Спаситель Отечества (Другая Цусима) (СИ)

А.М.Романов стал автором еще одного вполне здравого и принятого к реализации предложения, по сути позаимствованного у противника - максимально унифицировать вооружение кораблей в формируемых боевых отрядах для облегчения управления огнем артиллерии.

При этом 1-й броненосный отряд ("Князь Суворов", "Император Александр III", "Орел", "Слава", "Бородино", "Синоп" и "Сисой Великий") должен был иметь 305-мм, 152-мм и 75-мм орудия, а 2-й ("Ростислав", "Ослябя", "Двенадцать Апостолов", "Адмирал Ушаков" и "Адмирал Сенявин") - 254-мм, 152-мм и 75-мм. Лишь 3-й отряд ("Император Николай I", "Наварин", "Адмирал Нахимов" и "Память Азова") сохранял свою разнообразную и сплошь устаревшую артиллерию ГК (30- и 35-калиберные 12-дюймовки, 229-мм и 203-мм 35-калиберные пушки). Но в том тоже была логика. Даже "пожилые" главные орудия кораблей этого отряда на деле не слишком уступали новым крупнокалиберным артсистемам по темпу стрельбы - в отличие от их старых 6-дюймовок, вместо которых планировалась установка единого скорострельного среднего калибра в 120 мм.

Крейсерский же отряд ("Дмитрий Донской", "Владимир Мономах", "Олег", "Аврора", "Светлана", "Жемчуг", "Изумруд", "Алмаз", "Абрек") уже обладал современными орудиями трех основных калибров - 152, 120 и 75 мм. Но сентябрьские события внесли и в состав этого отряда, и в его вооружение некоторые изменения...

Примечания к главе 4:

1. В нашем мире "Наварин" и "Адмирал Нахимов" изначально были включены в состав 2-й Тихоокеанской эскадры. Однако в этой истории три черноморских броненосца до определенного времени были им вполне адекватной заменой, тем более в свете переоснащения двух из них современной артиллерией.

2.В отличие от формально однотипного "Императора Николая I" замена котлов на "Императоре Александре II", завершившаяся в реальности в 1905 году, мало помогла последнему. Котлы оказались с дефектами, и даже после их дополнительного ремонта в 1911 году скорость броненосца составляла всего 12,7 узла (В.В.Арбузов, Броненосец "Император Александр II"). А "Генерал-адмирал Апраксин" действительно был самым тихоходным из тройки кораблей соответствующего типа. Его средняя скорость на официальной 7-часовой пробе 20 октября 1898 года составила всего 15,07 узла при 5763 л.с. Тогда как "Адмирал Ушаков", к примеру, при той же мощности в течение 12 часов держал ход свыше 16 узлов (В.Ю.Грибовский, "Броненосец "Генерал-адмирал Апраксин", сборник "Гангут N 18).

Глава 5.

"Сентябрьский прорыв"

Сентябрь 1904 года тоже начинался не слишком радостно - в Сан-Франциско была интернирована "Лена", оставив Владивостокский отряд без быстроходного угольного транспорта. А вот в очередных новостях, на этот раз для разнообразия сравнительно позитивных для русских, оказался "виноват" неугомонный Эссен...

К моменту возвращения 1-й Тихоокеанской эскадры из неудачной попытки прорыва во Владивосток до Порт-Артура уже дошли известия об увенчавшейся полным успехом операции с проводкой через проливы трех черноморских броненосцев. И деятельная натура командира "Севастополя" никак не могла принять тот факт, что пока эскадре всеми правдами и неправдами готовят подмогу, сама она по воле ее предводителей готовится превратиться не более чем в поставщика артиллерии, боевых припасов и людей для нужд крепости.

Посему Эссен с идеей выхода в очередной прорыв начал буквально осаждать своих непосредственных начальников, сначала Ухтомского, а после его смещения Алексеевым 18 августа - Вирена [примечание 1]. И его напор дал свои плоды, хотя и немного не те, на которые рассчитывал изначально Николай Оттович.

