Таинственный монах

— Требую личной встречи с германским послом!

Швейцар побледнел, но чекистов впустил. Сам последовал за ними. Игорь только и увидел, как захлопнулась за ним дверь.

Блюмкин и Андреев вот уже пять минут стояли в Красной гостиной особняка. Ожидание казалось длиться долго. Яков даже занервничал, а вдруг ничего у него не получится. Ходил слух, что фон Мирбах был предупрежден о возможном покушении. И не удивительно, перемирие с германцами многим не по душе, но узнав, что приехали официальные представители ВЧК, решил выйти к ним на встречу. Правда, появился он в гостиной не один, а в сопровождении советника посольства доктора Курта Рицлера, да адъютанта военного атташе лейтенанта Леонгарта Мюллера, последний взят был графом в качестве переводчика.

— С кем имею честь разговаривать? — Поинтересовался фон Мирбах.

— Яков Блюмкин, — представился чекист. Потряс перед носом графа бумажкой со словами: — Ваш родственник Роберт Мирбах обвиняется в шпионской деятельности.

— Боюсь вас огорчить, господа…

— Товарищи, — поправил посла Блюмкин.

— Хорошо, товарищи. Так вот, боюсь вас огорчить господа-товарищи, — проговорил Мирбах, беря бумагу, которой только что размахивал чекист, — но, ни о каком родственнике, тем паче неком Роберте Мирбахе, я ничего не слышал. И уж тем более не встречался.

Андреев, ходивший по холлу, и разглядывая портреты, что висели на стене, повернулся, пристально посмотрел на графа и поинтересовался:

— Не желаете, граф, узнать о мерах, которые собираются предпринять в отношении вашего родственника?

— Я повторяю, он мне не родственник! — Вскричал Мирбах. — Но еще ли вы готовы сообщить мне, то с удовольствием послушал бы.

В подтверждение он кивнул. То, что произошло дальше, для посла было неожиданностью. Граф предполагал, что Блюмкин сейчас достанет из кармана еще один документ, но он глубоко ошибся. Чекист выхватил револьвер и открыл огонь. Три выстрела и все мимо. Ни в фон Мирбаха, ни в доктора, ни в адъютанта он не попал. Воспользовавшись сложившейся ситуацией граф, попытался бежать. Андреев кинул ему под ноги бомбу, но та не взорвалась. Уже у дверей из гостиной, пуля выпущенная чекистом настигла посла, тот пошатнулся и упал. Ковер окрасился в коричневый цвет. Блюмкин поднял с пола неразорвавшуюся гранату и вновь метнул в фон Мирбаха. Раздался взрыв. Воспользовавшись дымом и паникой, оба чекиста выпрыгнули в окно и кинулись к "Паккарду". Товарища Большакова в ней не было. Андреев выругался и забрался на место шофера. Блюмкин же приземлился булыжную мостовую не удачно. Взвыл, как раненый пес.

— Что, товарищ Исаев? — Поинтересовался его приятель.

— Кажется, ногу сломал, — прокричал Яков.

В окне появились немцы. Адъютант достал браунинг и несколько раз выстрелил. Одна из пуль угодила в ногу Блюмкина. Тот вновь взвыл. Из последних сил тот добрался до машины. Свалившись на сидение, вырубился. Андреев завел двигатель и через пару минут автомобиль уже несся по переулку прочь от посольства.

Ермилов облегченно вздохнул. Первая часть операции прошла более и менее. Через час сорокасемилетний граф фон Мирбах умрет. И начнутся аресты левых эсеров. Про него Андреев, также как и Блюмкин даже не вспомнят.

— Вот теперь можно ехать и на Лубянку, — прошептал Ермилов, когда в германское посольство прибыл сам Петерс.

Игорь точно знал, что Яков Блюмкин с Николаем Андреевым направились в штаб отряда ВЧК, что размещался в Трёхсвятском переулке. Руководителем у чекистов был Дмитрий Попов. Бывший балтийский матрос, в будущем один из основных руководителей Повстанческой армии Махно. Приехал в Москву в самом начале весны по распоряжению Моссовета, где почти сразу же поступил в ВЧК. Со слов Блюмкина, неделю назад, это Ермилов помнил хорошо, левые эсеры начали подготовку к вооруженному восстанию против Советского правительства. За несколько дней, до того, как состоялся разговор Игоря с товарищами Блюмкиным и Андреевыми в "Национали", Яков сообщил, что Попов срочно затребовал санитарные носилки, лубки и ряд медицинских принадлежностей в большом количестве, очевидно, предвидя возможность боевых "операций". Если бы Ермилов не спровоцировал покушение на посла, то неизвестно на какой срок восстание намечалось, а так левым эсерам, сразу же после появления раненого Блюмкина и Андреева, пришлось приступать к активным действиям.

