Третий фланг. Фронтовики из будущего

— Почему? — удивился Сергей.

— Видишь ли, — начал я, видя, что слушают все, хоть говорит только один, — танкист тут я один, а немцы знают, что мы у них взяли. Значит, будут искать нас с усилением в виде танков и ПТО. А мне в башню некого посадить – вы с ней обращаться не умеете… — Но видя, что не все согласны, продолжил: – Воевать я начал в июне… Как раз на том месте, где сказал, что знаю, где мы… Сначала нас было семь, потом стало больше. Мы отбили у немцев генерала Карбышева. Нашли этот склад. Укрепления тоже мы тут делали. Вначале мы были как герои. Били немца, где могли. Я даже в Польшу попал в одном из рейдов… Потом… Потом один из нас – тех семи, что были вначале, погиб… Погибли многие из тех, кто присоединился потом. И мы ушли на другую базу, на которую мы пойдем, когда немцы прекратят поиски. А там… Там я попал в плен… А это учит осмотрительности. Много ли пользы мы принесем, убив полицая и погибнув, когда нас найдут? Подумайте об этом. Кроме того, с нами сын товарища Сталина. Подумайте, что скажут враги, если он пропадет без вести? А уж если его возьмут в плен и узнают, кто он…

— Да мы понимаем, — сказал Сергей, — но и просто так сидеть…

— А просто так мы посидим только до перехода на другое место. Там должны быть наши, и там вы получите возможность бить врага дальше.

И вот теперь, когда нам оставалось пройти всего около десяти километров, я чувствовал, что возвращаюсь домой. Еще пара часов, и мы встретили первый из наших дозоров. К счастью, меня узнали и пропустили на базу. Потом я увидел свою родную «тридцатьчетверку» и экипаж…

Потом – Аня, повисшая у меня на шее, и долгий разговор с особистами. Вначале они думали, что я переметнулся к врагу, все ж мое немецкое гражданство давало повод, но потом – поверили. Конечно, в немалой степени этому способствовало то, что со мной был Яков Джугашвили. После разговора меня хотели поскорее отправить на Большую землю, но я сумел уговорить чекистов и Старинова, чтобы мне позволили еще некоторое время побыть в тылу, ибо я тут мог принести немало пользы. А вот Якова увезли следующей же ночью и благополучно доставили до места назначения, о чем нам сообщили по радио. Когда для сына Сталина только запрашивали самолет, в Москву сообщили о моем возвращении… и передали пароль к моему ноуту. Правда, потребовалась настоятельная просьба чекистов, и они же пообещали, что пароль будет набирать кто-нибудь из наших попаданцев, так что мой компьютер не пострадает, и я еще смогу им попользоваться… Когда доберусь до Москвы.

Ну а после того как Яша улетел… Нет, я был бы рад сказать, что начались у меня обычные боевые будни, но, увы, дела обстояли не так. Диверсионные группы ходили на задания регулярно, а вот мой экипаж плотно застрял на базе. И, как это ни странно, не потому, что мне запретили рейды устраивать, а потому, что я их устроить не мог. И вышло так потому, что большая часть людей и вся броня, кроме моего танка, ушла на прорыв. А что может сделать единичная машина? Вот именно – ничего. Лезть куда-либо без прикрытия – глупо. Сожгут. А прикрытия нет – диверсантов как пехоту не используешь – у них своих дел много. Вот и оставалось нам сидеть на базе и прикидывать, что б мы могли сделать немцам плохого, учитывая наличные силы…

После недели нервного ничегонеделанья я стал готовить из пришедших со мной пехотинцев экипаж для трофейной «троечки». При этом я прикидывал варианты прорыва через линию фронта, к своим. Этим прикидкам способствовало то, что одна из диверсионных групп пригнала на базу две цистерны с горючкой. А небольшая бронегруппа в составе двух танков и одного броневика с парой бензовозов могла и проскочить – благо почти вся техника трофейная…

Еще через некоторое время «трешка» обзавелась более или менее нормальным мехводом, и мы начали отрабатывать взаимодействие техники с пехотой и друг с другом.

То, что происходило после возвращения в лагерь, я не помню. Заболел. Сильно. До новой базы людей кое-как довел, и все, свалился. Последствия контузии, наверное. Так что момент, когда мою бессознательную тушку грузили в самолет, я тоже пропустил. Очнулся в больнице, на Большой земле, примерно через неделю после прилета. Тэнгу все это время был рядом, прямо в палате. Выгнать его так и не смогли, не пустить обратно в палату – тоже. Пришлось заменить дверь, которую он разобрал. Плюнули и отстали. Тем более что пришедший проведать меня Ярошенко настоятельно отсоветовал применять к собачке силовые методы воздействия.

На следующий день, после того как я очнулся, ко мне пришли двое из НКВД, капитан и сержант. Капитан должен был вести беседу, а сержант – оператор магнитофона. Они принесли и мой мобильник со сделанным уже здесь зарядным устройством. Капитана звали Николай Николаевич Васильев, сержанта мне не представили.

Довольно быстро мы перешли на «ты», и разговор из допроса плавно перетек в беседу.

— Сегодня я хотел бы прояснить два вопроса. Первый – товарищ Таубин, за которого вы, и не только вы, просили, выпущен из тюрьмы и проходит курс лечения. Второй – один из ваших товарищей сказал, что о поликарповских истребителях говорить нет смысла. Они не нужны. Однако истребитель И-180 воюет, и неплохо воюет.

— Как?! — удивился я. — Он же не производился серийно.

— У нас, еще до войны, — сказал Николай, — выпущено более тысячи этих самолетов.

— Значит, все-таки разные миры.

— Да. И, значит, мы сможем избежать ваших ошибок.

— А И-185, он чем плох? — Да ничем, просто требует больше алюминия, чем его основной конкурент, Ла-5.

— Да, о Ла-5 нам уже говорили, — задумчиво протянул капитан. — А какой из них лучше?

— Трудно сказать, Ла-5 дешевле, И-185 эффективнее.

— Да, схема и список конструкционных изменений для И-186, которые были в этом устройстве, — Николай кивнул на телефон, — показали товарищу Поликарпову, он очень благодарен. Давайте сделаем так. Я оставлю вам бумагу и карандаш, а вы напишете краткую справку по серийным и экспериментальным самолетам и по областям их применения. Договорились?

Я кивнул. — Вот и отлично. — Николай встал и пошел к двери, и уже из коридора сказал: – Да, у тебя отличная собака. Завидую.

Все это время отличная собака полежала рядом с кроватью. Тихо и спокойно. Напрыгивать и мусолиться он стал потом, когда мы остались одни.

Через некоторое время сержант вернулся, положил передо мной папку с ТТХ выпускаемых и перспективных советских самолетов и скромно уселся в углу. Пришлось начать работать. Бегло пролистав документы, я убедился, что большинство данных не отличается от известных мне.