Девичья башня

Джабарлы Джафар

Девичья башня

Джафар Джабарлы

ДЕВИЧЬЯ БАШНЯ

1

Словно тайны гнездо, над Кузгуном

Наклонясь у прибрежной косы,

Предается в унынии думам

Молчаливая "Кыз-Каласы".

И пресыщена жизнью и скорбью,

Как невеста далеких времен,

Ныне, плечи гранитные горбя,

Нашу жизнь озирает сквозь сон.

В брызгах солнца сверкают строенья,

Все блестит в золотистой пыли.

Позади - голоса обновленья,

Впереди же скользят корабли.

Над открытыми вновь буровыми

Нефтяной поднимается чад.

Сотни тысяч рабочих над ними!

День и ночь молотками стучат.

Там, где бухта идет полукругом,

По ночам на толпу набредешь.

Это - девушки, дочери юга,

Это - жаркая кровь, молодёжь.

Смех и шёпот в дыхании мая,

И любой устремляется вслед,

И, цветок городской обнимая,

Обнимаем бывает в ответ.

Всех живое веселье связало,

Всюду новая песня звенит.

И вздымаются волны Хазара,

Омывая прибрежный гранит.

Но лазурный Хазар - не участник

На торжественном этом пиру.

Современник столетий ненастных,

Он грустит и шумит не к добру.

Вспоминает ли роскошь эльханов,

Иль скорбит о забвенье волна,

Как узнать? Речь седых великанов

Нашей жизни кипящей темна.

И страданье и радость проходят,

А минувшее скрыто от нас,

И, однако, порою в народе

Приходилось мне слышать рассказ,

Что в былом охранял неустанно

Дочь-красавицу дряхлый наш хан.

Что наследник враждебного хана

Был к ней страстью слепой обуян.

А старик, негодуя и споря,

И стремясь заградить к ней пути,

В синих водах Хазарского моря

Эту башню велел возвести.

Окружив неподкупною стражей,

Заточил он невесту туда,

От ашика и жадности вражьей

Дочь прекрасную скрыв навсегда.

Всем известно предание это

Но однажды согбенный бедняк,

Овладевший искусством поэта,

Эту повесть мне передал так:

2

Майской ночью, в мерцании лунном,

Лет шестьсот или больше назад,

Был ласкаем лазурпым Кузгуном

У сераля задумчивый сад.

На высокую кровлю сераля,

Вся в сиянье, глядела луна,

Желтоватые звёзды дрожали,

И сверкала морская волна.

Отражаются в скалах у края

Моря блеск и мерцанье луны.

Ридом девушки, в прятки играя,

Безотчётным весельем полны.

Чуть скользят эти лёгкие пери,

И любовью их взгляд напоён,

И глядят они, взорам не веря,

Словно видят пленительный сон.

Этой тихой и ласковой ночью

В том саду, где растенья сплелись,

Устремив в отдаление очи,

Прислонилась к орешнику кыз.

Смотрит вдаль она с тайным вопросом,

А луна продолжает свой путь

И ласкает развитые косы

И её серебристую грудь.

Тёплый ветер ей волосы гладит,

И стенает волшебный кяман,

И гишерные чёрные пряди

Оплетают ей шею и стан.

Но в тоске, ничему не внимая,

Словно жаждет нездешнего мая,

Всё глядит она перед собой,

И томится по жизни иной.

И на ствол опираясь древесный,

То дрожит, то вздыхает она,

То эфир озирает небесный,

Молчалива, грустна и томна.

Веки тонкие полусмежает;

Губы алые дёргает дрожь...

Улыбается? Плачет?- Кто знает!

Шепчет? Стонет она?- Не поймёшь.

Очи - уголь... Подъемля их снова,

Что вдали она видит тогда,

Молодое светило былого,

Порождённая солнцем звезда.

...Встало облако с месяцем рядом,

В дымке моря мелькает каик.

Легкий ветер играет нарядом

И к кудрям её нежно приник...

