Экипаж Ковчега

Обратный курс был проложен через Бискайский залив. Следовало оставить кое-какие трофеи в Бресте. "Шельде" под завязку заполнил танки мазутом, на который так никто и не позарился на бессмертной "Мари Роуз". Некоторым кораблям на веку написаны многие годы.

Глава 26.

"Мирные" будни.

2014, февраль, 21. Ковчег.

На несколько неприступных вершин посещённых нами островов Петя доставил вертолётом Майкла и установил обещанные ретрансляторы. Оснащённые специальными приёмниками, они получали записи по секретному каналу, и каждый час воспроизводили их в открытый эфир. Теперь на стандартных частотах звучала созданная талантами месье Жака музыкальная заставка и вступление:

- В эфире – радио Ковчег!

На многих языках передавались сведения о наших победах, назывались имена казнённых "хозяев жизни" и подробности их расставания с этой жизнью, перечень их преступлений и имена жертв. Сообщались списки спасённых людей, а вдруг найдутся родственники? Читались специальные лекции о методах выживания, рекомендации по маскировке от охотников на людей, о том, как бороться с мародёрами. Приводились наглядные примеры объединения людей в коммуны для взаимопомощи и противостояния преступникам в установлении власти силы. Передавались перечни частот и зоны приёма для связи с другими ретрансляторами, готовыми принять сигнал бедствия и передать его на специально созданную Петром приёмную станцию. Её оператором он назначил недавнего пленника Андрея Иванова. Монтируя очередную схему в радиорубке, выделенной ему на "Шельде", он ждал сигналов.

До поры стояла тишина. Длилась она недолго.

- Ковчег, твою мать! Я разыщу и прикончу тебя, где бы ты ни был. Быдло, что ты себе позволяешь? Ну, дождёшься! Чёрный пират Атлантики выставит тебе счёт!

Андрей включил аппаратуру, и в тысячах милях отсюда запеленговал радиостанцию пирата. То-то Петруха на обратном переходе переманил его с "Шельде", и они вечера напролёт паяли, монтировали и упаковывали схемы, потом вертолёт Майкла с трудом отрывался от палубы. Петя оценил коллегу, завязалась крепкая дружба – залог успеха любого предприятия.

Чёрный пират скитался у разгромленной базы на Карибах. Пытался глушить нашу станцию, но не преуспел: его радист не годился нашему электронщику в подмётки. Пусть пока гуляет, доберёмся и до него. Рекомендуем прокатится на Азоры и посмотреть, что его ожидает, болтающиеся на верёвке друзья расскажут. Так и было сказано в эфире, несколько раз названы его меняющиеся координаты, чтобы люди знали, где промышляет бандит. Кроме новых грязных ругательств, ничего поучительного Андрей не услышал в ответ. Добраться же до наших станций у бандита явно не было возможности.

Потом появился передатчик Кена. Он вышел на связь в двухстах сорока километрах от Ковчега, сигнал был устойчивый. Этот Кен сначала бодро передвигался по северным шхерам фиордов, но после передач координат Чёрного пирата повёл оседлый образ жизни. Он жаловался на голодную и холодную жизнь на островах и просил прислать за ним корабль. На холод жаловаться было грех: стояли плюсовые температуры, невзирая на превратившийся в мелкие вихри Гольфстрим, ранее согревавший эти края. Новая география. Снег выпал пару раз за всю зиму. Корабль мы не послали, но я на гидроплане и Майкл на своём вертолёте на бреющих высотах прибыли на остров в сорока милях от передатчика. Ночью мы с Ирвином поднялись на четыре тысячи футов и обследовали местность. В пяти милях от радиостанции Кена обнаружили то, что искали – костры большой стоянки. А когда спланировали и бесшумно пронеслись над лагерем, Ирвин рассмотрел фрегат. Его экипаж пировал на берегу у костров, видны были даже женские фигурки, прислуживающие очередным претендентам на царствование. Вызвали Майкла с Джоном. У них всё было готово. Ракетного залпа и пары бомб хватило кораблю с лихвой. В людей стрелять не стали. Посетили Кена. Взяли тёпленьким, допросили. Провокатор слышал взрывы, сразу всё понял:

- У нас нечего есть, кроме рыбы. Хотели поживиться на вашем судне, их встречается всё меньше, а жить-то хочется!

- Работать не пробовали? – вспомнил Ирвин слова Юргена.

- Пусть работают пленные, у нас их десятка два. Но их можно заставить только силой.

Знакомые всё речи.

