Стрелка (СИ)

– А? Не… Ты чего?! Это ж не по-людски, не по-человечески…. то — сказ, а то — баба… да ну, окстись!.. я на ней по корове в день сберегу, по две заработаю… да ты подумай, у тя ж головушка светлая, ты ж вот ныне сходу такую штуку интересную… Не, ты сравни в цене…

Я ждал. Не умён. Хитёр, опытен, выучен… а — не умён. Не может понять, что торга не будет.

А я-то — «умён»? Только та же «корова в день», ну «пол-коровы», и в нашей хоругви. Пока мы её решаем дополнительными строевыми и физкультурными упражнениями. Резан старается. Но времени мало — кусок вечера от швартовки до отбоя. Минус ужин и гигиенические процедуры. По-настоящему — парней не умотать. Чуть ребятки втянутся… Да и самому… на мозги давит.

Может, не надо было открываться этому… «эксперту»? Так он и сам мог в любой день додуматься! После «божьего поля» всё войско в курсе, что я — смоленский, что — Рябина. Теперь я хоть чётко знаю — к кому спиной…

– Ну как — по рукам?

– Бабу отвязать, завернуть, отнести к моему костру. Потом — сказ.

– Не, ну мы ж договорились!

– Твои договоры — твои заботы. Другой цены у меня для тебя нет. Я спать пойду. Тебе «дырка ушкуйная» дороже племяша? «Дырку» — и другую найдёшь, а племяш у тебя… Говоришь, баба его все слёзы выплакала? Значит, и дальше… ей писать нечем будет. Решай.

В самом деле, я развернулся и пошёл к своему костру. На условной границе между нашими стягами дядя догнал, схватил за рукав.

– Ладно, согласный, забирай. Ну, чего там у племяша?

– Повторяю медленно: бабу отвязать…

Он всплёскивает руками, мечется, фыркает:

– Ну что ж ты такой… недоверчивый?! Ну прям как нерусский! Ну я ж сказал — согласный…

Дядя, тебя в 90-х не кидали? А меня кидали. На ломщиков не натыкался? Тебе дальше по списку, где я опыта поднабирался? Это ж чисто случайно, что в Хопер-Инвест с МММ… а уж на улицах, в подъездах, поездах, подворотнях… Задержки с зарплатой… задержки с доставкой… турфирма вылетает вместе с офисом… со всем экс-совейским народом… Я уже лапшу с ушей не снимаю, я из неё — обед варю.

– Повторяю медленно…

Плюнул, матюкнулся, побежал своих тормошить. И куда только благообразие с вежливостью подевалось?

Притащили куль в овчине. Положили к ногам. Заглянул — точно.

– К костру.

– Да ты цего?! Да ты оммануть меня надумал…!

– К костру. Чтобы все видели, что ты сам отдал.

Отнесли, положили.

– Ну, говори.

– Твой племянник соблазнил мою наложницу. Дабы она вынесла серебро из кладовых моих. Но — попался. Был бит кнутом. Нещадно. Денёк помучился и сдох. Похоронен по христианскому обряду на кладбище в сельце моём, Пердуновкой именуемой. Всё.

Он сперва ахнул, потом руками замахал, кинулся хватать меня за грудки:

– Ты… ты… с-сука…

– Ошибся, дядя. Я — не сука, я — кобель. «Зверь Лютый».

И — с двух рук по почкам. Так и он повис. На моих… «грудках». С подвыванием. Ушкуйники подскочили, оцепили, увели к себе.

Лазарь возле меня с ноги на ногу переминается, саблей комаров отгоняет:

– Иване, а это чего было?

– Разговор был. Душевно-торговый. Натуральный обмен: товар на новости. Новости… сам видешь — не понравились. Резан, с этой ночи — костровых постоянно.

Только сели — малёк прискакивает:

– Эта… ну… а овчину с вязками?

Куль развязал, бабёнку у костра вывернул и убёг.

Наши… Вся хоругвь в полном составе. Сорок юбилейных рублей разных цветов.

– Во, бл… Баба! Бл…! Ну ни х… Ё! Дык она ж больная!

Ну, типа, да.

