Язычник: Там еще есть надежда (СИ)

— Так оно и есть, Будимир-батюшка. Послабились без лиха, зажировали, — Кузьма Прокопыч, сжав губы, бросил взгляд на Богдана, который стоял потупившись, а затем обвёл взглядом всех мужей. Те молча закивали, согласные со словами волхва, и голова повернувшись к скамье, продолжил. — Одно решение тут, коли истцы из пришлых виру за недогляд наш взять схотят, то из общих дадим три гривны кунами, да по гривне пущай Завид с Богданом отдельно из личных положат, а коли брать её им в обиду будет, то пущай говорят, чего хотят.

— Да бог с вами, люди добрые, — ведьмак, отказываясь, замахал руками. — Разве ж для того дело это нам не чуждым стало, чтобы весь обвинить? Одного хотели мы с родичем, чтоб открылась вся правда, да чтоб правда эта свет пролила на случившееся. А вышло-то, что? Вышло, что на Завиде ничего и нет лихого, не знал человек попросту, какой с него спрос? С отроками вашими мы и с самого начала неладов не затевали, а уж с веси виру брать и тем боле не собирались.

— Не по-людски буде, если мы за случай этот без пользы вам разминёмся, — не согласился голова. — Коли виру брать не станете, то помощь какую спрашивайте.

— Им бы до Мурома на лодьях дойти, — осторожно влез в разговор Добряш. — Про то сами говорили.

— Да брось ты, Добряш, — обернулся ведьмак. — Тебе и за гостеприимство твоё нам вовек не рассчитаться…

— Добре, — проговорил Кузьма Прокопыч, выждав пару секунд после слов ведьмака. — Ежели есть в том нужда, то до Мурома можете с нами пойти на общинных лодьях, платы не спросим. По недели [*] этой как раз-таки и выходим. Да и со снедью не обидим, благо год урожайный выдался. Закромки, слава Роду и Макоши, чаша полная, — голова в первый раз за судилище улыбнулся.

Ведьмак дальше играть в добродушие не стал, а просто поблагодарил весь за решённое умом и правдою дело. Кузьма Прокопыч в ответ, смутившись, покашлял, и снова взял речь.

— Ну что ж, с нашей стороны ничего боле. Если у других истцов сверху того поклёпов да споров нема, то суд завершить полагаю. Завид?

Тот только молча покрутил из стороны в сторону опущенной головой.

— Ну вот и добре, — облегчёно выдохнул глава веси.

14

После этих слов Вечеслав, как, по всей видимости, и Кузьма Прокопыч секундой ранее, почувствовал душевное облегчение. Постоянное ожидание того, что его вот-вот начнут о чём-нибудь расспрашивать, напрягало, но теперь, когда суд закончился, можно было и расслабиться. Он поправил рукава пока ещё непривычной рубахи, и уже хотел было подняться, чтобы, как и остальные, покинуть копище, но ведьмак остановил его, надавив рукою на плечо.

— Погоди, не спеши, — негромко сказал он. — Мне ещё с волхвом переговорить надо бы.

Вечеслав только пожал плечами. Так, значит так. Только непонятно было, неужели их сейчас вот так запросто оставят здесь один на один со стариком? А вдруг они комедию всё это время ломали, а сами задумали недоброе. Например, грабануть тут всё нахрен и свалить восвояси, как тот чёртов парень, сиганув в ночь через частокол. Хотя, с другой стороны, чего здесь грабить? Он бросил взгляд на простенькую хатёнку-полуземлянку волхва. Судя по ней, вряд ли старик этот много материального добра нажил.

Мужи по очереди, с довольными от выполненного дела лицами, сходили по ступенькам с возвышения, кивая головой волхву и Кузьме Прокопычу. Тот в свою очередь о чём-то тихо спрашивал старика, не забывая кивать в ответ. Наконец, его взгляд скользнул по Добряшу, который уже был на ногах и спешил в сторону ворот, а затем недоумённо задержался на скамье, где продолжали сидеть Вечеслав с ведьмаком. Он снова о чём-то спросил старика, и они вслед за остальными спустились по ступенькам вниз.

— Знакомцы разве? — услышал Вечеслав вопрос головы к старику, когда они приблизились к ним.

— Да откуда ж? — старик улыбнулся. — Просто интерес у меня к ним. Люди по земле идут, видят, что на ней делается, особля таперича… вот и захотелось мне выведать, чего да как оно. В Ладоге той же. Из северных земель давно ведь к нам не заглядывали.