После очередного разговора, происходившего на изрядно повышенных тонах, Вирен вспылил и пообещал законопатить строптивого подчиненного в такой глухой угол на берегу, что оттуда тот будет видеть море только по очень большим праздникам. После чего прыгнул в пролетку и отправился, фонтанируя эмоциями, в штаб "сухопутчиков", где должен был договариваться о снятии с кораблей в пользу крепости орудий, боезапаса и личного состава команд. Из-за расстроенных чувств свежеиспеченный контр-адмирал не сразу услышал окрик кучера о начавшемся обстреле и не успел вовремя убраться в безопасное место. Этим и воспользовался один из осколков рванувшего рядом с экипажем японского снаряда. Полученное ранение в голову оказалось крайне серьезным и вывело Вирена из строя до конца осады крепости [примечание 2].

Едва прознав о случившемся, Эссен понял - вот он, шанс! И, упреждая все официальные донесения, сварганил довольно-таки патриотичную эпистолу в адрес наместника, отправив мичмана потолковее с этой бумагой на катере в Чифу.

Если вкратце, то в своем письме Николай Оттович выражал готовность костьми лечь, но вывести хотя бы часть кораблей эскадры из Порт-Артура и добраться с ними до Владивостока, если ему на то будут даны соответствующие полномочия, ибо:

"... порукой тому, милостивый государь Евгений Иванович, моя дворянская честь и честь морского офицера России..." [примечание 3].

Выражаясь метафорически, это "зерно раздора" упало на благодатную почву. Алексеев уже откровенно осатанел от постоянной необходимости проталкивать свои решения о выходе эскадры в море через желание сразу трех ее последних командиров отсидеться на рейде Порт-Артура. И слова Эссена, транслированные из Чифу по телеграфу, оказались Евгению Ивановичу как бальзам на душу. Поэтому в крепость после недолгих консультаций наместника с Санкт-Петербургом с самой ближайшей оказией полетела ответная депеша и прилагаемый к ней приказ.

Этим приказом окончательно утверждалось "полевое" звание капитана 1-го ранга, присвоенное Эссену еще в марте 1904 года, а сам Николай Оттович назначался командующим Отдельным отрядом броненосцев и крейсеров, как теперь именовались остатки Первой Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре. Более того, в сопроводительных документах к приказу наместником были недвусмысленно обещаны Эссену контр-адмиральские эполеты, буде тот сможет выполнить свое обещание. А также всякоразные кары в случае, если затея строптивого каперанга обернется не более чем очередным конфузом и новыми бессмысленными потерями [примечание 4].

Кипучая энергия одного из лучших учеников Макарова все же смогла переломить заданное прежними командующими похоронное настроение, заново вдохнув в экипажи кораблей тот самый макаровский дух, который, казалось, совсем было иссяк в людях после гибели Степана Осиповича. И все силы были брошены на приготовление отряда к очередному выходу в море. На броненосцы и крейсера возвращались с сухопутного фронта орудия и люди - те, кто еще не был ранен или не погиб в боях с японцами на крепостных укреплениях.

Мнения армейцев по поводу начавшейся подготовки к походу разнились - Стессель и Смирнов, конечно, не радовались уменьшению боевых возможностей крепостного гарнизона и препирались с Эссеном чуть ли не за каждого человека и каждую пушку. Но такие руководители, как Горбатовский, Белый и особенно Кондратенко, все же лучше понимали значение флота и порой даже в обход прямых приказов старались уважить просьбы Николая Оттовича. В порядке ответной любезности со стороны моряков заявки крепости на работу по береговым целям в этот период выполнялись со всем тщанием. Чаще всего это делали "Ретвизан", "Полтава" или "Севастополь" - для их 12-дюймовок снарядов еще хватало, в отличие от 10-дюймовых для "Победы" и "Пересвета", которые берегли для прорыва, равно как и боезапас 6-дюймовок Канэ. Впрочем, для флота в том была и своя корысть - проще было подавить очередную японскую батарею, чем потом перед самым выходом в море спешно латать полученные от ее снарядов повреждения, как уже однажды было с "Ретвизаном". Особенно это стало очевидным после захвата японцами в начале сентября горы Длинной - броненосцы теперь регулярно отстреливались по ее вершине, чтобы сбивать корректировочные посты врага [примечание 5].