Аналогичный мир - 2 (СИ)

…Крис усмехнулся. Он долго не мог понять, почему его не убивают. А сейчас смешно вспомнить. Но хватит, надо спать. Что было, то было. Он так и остался Крисом. И даже ни разу не спросил, кто дал ему это имя. Не всё ли равно? Тогда было всё равно, а сейчас… если получится задуманное, то будет тем более неважно. И надо выкинуть всё из головы. И спать. Поздно уже.

Они шли со станции, когда их окликнули. И они не сразу даже поверили такой удаче. Работа! Убрать на зиму в саду. Собрать весь сушняк, сгрести опавшую листву, расчистить дорожки… Ну, чудо, а не работа! И это, когда третий день на станцию пускают только по полицейской указке. А в городе работы нет.

— Пофартило! — ухмыляется Андрей.

Эркин молча кивает. Лопата, грабли, топор, — всё для работы им дали. Пожилая женщина с седыми тщательно уложенными волосами, объяснив им, что они должны сделать, сразу ушла в дом, не осталась над душой по-надзирательски. Вокруг никого, и они, пользуясь моментом, переходят на русский.

— Через две недели поеду, — Андрей быстро вскидывает на него глаза, улыбается и снова их опускает на работу. — Потом ещё неделя, пока вы получите. И тогда рванём.

Эркин кивает.

— Деньги попридержать пока надо, — и повторяет слова Жени: — Переезд — дорогое удовольствие.

— А то, — сразу соглашается Андрей. — С работой хреново, конечно. У тебя запас ещё есть?

— Есть немного. Здесь-то перекрутимся. А в дороге… Да, эти, Маша с Дашей, получили уже? Ну, как её, визу?

— На той неделе поедут. После Хэллоуина. Только, — Андрей начинает краснеть. — Только они не сразу двинутся.

— Тебя будут ждать, — решил пошутить Эркин.

Но Андрей сразу стал тёмно-пунцовым, даже слёзы на глазах выступили. Эркин от неожиданности оторопел, не зная, что сказать. И минут десять они работали молча, разойдясь по разным углам сада. А когда опять оказались рядом, Андрей заговорил сам.

— Понимаешь, девчонки ж они ещё, а тут всякое может быть. Ну и… помогу им, прикрою, если что. Ты того… против, что ли?

— Почему против? — пожал плечами Эркин. — Хорошие девчонки, пускай.

— Понимаешь, — повеселел Андрей. — Когда много вместе, то и место в бараке можно хорошее занять, и со жратвой легче, и прикрыть друг друга. Если вместе держаться… хрен к нам кто сунется.

— Это так, — кивнул Эркин.

Вместе, конечно, легче. Будет нас тогда… Шестеро. Правда, на четырёх женщин двое бойцов — он да Андрей, но всё равно: Андрей прав. И… И Эркин рискнул задать завертевшийся на языке вопрос.

— Ты с которой?

Андрей снова густо покраснел и еле слышно ответил:

— А с обеими.

— Сразу? — вырвалось у Эркина.

Андрей кивнул и, помолчав, сказал совсем тихо, тише камерного шёпота.

— Они близнецы, понимаешь? У них всё поровну.

Эркин видел, что Андрею хочется поговорить, рассказать, да и самому интересно. И раз они вместе поедут, то ему, конечно, надо о них побольше знать. Да, как назло, опять надо разойтись. Ладно, обговорим потом. Значит… значит, три недели ещё, ну, если с запасом, то месяц. Дров, керосина покупать не нужно, до отъезда хватит и тоже с запасом. За квартиру уплачено до Рождества. Может, за декабрь удастся обратно стребовать? Или как неустойку слупят? Надо будет у Жени спросить. Из одежды… Ему самому ничего не нужно, на год шмотья хватит. Только Жене и Алисе. Одежду всю возьмём. Мебель, конечно, бросим, продать вряд ли получится. Что ещё? Посуда, постели…

— Ты чего губами шлёпаёшь? — спросил вдруг Андрей.

— Прикидываю, что ещё сделать надо, — сразу ответил Эркин.

Андрей кивнул. Ему, конечно, собраться легче. Вещи в мешок, мешок на плечо, ящик в руку и вперёд. Но он один. А они семьёй. И… и жалко бросать нажитое. Ещё тогда, до всего, слышал.

— Андрей, пойди молоток попроси и гвозди, забор подправим.

— Порядок, так во всём порядок, — кивнул Андрей. — Жаль, знал бы, что так пофартит, ящик бы захватил.

