Пугачев Победитель

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

С

о времени отбытия Петра Курганова с Левшиным прошло четыре дня.

Казань горела, как гигантский костер. Пожар начался с лесного склада богатого купца- | гарообрядца Гаврилова, принадлежавшего к таинет- I" иному «Пафнутиеву согласию». Склад загорелся сра- iv в нескольких местах, огонь разлился потоком, н пожар пошел полыхать, пожирая одно здание за другим. Ветром гнало огненные потоки к твердыне города, Кремлю.

Выехавшая тушить пожар местная команда оказались бессильной: ручные насосы чуть ли не петровских иремен были кем-то испорчены, и в бочках не было поды. Да если бы и все было исправно, все равно I нравиться с разгулявшейся стихией было невозможно Вихрем разносило огонь по всему городу. Загорелся огромный спиртовый склад, на волжских пристанях горели бунты пеньки и бесконечные ряды огромных почек с древесной смолой, пылали горы сухой рогожи...

В том, что пожар был следствием поджога, сомне- ипи не было. Часовые соляных складов изловили и гут же расстреляли двух пьяных бурлаков, под- • щдывавших огонь под штабель казенных дров воз- 'н' квартиры смотрителя. На сенном рынке торговцы поймали и бросили в огонь поджигавшую навесы | v инцую девку Мотьку. Наконец, даже в Кремле пили арестованы какие-то подростки, пытавшиеся поджечь цейхгауз. По приказанию фон Брандта эти поджигатели были сейчас же повешены на месте преступления.

Город горел...

Часть горожан, покинув свои обреченные на гибель жилища, нашла убежище в Кремле, а другая стала расползаться из города, стремясь главным образом перебраться на правый берег Волги.

На второй день, когда выгорело больше тысячи домов и пожар стал как будто стихать, благодаря обильному летнему дождю, в непосредственной близости от города показались многолюдные шайки мятежников, вооруженных цепами, дубинами, вилами и косами. Среди них были конные степняки. Охранявшие подступы к городу отряды правительственных войск, растянутые на несколько верст, не могли выдержать напора пугачевцев и, покинув свои позиции по приказанию фон Брандта, втянулись в уцелевшие от огня предместья. Позже, когда пугачевцы стали врываться в эти предместья, солдаты, вяло постреляв, ушли в Кремль. Было решено предоставить город его собственной участи, ограничиться защитой Кремля и ждать прибытия речной флотилии из Рыбинска и Ярославля.

В фон Брандте проснулся старый вояка, соратник Миниха по походам в Крым, и он, стряхнув с себя лень и генеральскую спесь и помолодев лет на двадцать, без устали работал над устройством защиты.

К счастью, выбирать было не из чего: город горел, и оставалось расставить всю наличную артиллерию на одряхлевших стенах старого Кремля и оттуда отражать попытки пугачевцев ворваться в эту твердыню Казани. Пушек в распоряжении фон Брандта оказалось около двухсот штук, это было даже больше, чем требовалось для защиты площади, занятой Кремлем. Не столь благополучно обстояло дело с боевыми припасами. Для подавляющего большинства старых горластых пушек, отлитых еще при Михаиле Федоровиче, не было подходящих снарядов. Порох был, но не было ядер. Впрочем, и эти старые пушки могли оказаться полезными,

поскольку стреляли картечью, которую было нетрудно изготовить. Пока что на соборной площади местные литейщики, наскоро соорудив горны и формы, отливали чугунные ядра.

Весь третий день кремлевская артиллерия, подпуская нестройные толпы пугачевцев на близкое расстояние, потом несколькими меткими выстрелами разгоняла их. Со стороны мятежников пушечной стрельбы ие было, но без умолку трещали ружейные выстрелы, »I«■ причинявшие вреда горожанам, укрывшимся за г тепами Кремля. Лишь изредка шальная пуля ранила кого-нибудь. Ребятишки, быстро освоившиеся с новой обстановкой, забавлялись тем, что выслеживали места Падения этих шальных пуль и потом завладевали ими, как военными трофеями. Их не останавливало и то, Что вскоре двое или трое мальчуганов оказались ранеными.

Молчание пугачевской артиллерии внушало осажденным самые розовые надежды, воцарилась неведомо Нд чем основанная уверенность, что у Пугачева артил- || рии нет, ну, а без артиллерии Казань не возьмешь. Кремлевские стены пулями, топорами да дубинами не прошибить.

Дело ясное, выдержим с божьей помощью! — говорил натур-философ Иванцов своему приятелю Шприхворту.— Осекся «анпиратор». Пробовал взять I 11 чмь нахрапом, а нахрап-то и не получился...

- Однако город, собственно говоря, пропал,— отве- III угрюмо врач, уютный домишка которого в одной in близких к Кремлю улиц превратился в груду р 11 калин.— Из трех тысяч домов, дай бог, чтобы пол- I пры тысячи уцелело.