Часть 59. «Сидят и слушают бойцы — Товарищи мои…»

Глава 321

«Я прошла в свою ванную комнату. Встав под струи воды, приняла душ. Вытерлась полотенцем, кинула его на сушилку у стены. Так, в неглиже, прошла через спальню в бело-бежевых тонах, вошла в гардеробную. Из большого зеркала на меня смотрела симпатичная, а при правильном макияже даже красивая, девушка, на вид лет двадцати двух. Волосы черные, ниже лопаток, в стрижке удлиненный каскад. Глаза ярко зеленого цвета с длинными и густыми ресницами. Брови красивой формой изгибались над зеленью глаз. Губы пухлые, с четким контуром и острым бантиком, ярко-розового цвета. Фигурка тоже не подкачала, но на любителя. Высокая грудь второго размера с крупными розовыми сосками, тонкая талия, длинные ноги и упругая задница. Но тело было слегка перекачено. Из восьми кубиков, на животе видны четыре, икры подтянуты, бедра тверды с выраженным мышечным слоем, на руках так же видны сухие, тренированные мышцы»…

Мда… Я-то вообще… — всеядный. Или здесь правильнее — всетыдный? Всетыкный? В разумных, конечно, размерах. И — частотах. Но вот таких… сущностей — здесь просто нет. Совсем. По каждому пункту. Начиная с «в свою ванную комнату».

Насчёт кубиков… интересно. А они — с буковками? Или — со зверюшками? Или — с символикой?

Графическая последовательность из пятиконечной звезды, круга, квадрата и треугольника… слева-направо… русскоязычными по всему миру — читается мгновенно и однозначно.

Подавляющее большинство туземцев вызывает у меня впечатление нездоровых людей. Данный экземпляр… Её лет 16–18, понятие «дефицит веса» — первое, что всплывает в памяти при взгляде на любую её часть. Дальше — только узники Маутхаузена.

Это — не чисто русское. Святая инквизиция, например, было отнюдь не отмороженным разгулом мракобесия, а вполне стройной, обеспеченной нормативами и инструкциями, юридически и методически целостной системой. Были разработаны и неукоснительно исполнялись наработанные методики получения объективных доказательств вины подозреваемых.

Как всем известно, ведьмы летают на шабаши на мётлах. Авторитетные мудрецы, из известнейших схоластов и натур-философов, после многочисленных исследований и экспериментов, установили, что грузоподъёмность летающей метлы не может превосходить трёх пудов. Следовательно, если вес женщины, подозреваемой в ведовстве — больше, то летать она не способна, обвинение — ложное.

А теперь прикиньте, каков был средний вес женщин в Западной Европе, если костры из ведьм постоянно грели атмосферу в 16–17 веках?

Чисто для знатоков: в Демократической России мужчины считают наиболее привлекательными женщин ростом 165 и весом 65. Не швабро-лётных. А не то, что вам показывают.

Вторая мелочь: при негативном давлении окружающей среды гендерные различия формируются с запаздыванием. Проще: унисекс — результат постоянных детских голодовок.

Визуально: передо мной тощее тельце, кости видны под кожей по всей поверхности, талия отсутствуют как класс, ягодицы… — аналогично, груди — недозревшими плодами изначально беспородной яблони. Но не зелёные, а в переливах фиолетового цвета. Багровые, местами до черноты, опухшие, вывернутые наружу половые органы. Остальное — расцвечено синяками всех цветов радуги, ссадинами разной степени запущенности, круговые синяки на шее, локтях, кистях, лодыжках. Стопы… ровно голубенькие, стоять не может.

А, ещё — длинная синяя полоса поперёк живота через пупок, спина расписана в полосочку, задница — в косую клеточку.

Приятель рассказывал как-то:

«Служил я однажды в армии. В одной такой… танковой. Жил в офицерской общаге. В комнате с очень колоритными сожителями. Или соседями? Не суть. Я-то и сам по себе колоритен. Но были еще Мишаня, вор с двадцатилетним зоновским стажем и капитан. Пилот беспилотных летательных аппаратов. Прикольно. Если беспилотный — откуда пилот? И еще в комнате у нас жили два телевизора — один на другом. В одном не было изображения, в другом — звука. Поэтому включали их вместе. Рассея, млять! Голь на выдумки хитра! Нет, чтоб починить. Было бы два телека. А с другой стороны — зачем нам два? Так вот, этот капитан каждое утро после утреннего туалета и помывки становился в трусах и полотенцем на шее напротив телевизоров, смотрел на аэробнутых девок (если помнишь, в те времена по утрам красивые полуголые девки под музыку изображали зарядку), смотрел минут пять, а потом говорил: — Е…ёт же их кто-то! — одевался и шел на службу. Это был ритуал. Впоследствии мы с Мишаней смотрели вместе с ним и хором повторяли эту сакральную фразу. К чему это я?».