Подсчет черепков

— Это может продолжаться вечно, о великолепный сарис.

— Да, — вот и все, что Митридат ответил на эту фразу, исполненную истины.

— Значит, нам нужно обдумать свои действия, а не просто ходить туда-сюда, — продолжил эллин. Митридат кивнул — Полидор был явно способен на правильные рассуждения. Еще немного подумав, Полидор сказал: — Давай сначала обойдем саму стену. Указы часто вывешиваются на стенах, чтобы люди могли их увидеть. Разве в Вавилоне не так?

— Так, — подтвердил Митридат. Они с Полидором вернулись обратно к ступенькам, по которым поднялись наверх.

Они пошли вдоль стены на северо-восток. Сердце Митридата забилось чаще, когда он увидел выцарапанные на камне буквы — но это опять была хвала красоте какого-то юнца. Затем, когда они прошли северную часть стены где-то до половины, оказавшись рядом с развалинами каких-то многоколонных зданий, Полидор внезапно куда-то показал и воскликнул:

— Вот, клянусь Зевсом! Вот то, что нам нужно!

Глаза Митридата проследовали за пальцем эллина. Плита, которую заметил Полидор, была более плоской и бледной, чем окружающие ее камни. Спешно приблизившись вместе с эллином к плите, Митридат увидел, что она покрыта угловатыми буквами, используемыми эллинами для надписей на их родном языке. Если и это было написано в честь прекрасного мальчика, то ценитель юной красоты явно страдал многословием.

— Что тут говорится? — спросил евнух. Он старался подавить в себе возбуждение — ведь эта надпись могла тут появиться задолго до того, как Хсриш взял Афины.

— Дай-ка посмотрю. — Полидор внимательно изучил буквы. То же сделал и Митридат, пусть и с меньшей пользой. Он видел, что эти надписи были вырезаны на камне более аккуратно, чем выцарапанные каракули, на которые натыкались ранее он сам, Полидор и слуги. Он подозревал, что эта аккуратность уже сама по себе придавала надписям официальный характер.

— Ну? — спросил он нетерпеливо. Он достал перо, чернила и папирус, приготовившись записывать слова, которые Полидору надлежало перевести на арамейский.

— Я думаю, это часть того, что ты ищешь, — наконец сказал эллин.

— Так читай же! — Будь Митридат полноценным мужчиной, он сорвался бы с крика на визг. Но он был тем, кем был — и потому его голос лишь слегка повысился.

— Сейчас. Вот: "Это показалось благом совету и народу"… видишь, снова "буле" и "демос"?

— Да снизойдет чума на совет и народ! — перебил его Митридат. — Ради Ахуры Мазды, кто же был царем?

— Мне кажется, я как раз к этому подбираюсь. Дай мне продолжить: "С родом Антиоха во главе, Леостратом, исполняющим обязанности председателя, Гипсихидом, исполняющим обязанности секретаря"…

— Царь! — закричал Митридат. — Где имя царя?

— На камне его нет, — признался Полидор. Он казался удивленным. Митридат же был близок к тому, чтобы заскрежетать зубами. Полидор продолжил: — Вот это может быть то, что надо: "Аристид предложил следующие меры по поводу дельфийских пророчеств и персов: пусть афиняне укрепят крепость деревом и камнем, чтобы встретить персов, как было сказано оракулом. Пусть совет выберет для этой работы столяров и плотников, и заплатит им из общественной казны. Пусть все это будет сделано как можно быстрее, ибо Ксеркс уже пришел в азиатские Сарды. Пусть благоволит удача афинскому народу."

— Прочти все это снова, — сказал Митридат. — Прочти медленно, чтоб я был уверен, что написал ваши яунийские имена правильно.

— Не все эллины — ионийцы, — сказал Полидор. Митридат пожал плечами. Как эти жители Запада называют себя и друг друга — это их дело, а ему совершенно все равно. Дома, в Вавилоне, Хсриш называет их всех яунийцами. И потому в его, Митридата, отчете они и будут яунийцами.

