Время Рыцаря

– Так рано? – удивился Альберт.

– Почему рано? Вставать же потом ко всенощной, а потом к утрене.

В банях оказалось не очень-то тепло. Альберт разоблачился и, млея, залез в приготовленную для него ванну с горячей водой. Валентин оставил мыло и ушел, хотя ванн, разделенных между собой полотняными занавесками, было довольно много. Однако вода, и без того не слишком горячая, быстро остывала, и Альберт не стал долго нежиться, приступив непосредственно к мытью. Вода быстро стала серого цвета.

После ванны он надел свое белье – чистого Валентин не предоставил, но приятно удивился, что его поджидал монах-брадобрей. Он усадил Альберта на лавку, сунул ему в руки миску с горячей водой и, выправив бритву о ремень, приступил к бритью.

Посвежевший, Альберт оделся и вместе с ожидавшим его Валентином покинул помывочную. Он думал, что они направятся в дом аббата, но монах сказал ему ожидать в келье, потому что аббат придет сам.

Вот только теперь было не совсем ясно, что же спрашивать у настоятеля. Раз манускрипт найден, то и выяснять больше нечего. Однако пообщаться с аббатом все равно будет не лишним.

В дверь тяжело постучали, и в комнату ввалился монах с мешком. С металлическим звоном бросив мешок в угол, он молча ушел, но в проеме осталась черная тень. Тень откинула куколь, и Альберт каким-то внутренним чувством понял, что это и есть аббат – лицо у вошедшего было особенное. Высокий лоб, впалые щеки в паутине морщин и глубоко запавшие черные глаза, в которых огонь свечи отражался совершенно дьявольским образом. Узловатой белой рукой в пигментных пятнах настоятель держал меч в ножнах.

– Это доспехи госпитальера, которые вам обещал Валентин, – тихо сказал аббат, кивнув на мешок, и прислонил меч к стене. Затем он пытливо посмотрел на Альберта и добавил: – Валентин, на редкость проницательный монах и мой приор, не смог мне сказать о вас что-либо определенное. Он не понял, кто вы. А уж если он затрудняется, то…

Альберт встал и поприветствовал аббата неловким поклоном. Вроде бы правильнее было поцеловать руку, но настоятель руки не протянул, а лишь немного склонил голову. Затем продолжил:

– …то и мне будет трудно судить о вас. Однако вы теперь связаны со Стефаном общим побегом, и много говорить будет не в ваших интересах.

Альберт ответил, что вообще не имеет привычки болтать, и аббат благосклонно кивнул.

– Хорошо. Итак, что же вы хотели узнать?

– Дело в том, что брат Валентин представил вас как человека весьма сведущего во всем, что касается зеркал и оптики, поэтому я хотел спросить, что вы знаете о необычных зеркалах, обладающих удивительными свойствами… – Альберт замялся, не в силах подобрать нужные слова.

– Все зеркала обладают удивительными свойствами. Сам факт отражения удивителен и богат скрытыми возможностями. Может, вас интересуют зеркала, которые благодаря форме поверхности увеличивают мелкие предметы? Или те, которые уменьшают, или переворачивают, или сдваивают изображение? Блестящая поверхность может превратить карлика в великана или наоборот.

– Меня действительно интересуют зеркала, но не те, которые превращают. А те, …которые переселяют души, – сказал Альберт, набравшись храбрости, и напрягся, увидев, как изменилось лицо аббата. Историк тут же добавил: – Меня интересуют слегка вогнутые по краям зеркала.

В комнате повисло молчание, и по лицу аббата Альберт видел, что тот уже пожалел, что пришел в эту келью. Но, овладев собой, настоятель произнес:

– Какая опасная тема… Не знаю, представляете ли вы всю опасность вашего вопроса. Я бы подумал, что Святая Инквизиция хочет загнать меня в угол, прослышав о моих опытах и разглядев в них происки нечистого. Однако я чувствую, что вы искренни. Следовательно, опасность грозит не мне, а вам.

– Я полностью осознаю важность вопроса, святой отец. Расскажите мне об этом.

– Хорошо. Но я расскажу лишь то, что читал, потому что сам таких опытов, хвала Всевышнему, не делал.