Они возились долго, но обиходили весь сад, подправили скамеечку, укрепили забор и даже сожгли собранный мусор. Та же женщина позвала их в дом. Андрей подмигнул Эркину, ткнув его на ходу локтем в бок. За такую-то работу им и отвалить должны… по десятке каждому, не меньше. Эркин кивнул, пряча довольную улыбку.

Их привели в кухню. Чистую, аккуратную, заполненную старой мебелью. Стол накрыт. Две тарелки густого супа, в каждой тарелке по куску мяса, две тарелки поменьше и на каждой по большому куску запеканки — здоровская штука, Женя как-то делала — и две большие кружки с дымящимся кофе, четыре куска хлеба с маслом, шесть кусочков сахара. Такое угощение стоит, конечно, дорого, но… но что же, денег им не дадут?!

— И это всё? — вырвалось у Андрея.

Женщина нахмурилась.

— Вы считаете этого мало?

Обида в её голосе взорвала Эркина. В конце концов, сколько он будет терпеть и поддакивать?

— Мэм! Спасибо за еду… Но мне надо платить за жильё, покупать одежду, покупать еду, — и вырвалось сокровенное: — У меня семья, мэм. Что я принесу домой, мэм?!

Андрей незаметно ткнул его в бок, и Эркин замолчал, уставившись в пол. Женщина растерянно переводила взгляд с одного на другого.

— Но… нет, я, конечно, понимаю… но… но иначе нельзя… не положено…

Эркин невольно вскинул глаза. Не на неё, на Андрея. Вот, значит, что! Они же слышали болтовню, что беляки теперь норовят платить жратвой, а не деньгами, но это же получается… не случайно, не сами по себе так придумали. Им… им велели. Как тогда, ещё весной, торговцам запретили продавать цветным, а кто трепыхался… Ладно, поняли.

— Ладно, — Андрей тряхнул кудрями. — Мы тоже… всё понимаем.

Эркин кивнул. Да, Андрей прав, они всё понимают. И что сейчас? Повернуться и уйти? Пусть она сама всю жратву лопает?

— Вы работали, столько сделали… поешьте… пожалуйста.

Они снова переглянулись и сели к столу. Женщина вышла, оставив их одних. Ели спокойно, равнодушно перемалывая куски, не замечая вкуса. И молчали. О чём ещё тут говорить?

Они доедали, когда в кухню вошла та же женщина и молча положила перед Андреем четыре кредитки. Так же молча Андрей отодвинул их Эркину, и уже Эркин поделил поровну и отдал Андрею его долю.

— Я понимаю, — тихо сказала женщина, — вам нелегко, но скоро всё переменится.

Андрей заинтересованно вскинул на неё глаза, и она улыбнулась.

— Что переменится, мэм? — глухо спросил Эркин.

— Вам всем не придётся заботиться о еде и ночлеге, — она улыбалась ему ласково, покровительственно. — Потерпи ещё немного, — её улыбка стала лукавой. — До Рождества. Ты хороший работник, тебе будет хорошо. Вот повернётся всё…

У Андрея отвердело лицо. Эркин взглядом остановил его и встал.

— Спасибо, мэм. Я понял.

Андрей тоже встал.

— Ясненько. Ну что ж, — он улыбнулся, и от его улыбки женщина попятилась. — Подождём до Рождества.

И снова взгляд Эркина остановил его.

На улице Андрей вздохнул.

— Значит, всё-таки на Рождество.

Эркин угрюмо кивнул. Говорить было не о чем. Их загоняют в угол, на край Оврага. Чтоб сами захотели за хозяином жить, чтоб не брыкались, когда всё повернётся.

Они ещё походили по улицам, покрутились в поисках работы. Бесполезно. Работы не было.

— Пошли опять на станцию, что ли, — предложил Андрей. — Может, на ночную прорвёмся.

Эркин вздохнул.

— Может… — и оборвал себя.

На ночную, лучше оплачиваемую работу прорваться совсем тяжело. Чуть ли не дневной заработок надо полицейскому у ворот отдать, чтобы впустил. И с подёнкой совсем хреново. И раньше если хоть Андрей выходил вперёд и как белый выторговывал плату побольше, то теперь весь город знает, что он… как цветной, ну и платят соответственно. Только что деньги отдают ему, дели мол. А платят…

Эркин снова вздохнул.

— Ничего, — улыбнулся Андрей. — Месяц остался, а там… — он залихватски выругался.

— Этот месяц ещё продержаться надо, — возразил Эркин, но улыбнулся.

Конечно, они продержатся, перекрутятся, перебьются-переколотятся. Сделают всё, чтобы никто ничего до самого дня отъезда не заподозрил. На всякий случай. Ведь никто не знает, что может случиться. Нужно затаиться и не выделяться. Ничем и никак.