Кормило кормчему

34. И сказал Абу-Джафар: — Что слышал от Казы-Мул-лы, все сказал. Больше не слышал. Потому что, как услышал: «смирится Кавказ», я очень испугался за такое слово, что должен сказать тебе такое слово при всем народе. И от испуга проснулся.

35. И сказал Шамиль: — Жаль. Надо бы мне узнать о тех двух бомбах.

36. И сказал Абу-Джафар: — Чего не знаю, того не знаю. Но, может быть, если помолюсь, откроет мне Бог.

37. И сказал Шамиль: — Хорошо. Молись. И замолчал.

38. И сидел Шамиль, и молчал. И сел Абу-Джафар, как садятся при совершении намаза, и молился в духе своем.

Глава 9

1. И встал Абу-Джафар; и знамение духа на лице его; и глаза его возведены вверх, и неподвижны глаза его, и раскрыты широко. И возопил Абу-Джафар.

2. В неправде рожден я, и полна беззакония жизнь моя.

(3) Продажна душа моя, и алчет геенна пожрать душу мою.

(4) Но правы видения мои и сила Божия говорит устами моими в видениях моих.

5. Возносится дух мой к Богу, и возвожусь я в духе на вершину Эльбруса. (6) Долины Грузии подо мною на юге; и море на западе; (7) и обращается лицо мое в духе на север.

8. И когда говорил Абу-Джафар: «обращается лицо мое в духе на север», вошел Арслан-бей и сказал: «Шамиль, пришли мюриды». (9) И сказал Шамиль Абу-Джафару: «Замолчи. Доскажешь в другой раз». И не замолчал Абу-Джафар, и говорил в видении своем:

10. На север обращено лицо мое и степь гяуров подо мною.

11. И дернул Шамиль Абу-Джафара за рукав одежды его, и покачнулся Абу-Джафар, и обозрелся, и увидел Шамиля и Арслан-бея, и удивился, и сказал Шамилю: «Не мешай же».

12. И сказал Шамиль Арслан-бею: «Держи его, а я завяжу ему рот». И снял тюрбан свой. И сказал Абу-Джафар: «Что такое?» — И сказал Шамиль: «Ничего». — И распустил тюрбан свой, а Арслан-бей взял Абу-Джафара за руки. И сказал Абу-Джафар: «Как?» — и задрожал и стал синий. — И сказал Шамиль: «Нельзя иначе, Абу-Джафар». И завязал ему рот тюрбаном своим. А Арслан-бей держал его.

13. И закричал Шамиль мюридам: «Войдите». — И вошли мюриды и сказали: «готово Шамиль». И сказал Шамиль: «Хорошо. Возьмите его. И смотрите, чтоб он не сорвал повязку. Он богохульствовал здесь».

14. И взяли мюриды Абу-Джафара и повели его. И вложили между двух половин расколотого дерева, выдолбленных, и связали половины. И положили пилу на грудь Абу-Джафару, на дерево против груди его.

15. И стоял народ, и смотрел; и стоял Шамиль, и смотрел. И говорил народ: «Так и хорошо обманщику». А мюриды пилили. А Шамиль говорил мюридам: — «Вы не торопитесь; подольше, будет лучше ему. Он хотел обмануть народ». — И пилили мюриды без торопливости. А народ говорил: «Так и хорошо ему. Он хотел обмануть народ».

16. И пилили Абу-Джафара, человека угодного Богу. Да помилует душу его Бог. Беззаконна была жизнь его. Но по воле Божией умер он. И молился за него Шамиль в сердце своем: Да помилует Бог душу его».

17. И когда распилили Абу-Джафара, сказал: «Бросьте тело его собакам». И взяли мюриды тело его бросить собакам.

18. А Шамиль пошел назад в дом свой.

Глава 10

1. И вошел Шамиль в дом свой, и пошел в покой особый свой дому своего. И Арслан-бей с ним.

2. И сказал Арслан-бей: разве он богохульствовал? Мне казалось не похоже на то. Было знамение духа на лице его.

3. И сказал Шамиль: — Так Богу было угодно, чтоб умер он, как велел Бог. И жаль мне, что рано пришли мюриды. Немножко бы еще и услышал бы я от него о тех двух бомбах, на кого они будут.

4. И сказал Арслан-бей: О тех двух бомбах. А точно. Понимаю, важно бы это. Может быть, те, на кого будут те бомбы, помогли бы нам, если бы сказать им.

5 И сказал Шамиль: Так.

6. И помолчавши, сказал Арслан-бей: Как же ты убил истинного пророка, Шамиль? Не хорошо. Грех перед Богом.

