Аргентина: Кейдж

Вторая, женщина под сорок, вызывающе красивая, несмотря на возраст, была в скромном сером платье и маленькой шляпке. Из всех украшений имела лишь тонкое обручальное кольцо, надетое поверх белой перчатки. В отличие от спутника-спортсмена она курила сигарету за сигаретой, каждый раз доставая из сумочки маленький золотой портсигар. Прикуривать помогал ей парень — извлекал из кармана зажигалку и щелкал кремнем. Причиной тому не только вежливость: внимательный наблюдатель заметил бы, что женщина может пользоваться лишь одной рукой — левой.

Эти двое смотрели на Нью-Йорк и на уходящее от них солнце, словно предчувствуя, что вновь увидят Порт и Город очень нескоро, если тому вообще суждено случиться. Но это лишь казалось: думали, а после и говорили они совсем о другом.

Нью-Йорк исчезал вдали, черный нос «Нормандии» разрезал невысокие волны, впереди же океан, а за ним — Европа.

Гудок! Лайнер прощался с гидропланами, совершившими уже совместный финальный пролет над тремя огромными трубами, выкрашенными в горчичный цвет, под черным верхом. Женщина поглядела в темнеющее вечернее небо и троеперстно, по-православному, перекрестилась. Молодой человек, заметив, положил ей руку на плечо, затем обнял и прижался щекой к щеке.

— Выходит, мы их всех обманули, — негромко проговорил Уолтер Квентин Перри. — Вроде как сбежали с собственной свадьбы. Но, знаешь, Марг, мне это нравится.

Женщина улыбнулась, и сразу же стали заметны ямочки на щеках, делавшие ее на много лет моложе.

— Мне тоже. Обожаю скандалы! Если что, свалим все на Кирию — и на мистера Ла Гуардия[ 59]. Не захотел идти к нам на свадьбу, если моей сестры не будет, а мы с тобой обиделись — и забежали в Риверсайдскую церковь.

Вытянув руку, она взглянула на тонкий золоток ободок и внезапно, резко повернувшись, коснулась губами губ.

— А я рада, Уолтер! Четверть часа — и я снова могу расстегнуть на тебе рубашку. Отпразднуем через два месяца, сделаем всем приятное. Не жалко!

Усмехнулась лукаво и, сняв с мужа шляпу, помахала Городу, прощаясь. Вернув на место, достала из сумочки портсигар, щелкнула замочком, но в последний миг передумала.

— Нет, пожалуй, хватит на сегодня! Ты и так, сержант, по моей милости, регулярно целуешь пепельницу. Извини, волнуюсь что-то.

Спрятав портсигар, положила левую руку на поручень. Сжала пальцы.

— А еще мне стыдно. Нельзя быть таким идеальным мужем, Уолтер. Я сказала тебе: поехали...

— И я ответил: поехали, — улыбнулся он. — Почему бы нет? Я в отпуске, младший сам захотел остаться в Пэлл Мэлле до Рождества, там как раз новую школу открыли...

Княгиня Марг покачала головой.

— Ты не такой наивный, сержант. Просто ты меня очень любишь... Слушай! Это я попросила Кирию не слишком торопиться в Нью-Йорк. Нужен повод, чтобы уехать именно сейчас. Ты это прекрасно понял, Уолтер, — как и то, что мы едем не в свадебное путешествие.

Помолчала, затем поглядела мужу в глаза.

— Ты ни о чем меня не расспрашивал. Спасибо! Что могу, расскажу сама. У меня немецкая фамилия, Уолтер, но я русская — и русской умру. На моей Родине сейчас ад. Говорят, Сталина скоро свергнут, но это мало что изменит. Чтобы спасти страну, нужна сила — и нужны союзники. К счастью, я не одна, у меня есть друзья. Мы называем себя «Бегущие с волками»...

Глава 7. Воитель и Дама 

1

Когда станция осталась позади, Кейдж остановил мотоцикл возле одного из киосков и, не слишком задумываясь, попросил у продавца кока-колы. Сообразил лишь через секунду, бросив взгляд на узкую привокзальную улицу. Белые дома, красная черепица... Он не в Техасе, а в маленьком Ажене, где положено пить совсем иное. Интересно, что? Лимонад?