- Мы высадим тебя на стоянке. Хотят жить – пусть отпустят пленников. Иначе перестреляем всех без разбору, времена сейчас жестокие. Вы остаётесь на месте, узники уходят на противоположную сторону острова. Когда мы убедимся, что все они целы – будем разговаривать дальше.

- А вы потом нас перебьёте.

- Тебя мы сейчас поднимем на тысячу метров и выбросим без парашюта.

- Понял, понял! Не горячитесь, я всё улажу!

Его таки выбросили из вертолёта, но с высоты десяти метров, в спасательном непроницаемом костюме. Он жабой шлёпнулся в тёмную воду и погрёб к берегу. Оттуда раздалось несколько выстрелов, но боевой машине это были блошиные укусы. Тихо барражируя над местностью, к рассвету мы с Ирвином обнаружили двадцать два человека, движущихся в указанную точку. Спрятав самолёт в укромном месте, в засаде изучаем гостей. Оружия нет, в лохмотьях. Мы на таких уже насмотрелись, сомнения исчезли. По их рассказам, особой жестокости пираты не проявляли. Держали бесплатную прислугу, заставляли рыбачить и рыться в помойках. К тому времени Иван Грозный уже прошёл большую часть пути на "Америке". Вскоре он оставляет нам бочки с горючим и боеприпасы, увозит людей на Ковчег. Что делать с пиратами? Совещаемся с командованием. Остров большой, есть плодородная земля, благословенная рыба. Сбрасываем им несколько парашютов с едой, медикаментами и снаряжением. Хочется верить, что они не пойдут по пути Хайкеса. Хотя мы с Ником снова возражали, а Майкл готов был разнести их стоянку в пыль. Шальная пуля повредила какой-то датчик на его машине. Ладно, пусть живут.

На обратном пути мы с Ирвином решили сделать крюк и осмотреть местность, ещё не исследованную никем из наших людей. Углубились в шхеры. Ничего примечательного. На очередном острове виден дым костра. Человек грамотно подаёт знаки руками. Облетаем на бреющем, а вдруг опять засада? Чисто. Я уже почти профессионально произвожу посадку, подруливаю к берегу. Крепкий пожилой мужчина радует глаз поношенной, но опрятной одеждой, в глазах нет той безысходности, которая ранит в сердце при встрече со страдальцами-одиночками.

- Командир корабля Солнцев, второй пилот Гаусс.

- Русский, что ли? Здравствуй, сын мой. Отец Фёдор, настоятель храма Святой Богородицы в Никольском, - по-русски отвечает мужчина.

Ирвин не понимает.

- Это русский священник, извини, он, видимо, не говорит по-английски.

- Почему же, мы обучены языкам, я сына трижды навещал, всегда без толмача обходился, - с хорошим произношением отвечает святой отец на английском.

Ну вот, теперь у нас и приход появится, только опиума для народа нам и не хватало. Не скрою, я даже немного пожалел, что занесла нас нелёгкая в такую даль. Я мало общался с этим контингентом. Предрассудки, заложенные родителями-атеистами, прочно сидели в подсознании. Но вежливость, заложенная родителями же, не позволила с ходу грубить терпящему бедствие человеку.

- Каким же промыслом забросило вас в такую даль от родной обители?

- Сын мой работал в норвежской авиакомпании. Мы с матушкой приехали его навестить. Вышли порыбачить, а тут, воистину, конец света и наступил. Сын утонул, а матушка, видать, погибла в селении. Не мог никакой город устоять против бесовской силы. Вот, сижу в пустыне, замаливаю грехи наши тяжкие.

- Чем же вы живёте?

- Рыбой да святым духом.

- Вот что, отец Фёдор. Меня тоже так зовут, правда, стать родителем только готовлюсь. Живём мы на далёком острове. Паства большая, под две тысячи душ, но разных исповеданий. Хлеб имеем, кров строим. Храм в ближайшее время не обещаю, да и не знаю, примет ли такое решение наша светская власть. Зато поработать на строительстве города предоставим все возможности. Найдутся прихожане – спасайте их души, многие в этом нуждаются. После трудов насущных. Они больше думают о хлебе и тепле, многим досталось страшнее, чем даже вам. Не обижайтесь, но я должен сказать. Я не силён в духовных вопросах, а люди собрались очень разные. Не хотелось бы, чтобы у нас появились еретики и иноверцы. У нас одна вера – в свои силы и в будущее наших детей. Чтобы без мракобесия, простите за грубое слово.