Разглядывая, как в дверь посольства вошли несколько чекистов, среди которых Игорь признал Петерса, он понял, что направившийся в казармы Дзержинский, скорее всего, уже арестован.

— Типография, почтамт и телеграф, — проговорил Игорь, — уже в руках эсеров.

Кое-как, стараясь не угодить под горячую руку товарищей, Ермилов добрался до Лубянки. У дверей в здание ВЧК его остановил караульный и затребовал документ. Пока Игорь искал его в кармане пиджака, на улицу выскочил Иоаким Вацетис.

— Товарищ Большаков, — воскликнул он. — Вы как раз вовремя. Левые эсеры затеяли мятеж. Только что звонил Ленин и приказал направиться к Большому театру. Там сейчас идет заседания Съезда Советов. Велено арестовать фракцию левых эсеров. Так что забирайся в машину.

Ермилову пришлось присоединиться к чекистам. Он запрыгнул в кузов грузовичка и примостился к служивым, с которыми наладил в свое время прекрасные отношения. Рискованно конечно поступил, тот же Вацетис мог бы вспомнить, что товарищ Большаков общался в последнее время с Блюмкиным, но было уже поздно что-то менять. Перемещаться в будущее нужно было уже у театра. Ему в какой-то мере повезло — попал в оцепление. Игорю прекрасно было видно, как из здания выходили большевики. У них, все тот же Иоаким Вацетис самолично проверял документы. Сначала выпустили коммунистов, затем делегатов съезда и лишь затем небольшой отряд вошел в театр арестовывать эсеров. К счастью обошлось без стрельбы.

Когда последний представитель мятежников покинул здание, Игорь нажал кнопку на машине времени.

Вокруг никого не было. Над Москвой опустилась ночь. Нужно было срочно добраться до квартиры Анны Пигит. Там можно выспаться и там была Дора. Пришлось идти пешком. У самого дома Ермилов остановился и достал папироску. Закурил. Вглядывался в окна. А не рискует ли он? Вдруг под горячую руку попали и женщины? Или может быть в квартире номер пять, сейчас находится засада чекистов? Отогнал эти глупые мысли прочь. Во-первых, со времени мятежа прошло больше месяца и страсти утихомирились. Во-вторых, пострадали в основном руководители левых эсеров. Рука ВЧКа не коснулась мелких сошек, иначе бы Фанни не оказалась во время покушения на заводе Михельсона. В-третьих… Игорь выругался. Бросил окурок под ноги.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанское!

И шагнул к двери подъезда. Тут еще на секунду замялся, но как только коснулся дверной ручки, понял, что отступать поздно. Вошел в подъезд и поднялся на второй этаж. Позвонил. Дверь открыла Анна.

— Вы, — проговорила женщина.

— Да я. — Молвил Игорь, — а Дора?

— С Дорой все нормально…

— Можно я…

— Входите.

Ермилов вошел в квартиру и закрыл за собой дверь.

— Ничего если… — проговорил он, но Анна перебила:

— Аресты уже прекратились. Чекисты поискали и утихомирились. Искали и вас, товарищ Большаков.

— Догадываюсь. Поэтому и уехал из города. Теперь вот вернулся.

Женщина улыбнулась.

— Вы проходите на кухню. Я сейчас чаю налью. Дора, — прокричала она, — Михаил вернулся.

Дверь комнаты открылась и в коридор высунулась заспанная Каплан. Она протерла руками глаза и посмотрела на Ермилова. Удивительно, но как полуслепая женщина могла узнать его в темноте коридора? Игорь повесил шляпу на вешалку и прошел на кухню, где уже крутилась, как белка в колесе Анна.

— Теперь вот всем этим сомой приходится заниматься, — пояснила она, — а раньше горничная выполняла работу. Но времена меняются…

— Вы лучше расскажите, — перебил ее Игорь, — что в городе творилось.

— Что творилось… — женщина опустилась на табуретку. — Да почти всех наших арестовали. Спиридонову, Попова.