Гитлер в Москве

— Я и не беспокоюсь, с меня нечего взять, — улыбнулся, старик, — кстати звать меня Александр Леонидыч. А ресторан я вам подскажу, чтобы не траванули.

— У нас много ресторанов, но почти все «черные» держат, кухня у них, понимаете какая, особенная, привыкли там в своих аулах или поселках, что у них животы от всякой жгучей пряности все переваривать могут. А у нас не так, не хотят наши их еду перченую есть, они конечно навстречу идут, иначе клиентов потеряют. Вот только никаких правил санитарии не соблюдают. Отсюда все болезни у богатых.

Ланге пожал плечами и только кивнул. Тот провел его переулками в маленькому на вид ресторанчику.

— Если у вас есть деньги, то советую только его. Остальные, как я говорил, «черные» держат, а там не только собачатины, но и других животных можно попробовать.

— Нет, положусь на ваш вкус, но откуда такие данные? — спросил Ланге.

— А оттуда! — кивнул пенсионер на ресторан, — оттого что здесь мой знакомый всем заправляет, и не накормит разными сомнительными мясцами. Поэтому заказывайте. Не стесняйтесь. Но платить придется вам, как вы и обещали.

— Хорошо, — ответил Ланге, — но почему ваш знакомый не поможет вам, не возьмет к примеру на работу?

— Ему не до меня, у него дочка да две внучки-школьницы. Дочка-то у него давно развелась, да и кем бы он меня взял? У него и так штат маленький.

Ланге сделал заказ на обычный ужин. Салат. Мясо с гарниром и соки. Спиртного решили не заказывать. Но потом, немного поев, заказали двести грамм водки. Поев и выпив приступили к беседе.

— Скажите, а почему вы продаете такие редкие экземпляры книг? — не выдержал Ланге, — вам ведь пенсию платят.

— Вы иностранец? — насмешливо спросил, вернее утвердительно кивнул, пенсионер.

— Да, я вообще-то русский… Но долгое время жил за рубежом, в Германии, — ответил Ланге.

— Тогда понятно, — грустно усмехнулся пенсионер, — я из послевоенного поколения, войны не застал, но все прелести восстановления промышленности прочувствовал на себе. Работал с семнадцати лет. Окончил вечерний факультет ВУЗа, а потом работал на заводе выпускающим малотоннажные гражданские самолеты. Все узнал, хорошо что не на своей шкуре, и облигации вместо зарплаты, и срок за бракованную продукцию неважно по чьей вине. Я тогда уже стал инженером, а значит — отвечал за все. А потом умер Сталин, и постепенно стало легче. Уже не боялись, что за бракованную продукцию, расстреляют или за «вредительство» осудят, ведь ошибки у всех случаются, у станочников тем более если их из-за парты к станкам поставили, а главное — не боялись НКВД. Стухли они как-то после расстрела Берии. Прекрасное было время. Зарплата хорошая, отпуск по путевке в Крым, детей водил в походы, а потом перестройка. Мой старший сразу решил свой бизнес делать, его расстреляли в подъезде собственного дома. Сами знаете как оно тогда бывало. Младшенькая моя вышла замуж за «черного», не по любви, а по расчету, но вроде довольна, не знаю, кто там он по национальности, но у него помимо нее еще жены еще есть. И больше мы не общались, так как я был против этого брака. А дальше остался один я. У младшенькой своя семья, в другом городе, а у меня своя.

— Вы не упоминали о своей супруги? — задал вопрос Ланге.

— Так она умерла еще десять лет назад, — удивился Александр Леонидович, — а впрочем я вам не сказал об этом.

— Объясните мне один вопрос. Почему ваше государство не заботиться о ваших ветеранах войны, и пенсионерах.

— Насчет ветеранов, это ты зря, их сейчас так мало осталось, поэтому им пенсии и от Министерства обороны и от Лужкова прибавили. А посчитай сколько их осталось. Им сейчас самым молодым за восемьдесят. А в России старики особо не заживаются! А вот остальным пенсионерам, не ветеранам, особенно которые живут на селе — либо ничего не прибавили. Хотя нет, конечно прибавили. Но и цены взвинтили. А потому пенсионеры в селах, как остались жить со своих огородов, так и продолжают.

