Аргентина: Кейдж

— Тот, кто остался, — отставной офицер, инвалид войны, живет в Авалане, это маленький городок на юге Франции. Как раз в 1755 году одному из его предков было дано секретное и важное поручение от имени Ордена...

Пауза затянулась, но сын колдуна не торопился. Девушка явно решила его удивить. А не выйдет!

— Вам не интересно, Харальд?

Мельник вспомнил рисунки в альбоме. Тогда ему еще раз повезло. Рискнул — и поделился с Мухоловкой своими выводами. Quid pro quo! Анна Фогель сумела увидеть куда больше, чем он сам.

— Не слишком, Ингрид. Одно из двух. Ваш отставник поддерживает контакт с Монсальватом — или присматривает за камнем неправильной формы, который некоторые по ошибке принимают за Грааль.

Ингрид на миг закрыла глаза, словно пытаясь что-то вспомнить.

— По ошибке — почему?

Он тоже вспомнил — ночной разговор за чашкой кофе. Приятно иметь дело с профессионалом.

— Я не знаю, существует ли Грааль, Ингрид. Я и в Бога не очень верю. Но если существует, то чаша или камень — лишь Его образы, а без романтики — каналы доступа. Я дорогой книжку перелистал. Средневековые поэты считали, что Чаша Грааля хранилась именно в Монсальвате. Сейчас она в Валенсии, каждый может увидеть. Но это — просто изделие из агата в золотой оправе. Отключили канал!

— А я вообще не верила, — негромко проговорила баронесса Ингрид фон Ашберг-Лаутеншлагер Бернсторф цу Андлау. — Пока этим летом мне не показали... Тогда я поняла, что моя жизнь — не самая большая ценность. И решила вернуться в Германию. Подпольщица из меня никакая, но была надежда, что не оставят, заступятся...

...Глаза закрыты, подбородок вниз, на запястьях — холодная сталь, изоляционная лента на губах. Не убежать, не спрятаться. Сколько шагов оставалось до смерти? Но ведь не оставили, заступились!

— Я знаю, какого цвета камень, — внезапно для самого себя проговорил он. — Зеленый, верно?

Зеленая Смерть, зеленая боль... Люциферов огонь! Гандрий Шадовиц вспомнил, как дед называл Мельника, врага Крабата. Теофил! Имя-оборотень, по-гречески — «Боголюбивый», но если по-немецки... Teufel!

9

В небо она шагнула Мухой. Оторвала от псевдонима пару слогов — и ушла свечкой вверх прямо с подоконника, успев махнуть рукой на прощанье. Муха! Отчего бы и нет, теперь не она ловит, за ней охотиться будут. Рискните! Муха — она кусучая.

Перчатку-гироскоп на себя. Лети, Муха!

Задержалась лишь на миг, зависнув над спящим ночным кварталом и запоминая огни. Не перепутает? Никогда в жизни, сколько ее ни осталось. Вверх, вверх, вверх!

Выдохнула, лишь когда врезалась точно в облако. Внутри уже бывала, когда по горам бродить пришлось. Это снизу облако на вату похоже, за пеленой же — дождь с туманом, а если ночью, то просто дождь, мелкий и холодный. Не страшно, пилот-инструктор Крабат не забыл напомнить о переключателе на поясе. Станет холодно, рукоятку влево. Но сейчас — вверх, вверх, вверх! И, во весь голос, ночных ангелов распугивая:

— Муха-а! Муха-а-а!

Ранец-блин за спиной, на лице — очки, пистолет, верный «номер один», в кобуре при поясе. Кто увидит, остановит кто? Ее и раньше не всякая пуля догоняла. Полет не первый — пятый, но до этого были подскоки, круги над крышей, до трубы и обратно. Зато теперь!..

Вверх! Вверх! Вв-е-е-е-ерх!..