Полидор закончил чтение. Перо Митридата завершило свой прерывистый бег по папирусу. Евнух прочел все слова, которые только что написал. Потом прочел еще раз:

— Значит, этот… Леострат — правитель Афин? А Аристид — его министр? Или Аристид — это царь? Как я понял, решение принадлежит именно ему.

— Похоже на то, о великолепныйсарис, — сказал Полидор. — Но наши слова, означающие "царь" — это "анакс" и более часто употребляемое "василевс". Но здесь этих слов нет.

— Нет, — холодно сказал Митридат. Он мысленно послал всех древних афинян к Ариману и в Дом Лжи за то, что они его так запутали. Хсришу и его придворным никак не понравится то, что Митридат так долго ехал, так много золота из казны Царя Царей потратил, а искомое так и не нашел. Ничто не могло быть хуже для евнуха — для всех остальных тоже, но для евнуха особенно — чем впасть к Царю Царей в немилость.

Митридат снова перечел переведенную надпись:

— И ты точно перевел это на арамейский?

— Насколько позволили мои способности, о великолепный сарис, — холодно сказал Полидор.

— Прошу прощения, о добрый Полидор, — сказал евнух. — Уверяю тебя, я не хотел тебя обидеть. Просто тут много того, чего я не понимаю.

— И я не понимаю, — сказал Полидор, но его голос немного оттаял.

Митридат поклонился:

— Благодарю тебя. Помоги же мне, если можешь, склеить обломки этого разбитого горшка заново. Что означает вот эта фраза: "это показалось благом совету и народу"? Почему это вырезали на камне? Кому какое дело, что думает народ? Его удел — повиноваться, в конце концов.

— Это так, о великолепный сарис, — сказал Полидор. — Твои вопросы безупречны. Единственная трудность заключается в том, — он развел руками и сухо усмехнулся, — что у меня нет на них ответов.

Митридат уселся на кусок извести, который, вполне возможно, когда-то был частью колонны. Травинки пробились через завязки его сандалий и стали царапать ему ступни. По ноге евнуха пробежал паук — Митридат попытался его прихлопнуть, но насекомое оказалось проворней. Где-то в отдалении послышался шум — это его слуги продирались через кусты. Свой странный, завораживающий крик издал удод. Если не считать всего этого, в мертвой крепости царила тишина.

Евнух потер свой гладкий подбородок:

— А как управляется Пирей? Может, это поможет мне понять обычаи Афин до прихода Завоевателя?

— Позволь мне в этом усомниться, о великолепный сарис. Этот город ничем не отличается от других городов империи. Царь Царей, да одарят его Зевс и другие боги улыбками своими, назначает городского наместника, который подчиняется сатрапу. А в менее значимых городках наместника назначает сатрап.

— Ты прав. Это не помогает. — Митридат снова прочел надпись, уже успевшую ему надоесть. Вновь положив папирус себе на колени, он недовольно хмыкнул. — "Народ", — повторил он. — Впечатление почти такое, словно народ и совет сами себе хозяева, а эти люди — просто министры у них на службе, так сказать.

— Я полагаю, можно представить, что делами занимается совет, — медленно сказал Полидор, — хотя я и сомневаюсь, что он примет решение так же хорошо или так же быстро, как это сделал бы один человек. Но как кто бы то ни было может знать, что думает по данному вопросу весь народ в городе? И даже если почему-либо у народа спросят мнение по какому-то одному вопросу, то ведь все равно никак нельзя представить, что у него будут спрашивать мнение по всем многочисленным вопросам, которые встают перед городом каждый день.

— Я надеялся, что ты скажешь мне что-нибудь иное. К сожалению, я думаю точно так же, как и ты. — Митридат вздохнул и поднялся со своего импровизированного сиденья. — Я полагаю, все, что мы можем сделать — это продолжить поиски в надежде на то, что мы найдем новые надписи, которые помогут нам разобраться в этой тайне.

В течение следующих двух дней евнух, эллин и двое слуг прочесывали крепость. Тиштрия чуть было не наступил на гадюку, но успел вовремя убить ее палкой. Митридат наткнулся на несколько статуй, и они ему понравились. Они были куда более сдержанными, чем те живые, эмоциональные статуи, к которым он привык, но своеобразная прелесть в них была.