– Буду признателен, если вы расскажете.

– Дело в том, что через эти зеркала – а их было сделано лишь несколько штук проклятым мастером – могут приходить в наш мир демоны. Они вселяются в обычного человека, случайно или намеренно оказавшегося рядом с проклятым зеркалом, и живут в его теле, как в своем, творя бесчинства до тех пор, пока тело это не будет предано огню.

Историк понял, что под «демоном» аббат имеет в виду человека из будущего, а иначе говоря, Альберта или Николаса.

– А можно изгнать демона обратно в его мир? Не сжигая тело? Чтобы демон вернулся в свой мир, а душа человека обратно в тело?

Аббат стал задумчиво ходить по комнате, а затем, скорбно покачав головой, сказал:

– Написано было, что можно, только… не происки ли это демона, который не хочет, чтобы его убивали? Не лучше ли сжечь оскверненное тело вместе с демоном? А Господь уж приберет христианскую душу.

– Может быть и лучше. И все же. Можно просто изгнать демона? – не отставал Альберт.

– Нужен особый ритуал изгнания. Но я его не читал целиком, хотя в трактате он был подробно расписан. Я пропустил это место, дабы не запачкать душу мерзостью, потому что написавший трактат был явно на стороне сатаны. Запомнил лишь начало. Чтобы в человека вернулась душа, демон должен захотеть его покинуть. Но этого мало. Демон должен отыскать еще одного демона, в другом несчастном человеке. И оба демона должны быть рядом с зеркалом во время ритуала. Нужна сила их двух. Но покинет наш мир только один демон, и душа вернется только в одно тело. Тот же демон, который останется в нашем мире, уже не способен будет покинуть украденное тело.

– Получается, что один из двух бесов обречен? – спросил Альберт, холодея.

– Обречен быть в захваченном теле, пока живо тело. Со смертью тела он умрет. В преисподнюю же, где демоны живут вечно, ему не вернуться никогда.

Слово 'никогда' эхом отразилось в голове Альберта, и он отвернулся, как слепой нашарил рукой кувшин и сделал несколько глотков вина.

«Преисподняя, стало быть – мое время»

– А вы не помните, как… определить того человека, которого демон покинет во время ритуала? – спросил историк, несколько раз глубоко вздохнув.

Аббат задумался. Он уже стоял у двери, видимо, рассчитывая, что встреча подошла к концу.

– Покинет человека тот демон, который первым вглядится в зеркало после заклинания. Он уйдет в туманную глубину, а плененная христианская душа из глубины выйдет. Второй одержимый должен быть рядом, но в нем, как я уже сказал, демон останется навсегда, потеряв связь с загробным миром. Поэтому второго одержимого после ритуала надо сжечь в любом случае.

– А если…

– Я и так сказал больше, чем следовало. Нельзя осквернять стены монастыря такими речами. Я покидаю вас, а вы рано утром покинете аббатство и забудете, где оно находится.

Когда аббат, не попрощавшись, ушел, Альберт упал ничком на кровать и долго лежал так, не в силах собраться с мыслями. Было понятно, что все его пребывание в прошлом не что иное, как обман, что его используют, и уже понятно, в чем будет заключаться финальный акт такого обмана. Даже не хотелось уже распутывать цепочку странностей, цепочку дней, проведенных в Курсийоне.

'Как хорошо, что я не отправился прямо в замок, а заехал в этот монастырь, – думал Альберт. – Теперь я хотя бы предупрежден об опасности. Но что толку, если манускрипт в руках у владельца замка, у этого Николаса, и у него же зеркало. И у него скоро буду я, чтобы этот мерзавец смог переместиться. Конечно, я могу не ехать в замок, но что толку, ведь я все равно тогда останусь в средневековье. Значит, надо перехитрить Николаса. Ни в коем случае нельзя показать, что я все знаю. Надо сделать вид, что я простодушен и полностью вверяю ему свою судьбу. И тогда, возможно, в самый последний момент удастся что-то сделать, чтобы поменяться с ним ролями. Но надо быть очень внимательным и осторожным, потому что я еще много не знаю, нюансы скрыты от меня, а разговор с аббатом лишь пролил толику света на ситуацию, над которой у меня нет контроля'.