3

Есть величья на нем отпечаток,

Хоть морщинисты выступы скул,

И, в бровях исчезая косматых,

Нежный пламень очей потонул.

Он к фонтану идёт из сераля,

Где мечтает найти свою дочь,

И вздыхает, сады озирая,

И стенает, и слушает ночь.

И склонив свою голову набок,

Продолжает он путь свой опять,

Чтоб во взорах горячих и слабых

Дочь могла о любви прочитать.

Но, увы, не отцовской любовью

Любит дочь свою хан Кантемир,

И цветок этот с пламенной кровью

Старику, как влюблённому, мил.

Он спешит, на себя негодуя,

Хоть от страсти почти бездыхан...

Скажут люди, что дочь молодую

Погубил ради прихоти хан.

И, в потомстве его обесславя,

Презирать его станет народ

И, страшась его мщения въяве,

Поносить его втайне начнёт.

Но хотя шариата страшится

И аллаха могучего кар,

Пусть и власти, и чести лишится,

Лишь бы в сердце угаснул пожар.

И не хочет идти, и страдает,

Но идёт он вперёд и вперёд...

Не идти бы - но сердце толкает!

Не любить бы - желанье влечёт!

...Сходит в сад Кантемир по ступеням...

Отошли опасения прочь.

Ближе, ближе,- и лёгким виденьем

Возникает пред ним его дочь...

5

...Как над бедной голубкою кречет,

Кантемир над прекрасной кружит,

И глаза его молнии мечут,

И земля под ногою дрожит.

Как голодного волка - добыча,

Эта прелесть безумца влечёт,

И красавицы гордой величье

Хану ближе, чем царский почёт.

- Своенравна ты, нежная пери,

Но неужто погубишь отца?

И победы я знал, и потери,

И судьбу испытал до конца.

Я ещё никому не сдавался,

Предо мной же склонялся весь мир.

Бился с гибелью, в пламя кидался,

Пил не воду, а кровь Кантемир.

Перед ханом аскеры бежали,

Все удары мой меч отражал,

И зарубку на чуждом кинжале

Не однажды мой делал кинжал.

И не думай, что горькие годы

Кантемира согнули, Дурна!

Я прошёл и пустыни, и воды,

И рука Кантемира верна.

Погляди: разве пламенным краем

Не владею, как признанный царь?

Разве мощный народ не караем

Кантемира рукою, как встарь?

Захочу - и заставлю народы

Ради грёзы пустой умереть,

И воздвигну из трупов я своды,

Черепа вознеся, как мечеть.

Захочу - человеческой кровью

Будет раб орошать этот сад...

Я сковал племена и сословья,

И покорен мне сам шариат!

Мне, как тюрку, завещан от предка

Острый меч мой - наследство моё,

И всегда я добьюсь, если метко

И стремительно это копьё.

Лишь тебе, о Дурна дорогая.

Я и трон свой, и меч свой отдам,

Потому что любовь, убегая,

Не подвластна надменным царям.

Это тело могу растоптать я,

Но на страсть не наложишь запрет.

И дороже мне эти объятья,

Чем мечети родной минарет.

Одолей же скорее сомненья,

Все желанья исполню твои,

И не бойся: путём принужденья

Добиваться не стану любви.

Весь мой край с берегами морскими

И покорными хану людьми,

И престол мой, и древнее имя,

Как подарок любовный, прими!

Пожелав стать богиней моею,

Не отвергни могучей руки

И оружья, которое ею

Я могу разломать на куски.

Непомерны и гордость, и слава,

И прекрасны владенья мои,

Но великое знамя ислама

Отдаю я богине любви.

Ты владычица хану отныне,

Я - слуга, что любовью томим...

Снизойди же, как с неба святыня,

И отдайся желаньям моим!

И седой Кантемир, разрушавший

Вилайеты надменным мечом

И к михрабу главы не склонявший

И печати не трогавший лбом,

Он, кого даже огненных капищ

Не страшили круженье и вой,

(Неужели поверить заставишь?)

Он склонился к земле головой.

Увлажнилась слезами впервые