Сами виноваты. Что это, в самом деле? Как ниши предки, русичи, Солнцевы внуки, во дни Госто- mi.Ii in, почти тысячу лет назад строили деревянные и ton. так и мы, их потомки, делаем. Давно пора бы инучиться каменные города строить. Вон от покойного М и к Алы Васильевича Ломоносова, человека острого

и проницательного ума, довелось мне слышать, что, мол, ежели хорошенько посчитать, то окажется, что каждые двадцать лет за малым исключением вся Русь выгорает. Сколько добра даром гибнет! Какой ущерб благосостоянию населения и развитию мощи государственной! Вот ежели бы, к примеру, наша Казань не была сплошь деревянной, а имела бы, как в иноземных краях, каменные или кирпичные здания, то этого великого пожарища и вместе с ним позорища вовсе не было бы. И власти могли бы лучше наладить защиту самого города, а не прятаться в Кремле. Выходит, и в конце восемнадцатого века все, как в те времена, когда русские при приближении монголов сами сжигали свои дома и отсиживались в крепостцах. Стыдно, право!

А кто, скажи пожалуйста, такую пословицу выдумал: стыд — не дым, глаза не выест?

Ну, уж ты и скажешь!

А кроме того, нет худа без добра. Ежели бы ваши шалаши не выгорели, то вас бы клопы да тараканы живьем съели. Вы, ведь, бороться с этой нечистью почитаете едва ли не грехом. Ваши пожары только вас и спасают!

Натур-философ чуть не задохнулся от возмущения.

Ах ты, немчура! Да разве клопы с тараканами только у нас водятся? Вот, живал я в Варшаве, у поляков...

Далеко ли Варшава от Москвы ушла?—засмеялся немец. — Поляки — ваши родные братья...

Опять же бывал я в молодости в Италии. Там, в великом граде Неаполе, друг ты мой, тараканам да клопам тоже счету нет!

Сего феномена не отрицаю. Но должен тебе заметить, что чужое неряшество нам не в пример. Учиться надо тому, что хорошо, а не тому, что плохо™

Беседовавшие стояли на кремлевской стене неподалеку от старой башни Сумбеки, под прикрытием зубца. За разговором Иванцов неосторожно прибли- шлея к амбразуре и тотчас что-то сорвало с его головы старенькую обшитую позументом треуголку.

Что сие означает? — изумился он, поднимая упавшую к ногам шляпу.— Кажись, и ветра нет..

Па тулье треуголки натур-философ обнаружил круглую дыру с лохматыми краями.

Сие означает, что ежели бы пугачевская пуля уюдила на вершок ниже, то дыра была бы не только и твоей шляпе, но и в твоем лбу,— засмеялся немец.

Какая пуля?

А та, которая сорвала шляпу с твоей филозоф- с1сой головы.

Иванцов испуганно спрятался за зубец крепостной стины. Только теперь до него дошло, что он был на колосок от смерти.

Господи! Господи! — зашептал он дрожащими губами.— Как же это так? Да что же это такое?— Чатем сердито крикнул: — Ну, ежели так, то я им покажу, негодяям! Ружьишко-то я в руках держать еще могу!

Поблизости рявкнула пушка. Бомба упала как раз (роди кучки приближавшихся к стене оборванцев и лопнула, разбрызгивая дождь чугунных осколков. Когда дым рассеялся, то на месте взрыва осталось пять или шесть черных тел.

Так вам и надо! Так вам и надо! — неистовство- нал натур-философ.— Злодеи! Бог покарает всех, всех!

Шприхворт стащил его со стены, и они вместе и травились в губернаторский дом.

Как ты, друг, понимаешь происходящее?—спро- (ил Иванцов, пробираясь сквозь толпу защитников Кремля.

То есть что? Сей мятеж, что ли? Твой же ( гарый камердинер Ильич говорит, бог терпел, терпел, it и разгневался, а теперь наказует за грехи русский народ. Поразмыслив хорошенько, нахожу, что здесь ее I ь много правды, ибо мятежное движение навалива- егея страшной тяжестью именно на все население, а не на какое-нибудь одно сословие. Вон от молодого князька Курганова, а еще больше от Кости Левшина пришлось слышать, что в тех округах, где побывали мятежники, население уже крайне бедствует. На Урале на многих казенных заводах, а также на заводах Демидова поднятые посланцами Пугачева мятежники сначала радовались избавлению от начальства и возможности попользоваться господским да казенным добром, а теперь начинают Лазаря петь, потому как съестные припасы кончились, скот порезали и сожрали, подвоза нет и приходится голодать. Что же выгадали? У яицких казаков тоже стон стоит, разорили всех. Голытьба режется с богатыми, а добро гибнет. Второй год никто не работает, да и как работать? Ты, скажем, наловишь и насолишь рыбы про запас, а явится какой-нибудь оголтелый Падуров и все отберет.