— Прошу вас, мсье!

«Кока-кола» все же нашлась, пусть и с непривычной этикеткой. Репортер «Мэгэзин», поудобнее пристроив стеклянное горлышко к губам, отхлебнул от души и рассудил, что шпионом быть тоже интересно. А еще интереснее то, что грань между профессиями порой невозможно найти и с помощью микроскопа.

«Кока-колу» допил, бутылочку аккуратно пристроил в ближайшей урне.

Поехали!

Репортер всегда на посту. А если он еще и хорек, то обязательно унюхает сенсацию, пусть этот запах отдает порохом и трупным тленом.

Труднее всего оказалось решить вопрос с мотоциклом. Папаша Барбарен, с гордостью продемонстрировав полностью реанимированный и заново выкрашенный «Sunbeam», проехался по двору и позволил послушать, как работает мотор. Но не отдал, спровадив все к тому же эскулапу. Врач взглянул кисло, но, поразмышляв, согласился, что насчет месяца слегка перегнул. И отправил гостя прямиком к сержанту Мюффа.

Жан-Пьер оказался дома. Выслушав, поманил за собой в одну из комнат. Стол, в столе ящик — и листок бумаги в ящике.

— Я это никуда не посылал, Кретьен. Почему, сейчас поймешь. Место, где ты навернулся, я только что носом не рыл. Тормозной след — слыхал про такое? Если коротко, ты — ошибка, а вот чья, сказать не могу. Ты не мог выжить, Кретьен! Начальству не докладывал, чтобы к доктору не отправили. Не тебя — меня самого. Но если уж ты жив, не гони так в следующий раз, ладно?

Крис отдал исписанный лист с рисунком в верхнем правом углу. Тормозной след походил на жирного могильного червя. Вытер холодный пот со лба. Пообещал. Поклялся.

От Понтия — обратно к Пилату. Наконец ветеран 1918 года выпуска вернулся к хозяину, радостно заворчал, прижимаясь к ноге, и степенно тронулся с места. Кейдж, взглянув на спидометр, мысленно провел на нем красную черту. Больше — ни-ни, там индейская территория со столбом пыток.

Но только тихо, тихо... Второй раз уж точно не ошибутся.

Что уцелел, конечно же обрадовало, но одновременно и насторожило вопреки очевидному. Раньше не вспоминал, теперь же перед глазами пронеслось все сразу: метнувшаяся навстречу земля, ярко-красная вспышка, и бесконечное поле под вечным синим небом. Зеленые пастбища, тихие воды...

А вдруг — никакая не ошибка?

— Смотри не только на труп, но и на то, что рядом, — советовали умудренные коллеги молодому журналисту Гранту. — И на то, что не рядом, — тоже.

Крис сам это понимал. Когда чемпион Бифф Моран упал мертвым на пробковое покрытие ринга, репортер сразу подумал не о растерянном, ничего не понимающем сопернике, а о тех, кто поставил на него деньги. С Берлинской Олимпиадой та же история. В столице Рейха — красота и порядок, зато именно в эти недели усиленно обживался только что открытый Бухенвальд.

В забытом Богом и людьми Авалане плохо. А в окрестностях, ближних и дальних? Странную суету вокруг их маленькой экспедиции к Монсегюру Кейдж отметил сразу. «Шпионы! Шпионы! Где я им шпионов возьму?» Кому «им», понятно, но отчего так нервничают французы? Сержанта Мюффа известили об их приезде заранее, даже приметы разослали. «Шпионы, шпионы, они всюду, они везде...»

Прошлым вечером, когда он вернулся из Аметистовой башни, в городе заговорили о большой аварии на железной дороге. Что-то серьезное случилось в Ажене — столкновение или даже взрыв. Знатоки, собравшиеся в кафе, важно вздевали вверх персты. Чему удивляться, если вся дистанция от Бордо до Тулузы забита военными эшелонами? Чего вы хотите? Рядом — Испания, а над всей Испанией, несмотря на осень, безоблачное небо.