венок от министерства? Тяжелый был?

Ответа дожидаться не стала. Подошла ближе, обняла, прижалась щекой к щеке.

— Спасибо, Руди!

— Нет! — парень отшатнулся, мотнул головой. — Вы не все знаете, Мухоловка... Госпожа Мухоловка! Господин министр Дивич и господин старший референт Домучик не верили, что вы мертвы. И... И они приказали...

Девушка легко рассмеялась.

— Найти и добить? А как иначе? Такая у нас с вами собачья служба, лейтенант. Надеюсь, вы честно меня искали?

Было темно, но улыбку она все-таки разглядела.

— Нет, не искал. Я вас, Мухоловка, выкупил, точнее, обменял. Три параболоида, оборудование для шести шахт. Мы даже договор согласовать успели...

Анна Фогель вспомнила томики в бумажных обложках. Лейтенант Рудольф Кнопка и три параболоида — такое на целый роман потянет. Фантастика? Фантастика! Потом, конечно, станет не до смеха, но сейчас, в короткий миг между Прошлым и Грядущим — почему бы и нет?

— И как вам Капитан Астероид, Руди?

9

...Дорогой светлый плащ поверх крепких плеч, широкополая шляпа чуть набекрень, стойкий запах мужского одеколона, аккуратно подстриженные усы, выразительные темные брови, янтарный мундштук в зубах.

Босс!

Пусть и не главный, всего лишь брат и заместитель. Но главный далеко, в нью-йоркском кабинете при секретарше и кондиционере, а здесь, во Франции, именно он — король. Джордж Тайбби, ведущий международник «Мэгэзин», любимец женщин и покровитель начинающих репортеров.

— Извини, Кейдж, опоздал. Убалтывал хмыря из Дворца Матиньон, чтобы устроил мне интервью с Леоном Блюмом. Брату зачем-то этот лягушатник понадобился. Не слишком скучал?

Они, считай, друзья — с поправкой на старшего и младшего. Оттого «извини» прозвучало скорее как «хорошо, что о тебе вспомнил». Однако Джордж Тайбби, при всей вальяжности, никогда не позволял себе ни «малыша», ни «юноши». Крис, от природы чуткий, это очень ценил.

Начальство, проявив немалый такт, опоздало ненамного, всего лишь на час с четвертью. Вовремя — мсье Кальмар, разобравшись с зеленым чудовищем в рюмке, отбыл противолодочным зигзагом, и Кейдж, оставшись один за столиком, и в самом деле начал маяться.

— Пошли, Кейдж, пройдемся до отеля. Насиделся я в четырех стенах!

— А не заблудимся?

Тяжелая ладонь упала ему на плечо.

— Заблудимся — и что? Это же Париж, а не Ист-Энд! Хэм прав — праздник, который всегда с тобой!

Крис так не считал, но от спора благоразумно воздержался. Боссу виднее.

Бульвар Сен-Жермен, несмотря на не слишком поздний час, оказался неожиданно пуст, словно ярко освещенная театральная декорация в ожидании актеров. Огромные особняки, память о блестящей эпохе барона Османа, напоминали долгую череду кораблей, застывших в кильватерном строю.

— Красиво, — понял его босс. — И очень дорого. Тот, кто в свое время вложил сюда деньги, точно не прогадал...

Выкинул окурок, вбил в мундштук новую сигарету.

— Есть разговор, Кейдж, дружище.

Кристофер Жан Грант, репортер еженедельника «Мэгэзин» (спорт, чрезвычайные происшествия и всяческие «тайны минувшего») вновь не стал спорить. Кажется, прогулка будет не просто прогулкой.

Праздник, который всегда с тобой...

В «Мэгэзин», мечту каждого репортера, он попал через труп. В самом прямом смысле.

— ...А вот и Фрэнки Стэнтон, грубый крутой парень из Бостона. Да, леди и джентльмены, это будет серьезный бой!..[ 15]

Переполненный душный зал, густой табачный дух, яркие вспышки фотокамер. Не слишком удачливый репортер Крис Грант решил поискать удачу на полуфинальном матче по боксу. Он — без работы, но репортажи и снимки порой удавалось пристраивать.

— А теперь все замрите — идет сам Бифф Моран! Леди и джентльмены, представляю вам чемпиона мира в тяжелом весе. Вот оно, главное событие вечера — пятнадцать раундов настоящего бокса!

Предыдущий поединок был не слишком интересен: новичок из глубинки против опытного громилы. Два раунда — и нокаут. Снять удалось, но едва ли в редакциях на такое клюнут.

— Встречайте!.. Бифф Моран!.. Фрэнки Стэнтон!..

Этот бой — совсем другое дело. Уже орут, уже руками размахивают...

Ой-й!..

Сосед слева — усатый верзила в расстегнутом плаще ненавязчиво въехал локтем прямиком Крису в ухо. Сообразил не сразу, поглядел удивленно. Смутился.

— Прости, парень! Я вообще-то нормальный, но когда бокс, то хоть веревками вяжи!

Кейдж, осознав, попытался податься вправо, но без особого успеха...

— Вперед! Начинайте! Бокс!..

...Следующий пинок, на этот раз в бок, он получил через пару секунд.

— Ну ты, смотри! Парень, с меня виски.

Крис не ответил: ловил в объектив чемпиона. Так и пошло: Бифф Моран мордовал Фрэнки Стэнтона, усач, от него не слишком отставая, пинал своего соседа.

— Давай! Бей в корпус! Включай левую! В корпус, в корпус!..

За миг до окончания первого раунда с Криса слетела шляпа —

удар усача оказался точен.

— О боже! На тебе мою!.. Фрэнки, лупи в корпус!..

Оказывается, драчливый сосед болел вовсе не за чемпиона. Шляпа легла точно Крису на нос. Тот, смирившись с судьбой, сдвинул ее на затылок.

— Бе-е-е-ей!!!

Бифф Моран упал на пробковое покрытие ринга в конце третьего раунда. То, что чемпион мертв, сообразили не сразу, пытались откачать, уложили на носилки...

Свою шляпу Крис нашел — растоптанную в плоский пыльный блин, однако не слишком огорчился. Фотографии удались на славу, увиденного хватало на целую статью, но даже не это самое главное.

— Ваша шляпа, лейтенант. Нет, компенсации не надо. И виски не надо. А вот скажите...

Драчливый усатый верзила оказался лейтенантом «убойного» отдела нью-йоркской полиции. Пришел поболеть за славного парня Стэнтона — и, деваться некуда, возглавил предварительное расследование, когда мрачный врач констатировал, что чемпион скончался не просто так. Репортеров отогнали прочь понаехавшие копы, но лейтенант, чуя вину, успел-таки шепнуть Крису несколько слов.