...Remotionem — Отстранение... Счастливая девчонка летит в небеса, секретный агент Мухоловка (Муха? Нет-нет, плохо!) приглядывает, не дает сбиться с курса. Лети, лети, тучи уже внизу, можно звезды считать. Холодные, осенние...

Сколько таких ранцев в Европе? Мареку сказали — десять. И еще сколько-то в Германии, один он видел сам. Марек Шадов, Марек Шадов! Потрошение еще не кончилось, все-то он ей выложит, симпатичный парень, танцующий польку вместо тарантеллы. И про Геббельса, и про Эйгер, и про брата, и про свою ящерицу...

Как там девчонка? Лети, лети, только не ори так громко, голос сорвешь!

Главное — не сколько ранцев сейчас, а сколько еще подкинут. И кто подкинет. Монсегюр небесный город — уверен гауптштурмфюрер СС Харальд Пейпер. Их контакт в Германии — «Бегущие с волками», длинноволосые девушки-рыцари. «Покажите хотя бы одну», — попросила она коллегу. Младший брат обещал. Вот за этих длинноволосых и следует браться всерьез. Потрошить без наркоза, до полного результата!

Что там вверху? А под ногами? Девочка, стой! Сто-о-ой!

Она взглянула вниз — и впервые испугалась. Ничего! Совсем ничего, только тьма. «Тогу богу», как написано в Библии, ни дна ни покрышки. Где же Париж? Огромный город, море огней... И дышать трудно, наверняка выше четырех километров, с которых падать нельзя.

Мухоловка вновь попыталась понять, отчего именно с четырех. Разрабатывать еще и разрабатывать вас, heer kapitein! И тут же успокоилась. Тучи внизу, оттого и темно. А Мухой быть уже расхотелось. Грязная она, муха, и силы невеликой, газеткой пришибить можно. Она же станет... Она станет Шершнем! Совсем иное дело, звучит страшновато, грозно.

Вниз, Шершень? Вниз, а то пилот-испытатель Крабат волноваться начнет. Он, кстати, поминал фигуры высшего пилотажа. Кто же вас учил, таинственный heer kapitein? Поэтому вниз, но не камнем, а кругами. Эдгар Аллан По «Низвержение в Мальстрем».

Внимательней, Шершень! Готова? Вниз!

Кто им сдает Козла, Мухоловка до конца так и не поняла. Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС? Но зачем? Велика ли радость остаться без мозга? Заставили, предложили что-то взамен? А если вспомнить Колченогого, так удачно мозгами раскинувшего? Кухня поистине адская, и Сестра-Смерть очень боялась сделать лишний шаг. Пока она играет по правилам Харальда Пейпера. Можно даже сказать, ее завербовали, младший брат, как ни крути, один из лучших в «стапо». Пришел, пистолетиком махнул, сварил хороший кофе...

«Его, Козла, кто-то... не любит» — мудро заметил ее Марек. Да все его, козла, не любят, даже голуби на Александерплац!

И тут Мухоловка поняла, что переступила черту. Открутила мысль-пленку назад. «Ее Марек»! Господи, только не это!.. Еще немного, и обратный путь закроется, хуже — обернется бесконечной серебряной лентой в темных ночных небесах.

Не «ее»! Просто — Марек, Йоррит Марк Альдервейрельд, heer kapitein. Убийца и террорист Марек Шадов, которого нужно потрошить и потрошить...

Иначе... Никаких иначе!

А что там с девчонкой? Неужто заблудилась? Значит, будем выбираться. Ориентир какой? Правильно, храм Святого Сердца на Монмартре, место приметное, при прожекторах. Зря, что ли, битый час карту изучала?

...Шершень — тоже плохо. Мохнатый он с излишком. Мрачный и злой!

Вернулась через то же окно, мокрая и веселая, пусть и продрогшая до костей. Вниз не торопилась, зависла в двух шагах от пола. Не закричала, хоть очень и хотелось. Сняла очки, мотнула головой, стряхивая воду со шлема.