Воин Яровита (СИ)

— Давай.

— Тогда возьмем, глядишь, пригодится.

Сотник хотел сказать что-то еще, но на вершину холма взобрался варяжский вожак Третьяк Уветич, средних лет широкоплечий воин в тяжелой броне и Доброга пошел к нему навстречу.

— Мы всех перебили, ни один не ушел, — доложил Уветич.

— Своих много потерял?

— Нет, — варяг качнул головой. — В начале боя пять человек насмерть и в конце один по глупости подставился. Раненых тоже немного, семеро всего.

— Ассера Рига взяли?

— Не получилось, он сам под стрелу подставился, видать, смерти искал.

— Ну и ладно, не очень-то он нам и нужен.

Доброга начал разворачиваться в сторону своих воинов, и тут Третьяк спросил:

— Что с посланниками Эстридсена делать?

— А что-то не так? — сотник посмотрел на варяга.

— Они боятся, как бы мы их вместе с тамплиерами не порубили, а потом детей Свена в море не утопили.

— Пусть не переживают. Наше слово крепкое, да и поручители в этом деле серьезные. Мы сказали, что вернем наследников Эстридсена, когда на свои корабли погрузимся, значит, так и сделаем. Сделка есть сделка.

— Я им так и сказал, но они все равно беспокоятся.

— Ладно, сам с ними поговорю, а пока давай трофеи собирать и к берегу выдвигаться. Не лежит у меня сердце здесь ночевать.

Варяг и витязь обменялись кивками и разошлись. До наступления темноты оставалось еще несколько часов, но сделать за это время предстояло многое, и трофеи собрать, и своих раненных перевязать, и подготовиться к тяжелому ночному переходу.

Глава 16

Скандия. Леддечепинг. 6651 С.М.З.Х.

Вниз по течению реки Ледде, вдоль правого берега в море шли тяжело нагруженные лодьи. Одна из них, "Морской Волк", выскочила из общей колонны, замедлила ход и подошла поближе к земле. На носу корабля появился русоволосый здоровяк в простой полотняной рубахе, командир витязей Святовида сотник Лют Валигор. Конечно же, он разглядел венедские лодьи и знакомые шнеккеры с резными носовыми фигурами, а рядом меня с товарищами, и захотел немного пообщаться.

Я не ошибся. Валигор сложил ладони рупором, приложил их к губам и над водой разнесся его голос:

— Эге-ге-й! Вадим!

— Чего!? — отозвался я.

— Вам помощь нужна!?

Обернувшись назад, я посмотрел на Громобоя и Вартислава, после чего вопросительно кивнул. Оба бодрича отрицательно покачали головами, и я снова обратился к сотнику:

— Нет! Сами справимся!

— Добычей делиться не хотите!? — в голосе витязя была веселая подначка.

— Не хотим! — подтвердил я.

— Ну, смотрите сами! Удачи вам!

— Благодарю! А вы как сходили!?

— Хорошо! Лунда больше нет! Векомиру чего передать!?

— Поклон!

— Лады!

"Морской Волк" прибавил ходу и пошел в море, а я кинул взгляд в сторону осажденного нами Леддечепинга, а затем обратился к бодричам:

— Думаю, что можно начинать штурм.

— Да, пора, — воевода Громобой усмехнулся в бороду.

— Полон набрали. Теперь дело за воинами, — вторил ему княжич.

— Тогда пойдемте.

Покинув берег Ледде, где рядом с сожженными причалами стояли наши суда, вместе с ближней охраной Громобоя и Вартислава, а так же Немым, мы пошли к городу. Близилось время Ч, когда венедские воины и мои ватажники под прикрытием местных жителей пойдут на штурм, и я был уверен, что все сложится так, как мы хотим. Правда, в самом начале операции возникли некоторые трудности, и нам пришлось попыхтеть, но ничего, мы рук не опустили, и теперь к захвату Леддечепинга все готово.

Согласно предварительного плана, дружины бодричей и мой отряд собрались в бухте Кеге-Бугт, пересекли Зундский пролив и высадились в Скандии. Витязи Святовида и руянцы двинулись на Лунд, а наше войско сразу же разделилось на два отряда. Дружина Вартислава блокировала дорогу из Леддечепинга вглубь Скандинавского полуострова, а остальные воины были брошены на сбор бондов и рыбаков. И вроде бы делалось все правильно и с умом, но даны разбежались по дебрям и нам пришлось их отлавливать, а это дело нелегкое. Поэтому пока мы согнали к городу восемьсот местных жителей, прошло трое суток. Потом еще день потратили на сооружение штурмовых лестниц и щитов, а сегодня, прямо с утра, собирались пойти на приступ. Однако вышла заминка. Ярл Кнуд Магнуссон выслал парламентеров, которые просили мира. Не бесплатно, разумеется, а за вознаграждение в сумме ста кельнских марок золотом и четырехсот марок серебром. Это сумма серьезная, двадцать пять килограмм в одном драгоценном металле и сотня в другом. Но мы отказались, и теперь данам придется туго.