— Понятно. Но еще скажу тебе, Леонидович, нельзя так относиться к своим ветеранам, тем более, когда возможности для этого есть. Пусть ваши олигархи заботятся о ваших пенсионерах, это их дань, тем кому они должны за свое положение в обществе, — Ланге, умолк.

— Вот ты это олигархам и скажи, — с вызовом бросил пенсионер, — а если мы на Красную Площадь выйдем, так они ОМОН-ом нас быстро раскидают.

— Понятно, кивнул Ланге, и потом крикнул «Счет», мигом возник молодой официант, и протянул Ланге счет, естественно необоснованно обсчитанный, и решивший взять со случайного клиента «по-большому», в наглую, аж в два раза. А дальше последовало то, что с ужасом вспоминали оставшиеся работники ресторана.

— Александр Леонидович, пригласите пожалуйста вашего знакомого! — потребовал Ланге.

Вскоре к ним вышел представительный человек, в деловом костюме. Возраста как раз Александра Леонидовича.

Выслушав претензии Ланге, и просьбы Александра Леонидовича решить все «миром», он высказал свой вердикт:

— Извините, счет вам принесут новый, а дальше я сам разберусь.

Провожая подвыпившего Александра Леонидовича, рассказывающего как он работал на заводе, Ланге проводил его до квартиры. Убедился, что тот зашел и лег на диван, пожелал хорошего настроения на утро. Закрыл дверь и пошел обратно.

— Понимаете Вильгельм. Я всякого насмотрелся после Первой Мировой войны. Безработица, нищета, голодные рабочие. Но вот такого, чтобы богатая страна держала в нищете тех кто ее сделал богатой, я этого не понимаю и не приемлю. Они ведь всю жизнь на нее потратили, честно, отдавая все силы трудились, а получили что? Нет сталинский социализм в СССР должен пасть. Потому что с него все это началось.

Освальд Ренимгер и Фридрих Гецкер являлись не только специалистами по выявлению фальшивых денег, но и по печатанию фальшивок стран воюющих, или могущих воевать с Германией. Велась ведь не только обычная война, но и экономическая. Технология печати фальшивых долларов и фунтов, причем в массовом количестве, и не отличимые от настоящих — тоже входило в их задачу. В госбанке Германии трудились и обычные служащие, которые выявляли фальшивки, но другое дело старые профессионалы, эти фальшивки пытающиеся изготовить. В фальшивомонетчество — целая наука, в ней очень много приемов, это прежде всего затертость и мелкость купюр. Чтоб не отследили по номерам. Им всегда верят больше — значит они прошли не через одни руки и никто ничего подозрительного не заметил. А новые свежеотпечатанные купюры сразу вызывают подозрение. Собственно задача перед этими двумя специалистами была поставлена простая подделать фунты и доллары, и наводнить ими мировую экономику. Но в Англии и в Америке тоже не дураки сидят в государственных и больших частных банках. И они очень четко отслеживали поступление крупных сумм наличными на счета своих банков. И в тоже время подобные отделы, по «другую сторону баррикад», печатали поддельные рейхсмарки. А инфляция бумажных денег для государства очень неприятна. Да и доверие иностранных партнеров к деньгам страны — много значит. Но сейчас перед специалистами госбанка Рейха встала другая задача — сделать банкноты Рейха неподдельными, причем с легким опознаванием фальшивок. Для этого к ним и приехал Шелленберг. Он нисколько не беспокоился насчет секретности, все подписки эти двое уже дали, а один кстати, долгое время был фальшивомонетчиком. Вернее сказать, он печатал конечно не монеты, а купюры. И превзошел в этом всех других. Именно поэтому его оставили в живых, и дали государственную работу. Причем без всякого судебного преследования. Для Фридриха Гецкера это было большой удачей. Обычно талантливых фальшивомонетчиков тихо расстреливали, причем во всех странах. Потому что эти люди — опасность для экономики страны.

— Здравствуйте господа! — поприветствовал их Шелленберг едва перешагнув порог маленькой комнатки, забитой разным оборудованием, от микроскопов, до банок с краской, и рулонов разнообразной бумаги.