7. И сказал Шамиль: «Так надобно, Арслан-бей. Кто не делает так, не годится управлять народом. Вот, например, ты. Сражаться, ты хорош. А в правители не годишься. Потому что большая душа тебя, правдивая. Сердце у тебя справедливое. Ты не мог бы понимать, как должно правителю. Грех мне, говоришь ты. Нет: на том воля Божия. Когда поставил тебя Бог управлять народом, то и воля Божия на все, что надобно делать, по делам моим, чтобы оставаться на месте, на которое поставлен я». И помолчавши, сказал: «Арслан-бей, правдивая душа! Без обмана тут нельзя».

8. И сказал Арслан-бей: Но когда слово его истинное, то все равно сбудется же.

9. И сказал Шамиль: — Когда сбудется, то и сбудется. А пока сбудется, не надобно позволять, чтобы смущали народ и мешали нашему делу.

10. И помолчавши, сказал Арслан-бей: Но хоть бы о двух-то бомбах дать ему договорить.

11. И сказал Шамиль: — Хорошо бы, если бы можно. Но мюриды-то ждали бы; что подумали б они? — Видно Шамиль верит истине его слов, когда заставляет нас ждать, подумали б они.

12. И сказал Арслан-бей: Так. А жаль, что не услышал ты о двух-то бомбах.

13. И сказал Шамиль: Я и сам сказал: жаль.

14. И сказал Арслан-бей: — Как же ты теперь, — где най-дешь другого пророка, чтобы узнать?

15. И сказал Шамиль: Обойдусь. Что надобно мне видеть в видении, то я и сам все вижу.

16. И замолчал Арслан-бей. И замолчал Шамиль.

17. И сел Шамиль писать слова те, все от слова до слова, для научения детям своим, если кто из них будет править народом. Потому что этого не знает Шамиль, и не может видеть в видении, будет ли кто из его детей править народом. Потому что такова воля Божия. Что нужно видеть Шамилю, то дает ему Бог видеть в видении. А чего Бог не дает ему видеть, того он не знает.

18. И да будет воля Божия. И что написано в книге судеб, то написано. Но милосерд Бог и милостив. И может быть, кроме того, что сказал из книги судеб Казы-Мулла Абу-Джафару, там написано и еще что-нибудь. И может быть написано там, как спастись Кавказу и без покорности гяурам. Бог велик; и нет меры всемогуществу Его, и нет конца благости Его к правоверным. — Так написал Шамиль Гум-рийский.

Да будет препрославлен Бог!

ЗНАМЕНИЕ НА КРОВЛЕ

Не только простолюдины, везде и всегда легковерные, но и мюриды, и даже наибы — сами администраторы, опытные в делах управления, — все остались убеждены, что Абу-Джафар говорил по подкупу князя Воронцова, получил достойное наказание за обман; и все смеялись над его лживым словом. — Но не долго.

На пятую пятницу после страдальческой смерти несчастного марабута, — в то самое время, когда муэдзин, взобравшись на минарет или единственной, как мне показалось по характеру выражений рассказчика, или, если не единственной, то главной мечети в Гунибе, взвизгнул пронзительным голосом, призывая правоверных к утренней молитве, — в тот же самый миг пронесся над Гунибом, с той стороны, где дом Шамиля, другой крик, заливающийся перекатами еще более визгливыми и пронзительными, — козлиный крик, — чистейший козлиный крик, но чрезвычайной энергии.

Что такое? Неужели сбывается? — вздрогнул сам Арслан-бей, — хоть и человек вообще бестрепетного мужества, хоть и приготовленный, не ныне-завтра, услышать козлогласова-ние, предсказанное пророком. Тем ужаснее, разумеется, затрепетали сердца других, менее бесстрашных и не ожидавших. Кто в чем был, — многие даже не надевши туфель, — бежали, как и сам Арслан-бей, к дому Шамиля, бежали, оглушаемые неутомимым и неимоверно звонким козлиным воплем.

И подбегая, видели: сбылось.

На кровле дома Шамиля стоял и блеял совершенно по-козлиному, действительно, баран; очень обыкновенный с виду и даже не из казистых: самый простой баран, тускложелтоватый, среднего роста, сухощавый, — словом, незавидный, простой баран.

Как подбегал кто, остолбеневал, и стоял молча, разинув рот, вытаращив глаза. Баран заливался с каким-то неистовством, будто в упоении восторга от своего искусства и звучного органа: задравши кверху голову, тихо поводил носом и раскрытым широко ртом, и драл горло по-козлиному с силою десяти козлов.