Мы вошли в лагерь. Штурмовые отряды были готовы, а про пленников из хашара и говорить нечего — они пойдут туда, куда их подтолкнут копейные наконечники и мечи. Наша тройка в броне и при оружии, остановилась на западной окраине лагеря, где концентрировались воины, и мы с Вартиславом одновременно посмотрели на опытного воеводу, который в военных делах понимал побольше нашего.

— Командуй, Громобой, — сказал я.

— Веди, дядька, — добавил сын Никлота.

Воевода повернулся к своим воинам, которые погонят на валы пленников, и взмахнул рукой:

— Пошли!!!

Дружинники, держась пятерками и десятками, древками копий стали поднимать данов с земли. И над толпой, которая состояла преимущественно из мужиков, сразу же разнесся негодующий вой. Бонды и рыбаки не хотели идти на валы и кое-где они даже попробовали сопротивляться, ведь в их жилах тоже течет кровь викингов. Однако бунтарей попросту убивали и вскоре человеческая масса, подхватив щиты-павизы и длинные грубые лестницы, сбилась в кучу и направилась в сторону семитысячного города.

Поле перед оборонительными насыпями покрылось живым ковром из людей. И глядя на них с высотки, где были водружены наши знамена, можно было подумать, что это муравьи, стремящиеся в свое жилище и несущие в него щепки и траву. Однако это только иллюзия, которая исчезла сразу же, как только в городе забили созывающие защитников Леддечепинга на валы сигнальные колокола.

Горожане и немногочисленные хирдманы Кнуда засуетились и забегали. Человеческая волна приближалась к городу неумолимо и грозно, и остановить ее можно было только лишь перебив всех, кто идет на штурм. Но как стрелять в тех, кого ты знаешь? Как лить смолу и кипяток на головы людей из окрестных деревень? Каково это убивать соплеменника, который, возможно, является родственником призванного под руку ярла ополченца и тянет на себе лестницу под страхом гибели? Наверняка, воины ярла и жители Леддечепинга думали об этом. Значит, у многих в решающий момент дрогнет рука, а на это и расчет. Жестокий и, возможно, нечестный. Но война в принципе грязное и кровавое дело, а не поединок вождей и не шахматная партия, после которой все фигурки, вне зависимости от цвета, возвращаются на доску. Так что к чертям собачьим рефлексии и мысли о слезинке ребенка. Гуманизьм, через мягкий знак, так его и разэдак, еще не придумали, и я знаю, что нас никто щадить не станет. Даны для крестоносцев лепшие друзья, а для нас злейшие враги, которых необходимо уничтожать и загонять под ярмо. Это мое оправдание перед совестью и это моя Правда, за которую я готов биться пока не испущу последний вздох.

— Стрелки! — разнеслась над лагерем следующая команда Громобоя. — Вперед!

Сотня моих арбалетчиков и четыре десятка лучников из разных экипажей двинулись вслед за первой штурмовой волной. И тут же новый приказ воеводы:

— Воины, пошли!

Дружинники и ватажники начали движение за стрелками. Во временном лагере оставалось всего два десятка легкораненых и столько же здоровых воинов, на них охрана имущества, и еще пятнадцать человек находятся на лодьях. Не дай боги, сейчас нам кто-нибудь в спину ударит, и корабли сожжет и припасы уничтожит. Вот только некому придти на помощь Кнуду Магнуссону, внуку короля Нильса, и городу Леддечепингу, так что вешайтесь суки, к вам пришла беда.

Молча, воевода направился к валам. Мы с Вартиславом за ним. Телохранители справа и слева. Знаменосцы следом. На ходу я проверил насколько легко выходит из ножен Змиулан. Отлично — клинок готов испить кровь врагов. Мой щит у Немого. Можно подраться, но сегодня я в драку не спешу. Мое дело нынче командирское: наблюдать, руководить сотнями, координировать действия воинов и наносить удары в самое слабое место противника.