— Давненько, — согласился голова. — Помню, аки прошлым летом в конце липня [*] парень один был, так и всё. Сразу после Перунова дня [*], кажись, приходил. Шебутной такой, веснушчатый.

— Было-было, — кивнул волхв. — Архипкой назвался.

Мужи, остановившись всем скопом в нескольких метрах от ворот, выжидательно смотрели на Кузьму Прокопыча. Тот махнул рукой, мол, идите.

— Да и ты ступай, Кузьма, — проговорил старик. — Люди после праздничка небось на работу не падки, так ты их взбодри словом верным.

— Чудно, — Кузьма Прокопыч покачал головой. — Ох, и чудно, Будимир-батюшка, молвишь. Вроде как тайна у тебя с пришлыми от меня.

— Да нет тайны никакой, Кузьма. Ты такого не думай зазря, и обидой не кипятись. Парень вот этот, — старик кивнул на ведьмака. — Он из нашего роду, из волхвского. Про то я своим даром проведал, и хочу вот теперь с ним об волхвском поговорить. Токмо в веси никому про то не сказывай, не надобно того людям знать.

— Ну, коли так, хм. А с обидой, ты, Будимир-батюшка, то ж зазря, не отрок я, поди, абы по пустякам обижаться, — голова улыбнулся одними краешками губ. — Чудно токмо малость всё это.

Он снова пожал плечами, и развернувшись, широким шагом заспешил вслед за остальными.

Когда все исчезли за воротами, и внутри копища осталось только трое — старик, ведьмак и Вечеслав, старик вдруг поклонился ведьмаку в пояс.

— Ну, здравствуй, Велес-батюшка, — проговорил он. — Гляжу и глазам своим не верю, второй раз весь нашу посещаешь. Неужто, случиться чего должно?

— Да нет, в этот раз мимоходом только, — ответил ведьмак.

Старик бросил быстрый взгляд на Вечеслава.

— Он знает, — кивнул ведьмак. — Вот его и веду в Ладогу, чтоб с помощью отвара обратно вернуть. Оттуда он.

Старик понимающе закивал, с интересом разглядывая Вечеслава.

— Так вот они какие наши потомки. А я и гляжу, не похож на ильменских. Уж и не знаю, приметили наши чего, али нет, а мне сразу ясно стало.

— Да вроде ничего не заподозрили, да и с какого рожна подозрениям-то быть? По одёже разве, так мало ли купцы её из полуденных стран привозят, да такой, что и диву даёшься — как такое люди выдумывают? А по разговору… он парень смышленый, много не болтает, а если приходится, то подстраивается под нашу речь. Гляжу я, — ведьмак вдруг резко сменил тему, — Весь любви особливой к Завиду не питает, а стало быть, и к роду его?

— Из-за сына, Лукьяна, — старик неодобрительно покачал головой. — Завид же два лета назад головою избран был, да долго не продержался. Через месяц всего соседи его бывшие нежданно пришли, Угрюм с родом своим. Про нашу весь слух-то всё дале расходится, вот и порешили они лучшей доли у нас поискать. А в прежнее время они рядышком с Завидовым родом по берегу Беседи жили, да не ладили по всему видать. Вот с неладов тех старых и зачал Угрюм каждому встречному-поперечному сказывать о том, что сын-то головы нашей у Владимира служит, и на своих в дружине его ходить не брезгует. Ну, зароптали наши само собой.

— А разве он должен отвечать за своего сына? — осторожно и с почтительностью спросил Вечеслав.

— А-то как же, — волхв вдруг указал посохом на скамью. — Присяду я, а-то ноги чтось слабеть стали в последнее время.

— Конечно, конечно, — закивал ведьмак.

— Так вот, — продолжил старик, усаживаясь. — Это сын за отца ответа не несёт, потому как не он его воспитывал с младенчества, а отец за сына завсегда отвечать должен. Ведь это Завид значит недоглядел в Лукьяне червоточинку ту, коя потом позволила ему супротив своих идти. Или ещё хуже може, сам ту червоточинку в нём заложил. Стало быть, его вина.

— Да тут главное, чтоб свад между родами не было, — ведьмак нахмурился. — Весь эта крепнуть должна, единой силой становиться. Сам знаешь, Будимир, что ныне на земле нашей делается.